Академия Стихий. Танец Огня
Шрифт:
– А что? С ним что-то не так?
– Ну, во-первых, он препод, – включился в разговор Луир. – Не знаю, как в вашем мире, а у нас подобные вещи крайне не приветствуются.
Что парень подразумевает под «подобными вещами», я, разумеется, сообразила – отношения студентов и преподов.
– А во-вторых, – продолжил парень, – Даш, ты просто тут недавно и не знаешь, но Глун – весьма странный тип. Мало того, что он связан с Советом Магов. Говорят, звание свое профессор получил за какие-то темные делишки. И в академию пришел не от большого желания преподавателем стать. Ходят слухи, что Глуна сюда едва ли не сослали. Так что от нас, студентов, он не в восторге. И, к тому же, он из тех, кто иномирцев вообще на дух не переносит. Короче, извини, Даш, но тут у тебя без шансов.
Ха. И впрямь, неприятный тип. Что ж, тем лучше, что в действительности я никаких романтических чувств к Глуну не питаю.
– К тому же, – подхватил тему Дорс, – у тебя есть неоплаченные долги.
Это было сказано шутливым тоном и с улыбкой, а вот следующую реплику водник произнес предельно серьезным шепотом:
– А еще у тебя есть Каст.
Настала моя очередь ронять челюсти, вилки и прочие бесполезные предметы, но… да-да, я опять о настроении. Не испортите!
– Каст идет лесом, – с очаровательной улыбкой сообщила я. – Самым-самым дальним.
Дорс не ответил – вместо этого бросил взгляд поверх моей головы, а я инстинктивно повернулась и посмотрела в ту же сторону. Оказалось, водник глядел на рыжего, который сидел не так и далеко, всего через три столика от нас. Ну а его огненное «величество» на меня таращился. Суровый, надутый, хмурый. Под взглядом Каста я почувствовала себя не то чтобы неуютно, но… в общем, я ощутила себя самой вредной ябедой.
– Если я что-то понимаю в этой жизни, – наклонившись к самому уху, прошептал Дорс, – наш рыжий прыщ на тебя запал.
Тот самый «прыщ», конечно, понял, что разговор о нем, и презрительно прищурил глаза. А я не выдержала и рассмеялась. Вот как, скажите, идти на занятия в таком настроении? Мне же после такого палец покажи – ржать буду!
Зато когда настало время встречи с профессором фон Глуном и жрицей храма Огня, смеяться уже не хотелось. За день я ужасно вымоталась и действительно устала от бесконечного потока новой информации, которую впитывал мой далекий от магии мозг.
Еще одним моментом, убивающим всякую радость, оказалось ожидание неприятностей. Пусть на Поларе я провела лишь одну неделю, но за эту неделю достаточно хорошо успела изучить глуновский характер. И была абсолютно уверена – он обязательно будет шипеть и брызгать ядом, что бы я ни сделала. А я, как и любой нормальный человек, жутко не любила, когда на меня кричат.
Куратор ожидал под дверью аудитории, где у нас проходила последняя лекция. И, едва я вышла, подхватил за локоть и немедля потянул в сторону одной из дальних аудиторий.
Где-то там, если верить моей памяти, располагался зал для практикумов по медитации, и я уж, было, решила, что мы туда и идем, но нет. Конечная аудитория оказалась другой.
Маты на полу тут отсутствовали, зато имелось несколько больших медных чаш и зеркало во всю стену, как в танцевальной студии. А перед зеркалом, спиной к нам, стояла высокая, прямая, как палка, женщина. Брюнетка, со скрученными в тугой пучок на затылке волосами. Одежда незнакомки, если смотреть с позиции этого мира, оказалась странной: на ней было что-то вроде бриджей и короткой туники.
Увидев нас в зеркале, женщина обернулась, и я смогла разглядеть ее лицо – длинный нос, крупные губы, черные, как смоль, глаза и крупная родинка на правой щеке. Ну и алый символ по центру лба, указывающий на то, что она тоже избранная.
Издалека жрица выглядела настоящей красавицей, но когда приблизилась, я заметила морщины, проступающие сквозь толстый слой пудры. Теперь я бы дала ей лет пятьдесят, ну, в крайнем случае, сорок восемь.
Быстро оглядев меня, женщина мягко улыбнулась и сказала:
– Позволь прикоснуться к тебе, дитя.
После чего, не дожидаясь ответа, сделала плавный шаг навстречу и аккуратно взяла меня за подбородок, чтобы вглядеться… не в лицо, конечно. Мое лицо жрицу не интересовало. Ей был нужен символ.
– Удивительно, – произнесла жрица певуче.
Мне хотелось сказать то же самое, но я вовремя прикусила язык. Дело в том, что я тоже символ разглядывала, но не свой, разумеется, а жрицы. И он разительно отличался от моего. То есть форма оказалась той же самой, но исполнение… Мой иероглиф выглядел натуральной татуировкой, а у нее эта штучка была попросту нарисована, даже следы-бороздки от кисти виднелись.
Но почему? Что все это означает?
Ответ, вернее его часть, я узнала через мгновение.
– Я, конечно, читала в летописях, что подобное случается, но видеть метку Ваула воочию… – Жрица глубоко вздохнула и повторила: – Удивительно.
– Простите? – вслух удивилась я. – А как же тогда вы выбираете девушку для танца?
Жрица вновь улыбнулась и, отпустив мой подбородок, ответила:
– Среди лучших. По жребию.
Вот как? То есть иероглиф на лбу у тетки свидетельствует о том, что она одна из лучших и самых удачливых жриц большого городского храма? Да-да, удачливых, ибо жребий правильный вытянула.
– Понятно, – пробормотала я.
И натянуто улыбнулась в ответ, несмотря на то что отчетливо увидела промелькнувшую в глазах женщины зависть.
– Меня зовут Шанарин, – запоздало представилась собеседница.
– А я – Даша.
– Знаю. – Она огляделась, потом дошла до скамейки, где лежал какой-то сверток, и протянула его мне со словами: – Переодевайся, и начнем.
Удивительно, но на время моего переодевания Глун вышел из аудитории. Мне выдали такие же бриджи, как те, что были на жрице, короткую тунику и ленту для волос. Только справиться с волосами самостоятельно все же не получилось, так что Шанарин пришлось мне помочь. Жрица ловко собрала мои волосы в пучок, такой же плотный и тугой, как тот, что был у нее.
– Работая с огнем нужно быть аккуратнее с волосами, – с очередной улыбкой пояснила жрица. – Только истинное пламя бога не опасно.
Я понятливо кивнула: соблюдение правил пожарной безопасности – это хорошо. Ибо вспыхнуть, как спичка, совсем не хочется.
А потом жрица подошла к двери и впустила в аудиторию, которую все-таки уместнее было назвать студией, Глуна. Тот окинул меня придирчивым взглядом и хмыкнул. Одобрительно или скептично – толком не поняла, но вдумываться не стала, его мнение меня не волновало. Больше заинтересовало то, что, войдя, куратор сделал какой-то хитроумный пасс рукой, и в установленных в аудитории чашах вспыхнул огонь.