Академия родная
Шрифт:
– Что, спалили!?
– Да, нет, нормально всё. Зашел в вестибюль, в раздевалке разделся. Думаю, у меня патлы аж на плечи ложаться, а вы тут все стриженными ходите, а не закосить ли мне под медперсонал? На курсанта ведь я не похож… Это у вас халаты на кафедрах выдают, а мы каждый со своим ходить обязаны. Вот я из своего портфеля достал собственный халат, нацепил свой колпак. А колпак у меня во! Полметровый, почти как у повара. Засунул зачетку в карман, а там смотрю на каком-то столике стоит пустой стерилизатор. Я его подхватил и с деловой мордой пошел по твоей наводке кабинет с копировалкой искать. А там какой-то мужик куче курсантов чего-то объясняет. Я извинился, потом протиснулся в тот кабинет, поставил там стерилизатор и бегом к аппарату. А там устройство для дураков – кнопка ON/OFF и COPY. Ну чё, включил с «офф» на «он», положил зачетку,
– А чё грустный такой?
– А ты на это говно посмотри! Какой дурак поверит? Оно, зараза, все жирным черным цветом нарисовало, и синюю печать, и синюю подпись, и еще каких-то точек вокруг налепило – стопудовое палево. Студент забрал у Молодого зачётку и долго вертел её в руках, сверяя с ней копии. Получилось действительно плохо. И тут взгляд Студента упал на последнюю страницу зачетки. Там маленькими буковками было написано «Ордена Трудового Красного Знамени Ленинградская типография №2 имени Евгении Соколовой Союзполиграфпрома при Совмине СССР. 198052; Ленинград, Л-52, Измайловский проспект 29. Спецзаказ №70152-36. Тираж 10 000 экз.» Студент медленно поднял глаза и тихо произнес:
– Я знаю, где это. Поехали!
На город уже упали ранние зимние сумерки. Силуэты зданий сгладились, а потом и вовсе растворились в мелькании снежинок. Повсюду зажглись фонари, вокруг каждого из них появился размытый желтый ореол. Рабочий день подходил к концу. Под ногами спешащих домой людей чавкала каша из полураскисшего снега и соли. До экзамена оставалось немногим более пятнадцати часов. По пути к метро Студент отправил Молодого в «Антимир», наказав купить бутылку водки и бутылку хорошего коньяку. Тот еще минут двадцать толкался там в очереди, наконец купил. Когда добрались на Измайловский, уже совсем стемнело. В ранней ленинградской ночи Типография №2 имени некой Евгении Соколовой казалась мёртвой. Похоже, что работали здесь только в одну смену, и все уже ушли домой. Ребята обошли здание и тут заметили свет в нескольких окнах. Студент слепил снежок и кинул его в окошко. Вскоре к стеклу подошел какой-то дедок в рабочем халате, весь перемазанный типографской краской. Он с удивлением уставился на Валерку – чего это солдату тут понадобилось? Ребята принялись ему объяснять, оживленно жестикулируя. Но у деда там работал печатный станок и тот ничего не расслышал, да и смысла в махании руками не увидел. Тогда Валерка вытащил из портфеля пузырь и многозначительно потряс им. Через несколько минут с торца здания открылась неприметная дверь и дед поманил их.
– Чего тебе, служивый?
– Отец, выручай! За дело с нас магарыч! У вас тут зачетки печатали. Может чего осталось… Не найдешь такую? Нам даже не вся нужна, а первая страница с обложкой.
Рабочий повертел зачетку в руках и многозначительно сказал:
– Старый заказ. На такое даже контрольный экземпляр не оставляют. Но на обложку старое клише в инвентарке найду. А вот текст и линовку… Вот если вы еще и напарника моего… в смысле того… Короче – за два магарыча мы вам такую зачетку запросто спечатаем!
– Отец, нет проблем! Смотри сюда – зачетку нам, а водку и коньяк вам. Только странички не сшивайте!
Через пару часов ребята распрощались с работягой, передали магарыч и получили взамен кучу корочек и бланков. И по бумаге, и по шрифту сходство было стопроцентным: «Ленинградский Государственный Санитарно-Гигиенический Институт им. Мечникова». За исключением рассыпающихся страниц, настоящая зачетка, не подкопаешься!
Ребята приехали на курс и пошли на поклон к Бате, нашему художнику Виталику Руденко. Тот похожим почерком переписал титульный лист, потом наклеил туда старую фотографию Студента. С печатью возникла проблема – сварили яйцо вкрутую, очистили, но теплым яйцом эти чернила переводиться не желали. Точнее, на яйцо печать перевелась, а вот обратно на бумагу не захотела. Мы таким методом обычно переводили печати на увольнительных записках, когда бегали в самоволки на младших курсах, но там, наверное, чернила были другими. Делать нечего, Батя достал кальку и лупу, и сел химическим карандашом копировать печать вручную. Эта ювелирная работа заняла часа два. Потом Батя положил кальку на новоиспеченный титульный лист, напитал все это своим очередным «дралоскопическим» рецептом – смесью из изопропилового спирта, ацетона и глицерина, а потом прижал утюгом. Через минуту химический карандаш перевёлся на фотографию и новоиспеченный титульный лист. Если особо не приглядываться, то весьма похоже. Правда, глицерин оставил на бумаге довольно пакостные разводы. Молодой осмотрел подделку и удовлетворенно хмыкнул: «Палево, но не стопудовое! Короче, пусть думают, что ты, Студент, на зачётке тюльку жрёшь».
