Академия Стихий. Танец Огня
Шрифт:
В просторный кабинет, который был определен как местный деканат, я вошла красная, как свекла, и сразу же оказалась под прицелом пронзительно-синих глаз.
– Опять вы? – морщась так, будто лимон съел, процедил фон Глун.
После недавнего позора адреналин слегка зашкаливал, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы не огрызнуться. Хорошо, что кроме Глуна тут находились еще две женщины. Обе стройные, в алых балахонах и очках. Одна из них глянула на аристократа неодобрительно, еще и пальцем погрозила. А вторая сказала:
– Профессор, не шипите на девушку. Она же не виновата, что пришла к нам из другого мира, – потом повернулась ко мне и спросила: – Вы – Даша? Я правильно поняла?
– Да. – Я кивнула.
– Идите сюда, помогу вам заполнить заявление.
Проводница в синем платье что-то пробормотала и вышла, а меня усадили за один из преподавательских столов и вручили самую обычную шариковую ручку с листком бумаги. После чего подозвавшая меня женщина принялась диктовать текст заявления.
Ничего особенного там не было. Обычное: я такая-то, прошу зачислить меня на факультет Огня… ну и дальше по форме. А вот когда я закончила и размашисто подписала листок, мне сообщили:
– Теперь заверьте заявление у Жавской и возвращайтесь к нам.
Жавская? Это та, которая мне письма строчила? Та, которая секретарь ректората?
– А где тут ректорат? – спросила я.
– Из кабинета пятая дверь налево, – вежливо пояснила женщина, которая так и не представилась. – Там табличка будет, не пропустите.
Я благодарно кивнула, вздохнула и отправилась знакомиться с Жавской.
Мы друг другу не понравились. Меня невзлюбили, по всей видимости, за игнорирование писем, а я не смогла оценить заплывшее жиром тело и презрительно сощуренные глаза.
Секретарь ректората полностью соответствовала своей фамилии – жаба натуральная. Она сидела посреди огромного кабинета, за столом, покрытым зеленым сукном, в кресле с зеленой обивкой. Когда я поздоровалась, подошла и протянула листок заявления, жаба квакнула:
– Дарья Лукина? Вы?
А то не видно. Сомневаюсь, что кто-то, кроме иномирянки, может носить короткую юбку, майку и белый пиджак. И балетки тут, наверное, не в моде. Но промолчать было бы невежливо, а ссориться с теткой не хотелось, поэтому я ответила:
– Да, это я.
Жавская презрительно фыркнула и выхватила из рук лист с заявлением. Глянув на него так, будто ей разворот «Плейбоя» подсунули, секретарь нехотя поставила в углу какую-то закорючку. Как я поняла, заверила своей подписью.
– Вы опоздали, – возвращая листок, сообщила она. – Занятия уже начались.
Вместо ответа я молча пожала плечами. А что я могу? У меня нет машины времени. И вообще, чего они от меня хотят? Как я должна была на их письма реагировать? Забрать документы из универа, собрать чемоданы, сесть и ждать?
В этот момент до меня дошла еще одна истина: у меня нет вещей! Черт, даже сумочка и та после перемещения пропала!
Я тихо ойкнула.
– Что-то не так? – спросила Жавская.
Просить о помощи не хотелось, но выхода не было. Пришлось признаться:
– Понимаете, у меня вещей нет. Никаких.
Секретарь поджала губы и ответила без малейшего сочувствия:
– Раньше надо было думать, Дарья Андреевна.
Нормально?
Конечно, ругаться с такой важной персоной, как секретарь ректората – глупо, но я все равно сказала:
– Видите ли, в моем мире нет ни магии, ни Академий Стихий, и я, разумеется, приняла ваши письма за шутку. Если бы вы написали понятнее и если бы сообщили о том, что меня все равно в это гостеприимное заведение отправят, я бы, конечно же, подготовилась как следует.
Моя гневная тирада не произвела на тетку никакого впечатления. Мне даже показалось, что она радуется такому повороту. Тут же вспомнились гримасы фон Глуна и слова сотрудницы деканата: «Профессор, не шипите на девушку. Она же не виновата, что пришла к нам из другого мира».
Это что получается? Тут не любят иномирян? А зачем меня тогда сюда притащили? Ах да, у них нехватка магов. Черт, как-то… очень это все неприятно.
– Расскажите о своих проблемах профессору Глуну, – проквакала Жавская. – Он ответственный за ваш переход. Это он должен был позаботиться о том, чтобы вы взяли с собой все необходимое.
Глуну? Этому махровому ксенофобу? Они что, издеваются?
– Ну, знаете… – возмущенно выдохнула я.
– Извините, но я точно ничем помочь не могу, – холодно перебила Жавская. И повторила: – По вопросу багажа и личных вещей к профессору Глуну.
Я развернулась, гордо вздернула подбородок и направилась прочь.
Уроды! Одна письмо нормально составить не может, второй вообще… Вот даже слов нет. Козлы! Сволочи!
С этими мыслями я подошла к двери и едва не получила этой самой дверью по лбу. Просто кто-то в этот момент входил и распахнул ее слишком резко, так что отскочить я успела в последний момент лишь чудом.
Поскольку внутри все и без того клокотало от ярости, этот эпизод стал последней каплей. Я открыла рот, намереваясь высказать входящей жертве все, не выбирая выражений, и так и застыла. Потому что на пороге ректората Академии Стихий стоял самый обалденный парень из всех, кого я когда-либо видела.
Высокий, мощный, с широкими плечами, длинными белыми волосами, заплетенными в косу, и совершенно удивительными изумрудными глазами. И он тоже был в балахоне, только не в красном, а синем.
– Дорс? – раздался за спиной недовольный голос Жавской. – Что, уже что-то натворил? Но учебный год только начался!
Этот умопомрачительный парень даже ухом не повел. Он смотрел на меня. А я на него, как последняя дура.
– Привет, – наконец сказал он.
– П… – Я запнулась, покраснела, потупилась. Но все-таки смогла выдавить: – Привет.