Академия Морока. Тени подлунного мира
Шрифт:
Пока я бродила по комнате, принимала душ и пыталась склеить себя воедино, я прислушивалась к тому, что происходило в гостиной. Кас встал, это очевидно, ушел, а потом вернулся с завтраком. Делал ли он это, потому что понимал, как мне тяжело среди всей этой толпы? Или все еще пытался со мной поговорить? Может, он ничего не пытался? Ведь в самом начале он тоже приносил мне завтрак…
В общем, я стандартно ждала, когда он уйдет на занятия и боролась с голодом. Неудивительно, что я проголодалась, вчера тащила на себе здоровенного парня. А он на самом деле притворялся.
Меня раздражало,
Подождала-подождала, да так и не поняла, ушел Кас или нет. Вроде тихо, а есть хотелось зверски. Вот я и вышла. А жених сидит во всей красе, подперев голову рукой, и смотрит на дверь. Когда я вышла, он чуть оживился и выпрямился, а мне ничего не оставалось, кроме как поприветствовать его. Он сделал то же самое и кивнул на завтрак, пришлось идти, иначе помру от голода.
– Ты еще не ушел? – Удивилась я, бегло глянув на конверт на столе, который лежал помимо завтрака.
– Сегодня ночью полнолуние, - сообщил Кас, - самые слабые для Морока дни до и после него. Так что у нас выходные.
Вот блин. Долго бы я ждала его ухода. Лопала за обе щеки, совершенно позабыв о любых приличиях. Но мне хотелось! Что тут сделаешь? Наплевать уже на все, я так устала. Все мышцы болели, тело ломило. Еще бы! Потаскай на себе кого-нибудь для праздного любопытства! Я все еще злилась на мейстера Ласара, но больше, конечно же, на себя.
Эран был прав, я плохо старалась. Но если я прошла какое-то там испытание и теперь мне доверят что-то там… я не поняла, если честно. В общем – стараться надо лучше. Однако сегодня выходной. И завтра тоже. Что я буду делать?
Кас как будто читал мои мысли, протянул мне письмо, я вопросительно уставилась на него, а он вздохнул и опустил взгляд.
??????????????????????????
– Это твое наказание, - объяснил он. Я вытаращилась на него, так до конца и не оформив мысли, а он добавил: - Свое письмо я уже прочитал.
Ох. Я уже и забыла, что натворила. Хотя – кружкой по голове мейстеру, это вот совсем не располагает к налаживанию контактов. Впрочем, неважно. Раз заслужила, нужно отработать.
Открыла конверт и в ужасе обнаружила: чистка крыши. Ох! Да, я понимала, что не стоило кидаться в мейстера кружкой, но – что это означает? Что это за наказание такое? Типа «Рухни с крыши и пади смертью храбрых»? Это точно Ректор назначил, или мейстер Гирэ постарался?
А, может быть, это мейстер Ласар? Мстит? Хотя – за что? Я же его вчера на себе тащила все-таки. А могла бы бросить и бежать обратно домой. Но я этого не сделала, предпочла спасение, а не побег.
Ректор? Ой, не знаю, мне уже настолько все равно…
– Знаешь, - внезапно заговорил Кас, и я задержала дыхание, уловив в его интонации нечто столь глубокое и эмоциональное, что даже стало немножко не по себе. – Когда мне было восемь лет, я играл в доме, что мне запрещали делать родители, и разбил хрустальную статуэтку. Семейная реликвия, это была искусно выполненная из хрусталя фея, и ей было столько лет, сколько я не прожил в своей жизни минут.
– Испугавшись, я, конечно же, спрятал осколки и притворился, будто ничего не случилось. Но оставить все, как есть, было невозможно, я это понимал. И я стал думать: как можно исправить ситуацию? Что я лично мог сделать?
– Я отправился в город, к мастеру стеклодуву, сказал ему, что хочу подарок маме сделать и показал примерный эскиз статуэтки. Стеклодув согласился, но, когда я пришел за работой, оказалось, что он сделал не так, как было. Я просил его снова, он переделывал несколько раз, но все было не то.
– И тогда я показал ему статуэтку, а точнее, то, что от нее осталось, и попросил изготовить такую же. Мастер стеклодув согласился, но вестей от него не было гораздо больше времени, чем я рассчитывал. Дома молчали, но в один день меня вдруг позвал к себе отец и спросил: что происходит? Я сделал вид, будто ничего не понимаю, но отец явно что-то знал и не был настроен на мои отговорки.
– И тогда он сказал мне: «Я знаю, что твой секрет скрывается в лавке стеклодува. Если не скажешь мне правду, этот человек пойдет под суд за воровство». Я испугался в тот миг, осознав, как это выглядело со стороны. Кто-то увидел статуэтку? Кто-то рассказал моему отцу? Я подвергал хорошего человека смертельной опасности только по своей собственной глупости.
– Все разваливалось, ничего не получалось исправить, я это понимал. Но тогда я посмотрел отцу в глаза и просил: «Дай мне немного времени все исправить. А потом я приду к тебе с объяснением и все подробно расскажу от начала и до конца». Отец выслушал меня и долго смотрел на меня, будто пытался дождаться, когда я сломаюсь и сдамся. Не потому, что не любил меня и хотел, чтобы я провалился, а потому что не понимал, как можно решить нерешаемую проблему.
– Но все дело в том, что иногда свершившееся ломает нас изнутри, и дело не в статуэтках, не во внешнем мире, а в нас самих. Нам просто нужно это время, чтобы склеить то, что надломилось внутри. То, что точно так же уже никогда не построится вновь. Но надежда, прикрывающая собой осколки обреченности, все еще выгораживает очевидность неизбежности.
Когда Кас замолчал, ком застрял у меня в горле. Я попыталась его проглотить, но глаза все равно увлажнились. Я попыталась сделать глубокий вздох и успокоиться, но получилось плохо. Мой голос дрогнул, когда я заговорила.
– Так и… он дал тебе это время? – Мои глаза заблестели, а взгляд помутился.
Кас внимательно смотрел на меня, поэтому все это видел. Кивнул.
– Да. Он дал мне время. – В его душе эти осколки прошлых ран уже прижились, а для меня это лишь новое откровение, поэтому я все никак не могла успокоиться. – А ты дашь мне его?
Нижняя губа задрожала, слезы все-таки сорвались с моих глаз, я часто-часто закивала, а потом мы одновременно вскочили со своих мест и обнялись.
Конечно же, я не до конца понимала, что именно имел в виду Кас, что скрывал, но было ясно, что это точно так же причиняет ему боль. Почему я плакала? Потому что не я одна здесь жертва, не одна я пострадавшая.