Академия магических близнецов. Отражение
Шрифт:
– Вот и замечательно! Вот и славно! – ликовал Сонор. – А сейчас, господа студенты, пройдемте в нашу с Дайаночкой комнату. Мамина наливка заждалась.
Наливочка, и не только (видимо, мама Сонора выгребла всю вкуснятину из погреба и переслала сыну, оставив остальных членов семьи на сухом пайке), была торжественно выставлена на стол.
Унюхав запах угощений, я едва не подавилась и судорожно сглотнула набежавшую слюну. После безвкусных «деликатесов» лазарета такая роскошь казалась сказочной. Чего на столе только не было: аппетитные колбаски,
Судя по тому, как облизывались остальные, пира ждали все. Даже сдержанный близнец, и тот предвкушающее поглядывал на тарелочки. Позвали на банкет и Максимильяно с лисицей. Лиопольдина с поистине королевским видом прошествовала к столу и уселась на лучшее место. Мазнув по мне пренебрежительным взглядом, очевидно, должным перебить аппетит, обратила внимание на Альдамира. Впрочем, такая малость меня нисколечко не задела, а вот саму гордячку перекосило. Потому как принц вопреки сложившейся традиции приглашение сесть возле нее отклонил, упав на стул рядом со мной. Чем вызвал новую порцию злобы едва ли не закипевшей девицы.
Когда все с шумом расселись, а кружки были наполнены бордовой наливкой, с места поднялся донельзя довольный Диниос. Сверкнув глазами, мономорф откашлялся и произнес первый тост:
– За наших спасенных девочек! Изольда, Груша – вы, молодчинки! За вас, красавицы!!!
Схватив кружку, он от души шваркнул ее о посудину Сонора. Гном крякнул от удовольствия и басовито засмеялся.
– Поддерживаю! – заявил он и в один присест опустошил кружку, а после, смахнув слезы, заявил: – Кора, Дайана, Лаура, Лиопольдина, не обижайтесь. Вы умницы, вы невероятно смелы и прекрасны!
Девушки вразнобой защебетали слова благодарности и, чокнувшись, выпили. Мужчины тут же налили вторую порцию. А дальше народ пустился во все тяжкие.
– Ты меня уважаешь? – пьяно улыбаясь, наклонилась ко мне Кора.
Валькирия раскраснелась, светлые пряди выбились из прически, чуть раскосые глаза таинственно блестели в свете маголампы. С ее лица исчезло серьезное выражение, придав облику детскости и чуточку капризности. Впрочем, в той степени подпития, в которой пребывала я, быть в чем-то уверенной на сто процентов казалось невозможным.
– Дак ты меня уважаешь? – повторила она вопрос.
– Конечно, ик, – ответила я. – А ты меня? Ик.
– Разорви меня шверк! – стукнула она себя в грудь. – Всенепенно… всенепепенно… вот брон, всепепепенно… всенепременно, – наконец-то сумела выговорить валькирия.
Потом покатала на языке это слово и захохотала. Вслед за ней засмеялась Изольда, после смешинка попала и к Дайане с Лаурой, даже Лиопольдина, и та тихонько подхихикивала, жеманно прикрывая рот ладошкой.
Я сыто отвалилась от стола и лениво посматривала на мужчин. Максимильяно с умным видом что-то доказывал вазе с цветами. Цветы соглашались и кивали бутонами. Вусмерть пьяные гном с мономорфом пытались влить в Альдамира еще одну кружку наливки. Близнец вяло отнекивался, друзья не отставали, лелея надежду его напоить.
– Давай, высочество, – уговаривал Диниос. – Будь существом!
– Да-да, – поддакивал Сонор. – Давай за нас, достойнейших из достойнейших. Умнейших из умнейших. Величайших из величайших.
И как только у него язык не заплетался?!
Принц ни в какую не соглашался, но и гном с мономорфом были не лыком шиты. В конце концов, Альдамир не выдержал и схватил кружку.
– Ладно! Но это последняя. Вы меня поняли?
Товарищи-алкоголики дружно закивали. Хотя, судя по хитрющему лицу гнома, последней она была только в воображение близнеца.
Вот он поднес кружку к губам. Принюхался, строго взглянул на обалдуев и залпом выпил. Победно крякнул, шмякнув кружкой об стол.
А я вдруг вздрогнула и испытала то, чего ждала и одновременно боялась: муки совести.
Сильнейшее чувство затопило сознание. Боль совсем неметафорическая, а физическая била наотмашь, опаляя кожу. Вгрызалась огромными клыками в сердце, срывая с губ стон. Разрывала когтями грудь, заставляя плакать. Слезы градом потекли по щекам, закрывая обзор. Впрочем, я все равно не видела ничего, кроме искаженного страданиями лица ду Врана.
В самый последний момент, перед тем как умереть, хамелеон обратился. На фоне черной обугленной кожи побелевшие глаза смотрелись невыносимо ярко. Спекшийся рот шевелился, шепча проклятия. Но вот ду Вран в последний раз дернулся и обмяк в моих объятьях.
Я убила его.
Снова и снова память показывала мне этот момент, будто бы одного раза было недостаточно. Показывало красочно, со всеми подробностями, давая возможность рассмотреть каждую деталь.
Боже! Я убила живое существо! Что же я сделала?! Яяя…
– Груша… Агриппина, Непроизносимая тебя побери!
Голоса друзей слышались издалека.
– Груша!!!
Меня встряхнули, отлупили по щекам, но я все равно никак не могла прийти в себя. Угрызения совести топили, лишая тело чувствительности. Ведь сильнее причинить мне боль, кроме меня самой, никто не мог.
Я убийца!
И даже не могу попросить прощения у того, кого уничтожила.
– Груша, посмотри на меня. Приказываю тебе, посмотри на меня.
Альдамир. Это он. Требует, приказывает, зовет. Разве могу я ослушаться? Нет. Связь не дает, заставляет открыть глаза.
Разве я их закрывала? Оказывается, да.
Принц рядом. Близко-близко, его дыхание остужает горящую кожу.
– Помоги, мне больно, – шепчу в приоткрытый рот. – Вот тут болит, сердце болит.
– Прости.
Голос близнеца звучит глухо как никогда.
– Я виноват, не сумел удержать контроль. Слишком много выпил.
– Контроль? – Почти не слышу, о чем он говорит. Совесть кричит громче, заглушая звуки.
– Ты не должна была ощутить это. Я забрал, должен был переработать, но не успел. Твои и мои чувства смешались и вырвались. Вместо тонкого ручейка получилась бурная река. Ты не готова. Прости, я хотел помочь, но не смог. Сделал только хуже.