Виноват ли я, что долго месяцПростоял вчера над рощей тёмной,Что под ним река дрожала долгоТам, где крылья пучил белый лебедь?Ведь не я зажёг огни рыбачьиНад водой, у самых лодок чёрных.Виноват ли я, что до рассветаПерепёлок голос раздавался?Но ты спишь… О, подними ресницы!Знаешь ли, я помню, помню живо –Ты сама ведь любишь ночи: ночьюЭто было – я спешил в Риальто.Быстро вёсла ударяли в воду,Гондольер мой пел; но эта песняПронеслась, как многое проходит,Невозвратно; помню только это:«Обожали пламенные грекиКрасоты богиню АфродитуВ пене волн на раковине ясной.Как же глупы, просты эти греки:Перед ними ты была в гондоле».Знаешь ли, я сам, когда ты дремлешь,Опустя недвижные ресницы,И твоих волос густые кудриНедвижимы, руки, выше локтяОбнажась, на складках полотняныхТак лежат, как будто с мыслью тайнойРаскидал их… Фидий, –И гляжу я долго и не знаю,На твоем блестящем светом ликеРождена ль улыбка красотоюИль красу улыбка породила.Знаешь ли… Но, опустя ресницы,Ты уснула… Спи, моя богиня!»1847 г.
Италия
Италия, ты сердцу солгала!Как долго я в душе тебя лелеял, –Но не такой душа тебя нашла,И не родным мне воздух твой повеял.В твоих степях любимый образ мойНе мог, опять воскреснувши, не вырость;Сын севера, люблю я шум леснойИ зелени растительную сырость.Твоих сынов паденье и позорИ нищету увидя, содрогаюсь;Но иногда, суровый приговорЗабыв, опять с тобою примиряюсь.В углах садов и старческих руинНередко жар я чувствую мгновенныйИ слушаю – и кажется, одинЯ слышу гимн Сивиллы вдохновенной.В подобный миг чужие небесаНеведомой мне в душу веют силой,И я люблю, увядшая краса,Твой долгий взор, надменный и унылый.И ящериц, мелькающих кругом,И негу их на нестерпимом зное,И страстного кумира под плющомРаскидистым увечье вековое.1856–1858 гг.
Курган
Друг веков, поверенный преданий,Ты один средь братии своейСохранил сокровищ и деянийВековую тайну от людей.Что же дуб с кудрявой головоюНе взращён твой подвиг отмечатьИ не светит в сумрак над тобоюОгонёк – избрания печать?Как на всех, орёл с неизмеримойНа тебя слетает высоты,И срезает плуг неумолимыйВсех примет последние следы.Что ж ты дремлешь? Силой чудотворнойВозрасти тёмно-кудрявый дуб!Сокруши о камень непокорныйЗлого плуга неотвязный зуб!– Оттого-то, странник бесприметный,На степи я вечно здесь молчу,Что навек в груди мой клад заветныйОто всех я затаить хочу.1847 г.
Зреет рожь над жаркой нивой…
Зреет рожь над жаркой нивой,И от нивы и до нивыГонит ветер прихотливыйЗолотые переливы.Робко месяц смотрит в очи,Изумлён, что день не минул,Но широко в область ночиДень объятия раскинул.Над безбрежной жатвой хлебаМеж заката и востокаЛишь на миг смежает небоОгнедышащее око.1857–1859 гг.
Москва (из Кернера)
Как высоки церквей златые главы,Как царственно дворцы твои сияют!Со всех сторон глаза мои встречаютИ гордый блеск, и памятники славы.Но час твой бил, о город величавый!Твои граждане руку подымают,Трещит огонь, и факелы пылают,И ты стоишь в горячей ризе лавы!О, пусть тебя поносит исступленье:Ломитесь, башни, рушьтеся, палаты!То русский феникс, пламенем объятый,Горит векам… Но близко искупленье;Уже под клик и общие восторгиКопьё побед поднял святый Георгий.1843 г.
Две розы
Вчера златокудрявый,Румяный майский деньПринёс мне двух душистыхЛюбовниц соловья:Одна одета ризойИз снежных облаков,Другая же – туникойАвроры молодой.Я долго колебался,Какую розу взять.Ах, белая так нежноЗелёные листкиВ венке моём пахучем,Целуя, оттенит!А ты, коралл душистый,Прильнув к моей груди,Горячее дыханьеБальзамом напоишь;И взоры огневыеКрасотки молодойСкорей падут на сердце,Над коим дышишь ты!..И с розы на другуюБросал я жадный взор.Заметив нерешимость,Мне юный Май сказал:Возьми сестёр обеихИ, счастливый вдвойне,Укрась венок зелёныйИ любящую грудь!Я принял их и понялСпасительный урок.Давно на дне кристальномДуши моей живойЛюбуется собоюНаины светлый взор,И грудь полунагая,И чёрная коса;И тут же не нарочноВ тени златых кудрейКрасотка ЗинаидаПредстанет предо мной.И каждый раз, как кольцаУпругие пригнутИ золотом заблещетИх радужный отлив,Я слышу, как в ланитахМоих зардеет кровь.Вы розы – да, две розы! –Обеим вам любовь!1840 г.
В пору любви, мечты, свободы…
В пору любви, мечты, свободы,В мерцаньи розового дняЯзык душевной непогодыБыл непонятен для меня.Я забавлялся над словами,Что будто по душе инойПроходит злоба полосами,Как тень от тучи громовой.Настало время отрезвляться,И долг велел – в немой борьбеНавстречу людям улыбаться,А горе подавлять в себе.Я побеждал. В душе сокрыта,Беда спала… Но знал ли я,Как живуща, как ядовитаЭдема старая змея!Находят дни, – с самим собоюБороться сердцу тяжело,И духа злобы над душоюЯ слышу тяжкое крыло.1855 г.
Заря прощается с землёю…
Заря прощается с землёю,Ложится пар на дне долин,Смотрю на лес, покрытый мглою,И на огни его вершин.Как незаметно потухаютЛучи и гаснут под конец!С какою негой в них купаютДеревья пышный свой венец!И всё таинственней, безмернейИх тень растёт, растёт, как сон;Как тонко по заре вечернейИх легкий очерк вознесён!Как будто, чуя жизнь двойнуюИ ей овеяны вдвойне, –И землю чувствуют родную,И в небо просятся оне.1858 г.
Учись у них – у дуба, у берёзы…
Учись у них – у дуба, у берёзы.Кругом зима. Жестокая пора!Напрасные на них застыли слёзы,И треснула, сжимаяся, кора.Всё злей метель и с каждою минутойСердито рвёт последние листы,И за сердце хватает холод лютый;Они стоят, молчат. Молчи и ты!Но верь весне. Её промчится гений,Опять теплом и жизнию дыша.Для ясных дней, для новых откровенийПереболит скорбящая душа.31 декабря 1883 г.
Тихонько движется мой конь…
Тихонько движется мой коньПо вешним заводям лугов,И в этих заводях огоньВесенних светит облаков.И освежительный туманВстаёт с оттаявших полей.Заря, и счастье, и обман –Как сладки вы душе моей!Как нежно содрогнулась грудьНад этой тенью золотой!Как к этим призракам прильнутьХочу мгновенною душой!1862 г.