С этими словами он взял немного постного масла и грязи с пола и хорошенько затёр уголки новенькой обложки. Получилась нормальная студенческая зачетка средней неряшливости. Затем аккуратно разрезали сшиву на настоящей зачетке Молодого и переставили листы с подписями преподавателей в этот новодел. Затем Студент пошёл с зачеткой по комнатам выискивать тех, кто не спит. У нас каждый знал, что Валерка до Академии три года отучился в Сангиге, и поэтому когда тот показывал эту зачетку, никто не удивлялся. Удивляться начинали, когда читали фамилию Сивохин вместо Рябуха. Тест на аутентичность сочли благополучно пройденным. Время далеко за полночь, до экзамена осталось менее пяти часов. Теперь можно и поспать. Так поздно возвращаться домой смысла уже не было, и поэтому Студент и Молодой разбрелись по комнатам. Закон был прост – где койка свободна, та и твоя. А свободных больше половины.
Утром, бросив дежурное «если меня будет искать начальство или спрашивать преподаватель, то я заболел и пошел в поликлинику», Студент вместо занятий поехал на когда-то родную Пискаревку. Там у студенческой общаги Сангига его уже поджидал Молодой. Чтобы не светиться перед ненадёжными сокурсниками, а особенно сокурсницами, решили пойти в числе последних. Это в Академии списки составляли, а тут живая очередь, как на приём к стоматологу – сиди и дрожи при слове «следующий». Поэтому ребята вначале отправились в хоромы к Студенту, где тот неспешно переоделся в гражданку, потом сходили в столовку покушать и лишь потом отправились на экзамен.
Студент чуть сразу не провалился. Во-первых, он по привычке решил подойти к доцентихе строевым шагом. От грохота тётка подпрыгнула и быстро-быстро заморгала глазами. И уставилась Валерке в лицо. Не то чтобы заподозрила, просто понять не могла – молодой человек издевается или заучился до сдвига по фазе? Во-вторых, вместо вежливого «здравствуйте» из его глотки вылетело привычно-казённое:
– Товарищ доцент! Студент третьего курса рядовой… м-м-м… рядовой гражданин Сивохин на сдачу экзамена по микробиологии прибыл. Р-р-разрешите взять билет!?
Доцентиха испуганно заморгала, потом нацепила очки и уставилась в поддельную зачетку, медленно листая страницу за страницей:
– Да вы не волнуйтесь, Сивохин. Я конечно, вижу, что ваша общая академическая успеваемость оставляет желать лучшего, но я обещаю вам абсолютно непредвзятое отношение. Возьмите себя в руки, потом возьмите билет и спокойненько идите готовиться. Но главное – не переживайте так! Мы же тут не звери, мы понимаем ваше состояние.
Валера тоже понял, что дал маху, выключил военные рефлексы, тут же вспомнив либерализм своей прошлой студенческой жизни. Он спокойно взял билет и пошел готовиться. Досталась ему кишечная палочка и возбудитель туляремии. «Микробы» действительно Студент подзабыл. Всякие там посевы на среды и на пестрый ряд, антигены и покраски… Вместо этого всплыли титры и индексы, штатные укомплектования спецотрядов ликвидации очага и разведмероприятия в тылу, расчет комплектов ООИ-3 и РО-1 при боевом применении туляремии с газом Би-Зет на плотноснаселенной местности, а также организационно-штатная структура формирований, обеспечивающих карантин на уровне областного центра. Время шло неумолимо, подходит очередь отвечать. Валера вздохнул, взял беспорядочно исписанный листок и подошел к доцентскому столу.
– Товарищ доцент, кхм… виноват… Тамара Павловна! Я бы хотел глобально осветить проблему Ecerichia coli – кишечной палочки – казалось бы, обычного представителя микрофлоры наших каловых масс. Вначале рассмотрим ее в общеэпидемиологическом, а затем в клиническом аспектах…
И тут Валера перешел в словесный аллюр. Он собрал все свои знания, сыпал номерами приказов, министерских инструкций неотложных мероприятий, цитировал параграфы из Руководства по медобеспечению мирного и военного времен. А уж когда подошел к клинике… Описав все разновидности клинической картины колиэнтерита, перепрыгнул на хирургию, где стал рассказывать о лечении тяжёлых каловых перитонитов при огнестрельных ранениях толстого кишечника на разных этапах эвакуации раненых с фронта.