Академия и Земля (Основание и Земля)
Шрифт:
– Что внутри этих шариков? – спросила Блисс.
– Розовые наполнены рубленой рыбой со специями, лучшим нашим деликатесом. Желтые – с сыром, очень нежным и вкусным. В зеленых – овощная смесь. Ешьте, пока они не остыли. Попозже будет горячий миндальный пирог и напитки. Рекомендую отведать горячего сидра. У нас холодно, и мы стараемся подогревать пищу, даже десерт.
– Неплохо придумано, – похвалил Пелорат. – И как красиво сервировано!
– Я просто стараюсь быть гостеприимным, – ответил Дениадор. – Что до меня, то я нуждаюсь в немногом.
Тревайз попробовал розовый шарик. Внутри действительно оказалась рыба, приправленная специями, приятными на вкус, но настолько острыми, что их привкус запросто мог отравить жизнь до конца дня, а возможно, и на всю ночь.
Отложив надкушенный
– А удобно ли говорить о делах за едой? – спросил он. – Принято ли это?
– По компореллонскому этикету, не очень, Советник, но вы – мои гости, и мы будем себя вести по-вашему. Если вы желаете говорить серьезно и не думаете – или не боитесь, – что это испортит вам удовольствие от еды, то, пожалуйста, говорите, а я присоединюсь.
– Благодарю. Министр Лайзалор высказала предположение… нет, она прямо утверждала, что воззрения скептиков у вас непопулярны. Это так?
Хорошее настроение Дениадора еще больше улучшилось, как ни странно.
– Конечно. Мы бы сильно огорчились, будь это не так. Компореллон, видите ли, мир, утративший былое могущество. Коротко говоря, существует общепринятое убеждение, будто бы некогда, много тысяч лет назад, когда обитаемая часть Галактики была невелика, в ней главенствовал Компореллон. Мы никогда не забываем об этом, и тот факт, что теперь мы не лидеры, воспринимается нами болезненно, вызывает у нас… то есть, точнее, у народа, что-то вроде… чувства несправедливости. Но что тут поделаешь? Когда-то правительство было вынуждено сделать Компореллон лояльным вассалом Императора, а теперь – лояльным союзником Академии. И чем больше мы осознаем нашу подчиненность, тем сильнее вера в возможное возвращение к великим, таинственным дням прошлого. Но на что способен Компореллон? Он никогда не решался бросить открытый вызов Империи, а теперь не может игнорировать Академию. Так что большая часть населения отводит душу, нападая на нас, потому как мы не верим в легенды и смеемся над суевериями. Тем не менее, мы не опасаемся худшего – то есть открытого преследования. Под нашим контролем наука, мы работаем на факультетах Университета. Правда, кое-кому из нас, кто особенно резко высказывается, становится трудно преподавать. Я тоже, к примеру, испытываю подобные затруднения, хотя у меня есть студенты и я провожу занятия приватно, вне Университета. А вот если мы действительно будем изолированы, наука придет в упадок и Университет потеряет свой авторитет в Галактике. Вероятно, такова уж глупость человеческая: перспектива интеллектуального самоубийства может не удержать их от утоления своей ненависти. Но Академия поддерживает нас. Следовательно, нас постоянно бранят, осмеивают, обвиняют, но никогда не трогают.
– Неужели общественное мнение удерживает вас от того, чтобы сообщить нам, где находится Земля? – воскликнул Тревайз. – Неужели вы боитесь, что, несмотря ни на что, ура-патриотические настроения могут стать слишком агрессивными, если вы зайдете чересчур далеко?
Дениадор покачал головой.
– Нет. Координаты Земли неизвестны. Я ничего не скрываю от вас из страха или по любой другой причине.
– Но послушайте, – сказал Тревайз настойчиво. – В этом секторе Галактики определенное число планет, обладающих физическими свойствами, делающими их пригодными для обитания, и почти все они должны быть не просто пригодны для обитания, но и заселены, и, что вполне вероятно, хорошо вам известны. Неужели трудно будет исследовать сектор в поисках планеты, которая была бы пригодна для обитания, если бы не ее радиоактивность? Кроме того, необходимо искать планету с огромным спутником. Имея такие признаки, Землю опознать несложно и ее не пропустить даже при поиске наугад. На это уйдет некоторое время, но особых трудностей возникнуть не должно.
– Точка зрения скептиков такова, – сказал Дениадор, – что и гигантский спутник, и радиоактивность Земли – просто легенды. Искать ее – все равно что искать птичье молоко и рыбий мех.
– Возможно, но не должно же это удерживать Компореллон хотя бы от попытки поиска. Если бы вы отыскали радиоактивную планету с большим спутником и пригодную для обитания, то это придало бы достоверности компореллонским легендам.
– Очень может быть, – усмехнулся Дениадор, – что Компореллон ничего не ищет как раз по этой самой причине. Если мы ничего не найдем или обнаружим Землю, но она окажется не похожей на ту, что описывается в легендах, произойдет прямо противоположное. Компореллонские легенды будут уничтожены дочиста и станут мишенью для насмешек. Компореллон не может пойти на такой риск.
Тревайз нетерпеливо выслушал и вернулся к своим рассуждениям:
– С другой стороны, даже если мы просчитаемся по этим двум редчайшим признакам – есть третий признак, который должен существовать по определению, безо всякой оглядки на легенды. Земля должна обладать либо поразительно разнообразной цветущей жизнью, либо остатками таковой, ну, или, по крайней мере, ее ископаемыми останками.
– Советник, – сказал Дениадор, – пока Компореллон действительно не занимался организованными поисками, но мы время от времени все-таки совершали космические путешествия, и у нас есть сообщения с кораблей, которые по той или иной причине сбивались с курса. Прыжки вовсе не так уж точны, это вы и сами знаете. Тем не менее, среди этих сообщений нет сведений о каких-либо планетах, которые по характеристикам напоминали бы легендарную Землю, или о планетах, настолько богатых формами жизни. И это при том, что любой корабль с готовностью садится на планету, кажущуюся пригодной для жизни, чтобы экипаж мог заняться разведкой залежей полезных ископаемых. И если, впрочем, за тысячи лет ничего подобного не нашли, я могу не сомневаться, что найти Землю невозможно, потому что Земли здесь нет.
– Но Земля должна где-то быть, – раздраженно воскликнул Тревайз. – Где-то есть планета, на которой зародилось и эволюционировало человечество и все известные формы жизни, сопровождающие человека. Если Земля не в этом секторе Галактики, она должна быть где-то еще.
– Возможно, – хладнокровно произнес Дениадор, – но в настоящее время она не обнаружена нигде.
– Наверное, потому, что ее никто не искал.
– Ну, теперь этим занимаетесь вы. Я от души желаю вам удачи, но никогда не рискнул бы поспорить с кем-то насчет вашего успеха.
– А были ли попытки, – спросил Тревайз, – определить вероятные координаты Земли косвенным способом? Каким-либо иным методом, нежели прямой поиск?
– Да, – ответили два голоса одновременно. Дениадор – один из голосов принадлежал ему – повернулся к Пелорату: – Вы, наверное, о проекте Яриффа?
– Да.
– Тогда не объясните ли его суть Советнику? Я думаю, он скорее поверит вам, чем мне.
– Видишь ли, Голан, на закате Империи «Поиск Прародины», как его называли, был чем-то вроде популярного хобби и, возможно, помогал людям отвлечься от тягот суровой действительности. В то время Империя была на грани гибели, ну, да это ты и сам знаешь.
Ливианский историк Хамбалу Ярифф выдвинул гипотезу о том, что где бы ни была расположена планета предков, она, скорее всего, раньше колонизировала бы ближайшие планеты и только потом отдаленные. Словом, чем дальше находится планета от Земли, тем позже она заселена.
Далее, предположим, что записываются даты заселения всех обитаемых миров в Галактике и выбираются только те, чей возраст – несколько тысяч лет. Затем из них выбираются те, что старше десяти тысяч лет, среди оставшихся – те, что старше пятнадцати, и так далее. Каждая выборка теоретически должна приблизительно укладываться в некое подобие кольца, и эти кольца должны быть почти концентрическими. Более древние выборки должны представлять собой кольца меньшего диаметра, чем более молодые. И, если определить центры всех колец, они должны оказаться на сравнительно небольшом участке пространства, который и заключает в себе планету предков… Землю. – Лицо Пелората все сильнее разгоралось, пока он изображал руками концентрические круги. – Понимаешь, Голан?