Академия Темных Властелинов
Шрифт:
Как научила меня жизнь (да и смерть тоже): хуже начальства может быть только высокое начальство. А этот татуированно-награжденный и вовсе казался донельзя большой шишкой. Если бы дело было в нашем мире, то я бы подумала, что он из тех, кто носит звезды и на погонах, и на коленях сразу и оттого опасен вдвойне.
Капитан ушел, и я аккуратно вернула сучок на место. А то вдруг мой нечаянный сосед, не занятый беседой с эльфусом, почувствует слежку. С такого легко может статься.
Время в ожидании тянулось смолой. Долго, клейко, словно минуты липли одна к другой, не желая уходить в историю. Я сидела на кровати, перебирая в уме варианты дальнейших действий. Увы, перебирать я могла разве что их, поскольку вещей у меня с собой не было. Лишь один золотой в голенище сапога. Так это не вещь. Это – мое богатство. Оно же – шанс не подохнуть раньше, чем я найду себе заработок и крышу над головой.
Крысявка тоже притихла. Не иначе прониклась торжеством момента.
Дверь в каюту открылась со скрипом. На этот раз визитер мялся на пороге, теребя в руках узелок.
– Лесса, – начал уважительно помощник капитана. – Вы не серчайте, если что… Мы тут с ребятами собрали вам немного в дорогу. Заприметили, что у вас с собой ничегошеньки нету. А вы ведь двоих из команды спасли. Мы же добро помним…
Я даже растерялась от этих его простоватых, но искренних слов. А бородач, положив узелок на край кровати, не стал дожидаться моего ответа и в лучших традициях подрывников, совершивших диверсию, начал активное регрессивное наступление, или попросту смотался. Мы с крысой пару минут посидели тихо, выжидая, не появится ли третьей партии «ходатайцев», но за дверью царила тишина.
Любопытство – первейший двигатель эволюции. Именно оно, подкрепленное жаждой халявы, сделало из обезьяны человека, а отнюдь не труд. И мне эта извечная женская черта, побудившая первую Еву продегустировать райское яблочко, была отнюдь не чужда. Я протянула руку к узелку. Развязала тряпицу и убедилась, что сей «сухпаек» – дело исключительно мужских рук. Все практично до невозможности: ложка, миска, мужские портки, мыло, нож, портянки и рядом – коврига хлеба и вяленое мясо, завернутые в тряпицу. В общем, скарб нехитрый, но дюже полезный для той, кто имеет за душой лишь опыт дачи полуматериальной взятки Смерти.
Аккуратно завернула свой неожиданный багаж. Крыса отчего-то не сильно желала к нему присоединиться, но я была категорически против того, чтобы лысохвостая путешествовала, прицепившись меховым наколенником к ноге под юбкой. Крысявке пришлось смириться и залезть в узелок, где она вольготно устроилась в глиняной миске.
Когда дирижабль причалил к пирсу, капитан лично пришел меня сопроводить. Не иначе чтобы убедиться, что по дороге от каюты до трапа я не умыкну еще одного лича. Или все дело в моем загадочном соседе? Чтобы не столкнулась ненароком со шпиёном.
Вот только едва я со сходни ступила на дощатый помост, меня ждало весьма неожиданное и не самое приятное знакомство. Молодой человек в форменном зеленом суконном мундире с амбарной книгой под мышкой и какой-то висюлькой в другой руке.
– Мытник, – пропищала из миски крыса (ее любопытный нос торчал из узелка, а усы непрестанно шевелились) на мой невысказанный глубоко нецензурный вопрос: «Какого?..»
Признаться, увидев форму, я подумала на матушку, которая решила подсуетиться и устроить мне радушный прием. Но пояснение спутницы, что передо мной всего-навсего местный аналог таможни, как ни странно, успокоило.
– Пошлинник порта стольной Эйссы Норин Арглосский, – представился юноша, кивая.
На его заученную фразу в моей душе поднялась волна: это в свое болото демонстративно плюхнулась жаба, она же жадность обыкновенная, сидящая на диете безденежья, а оттого жутко злая. Раз пошлинник, значит, будет взымать плату. А мне с единственным золотым расставаться не хотелось до дрожи. Именно от этого скаредного чувства ресницы мои затрепетали, губы непроизвольно сложились уточкой, и я выпалила фразу, столь типичную для блондинки, которую остановил гаишник:
– Ой, а вы у меня первый…
Судя по ошеломленному виду мытника, такой фразой его приветствовали впервые. Я же стреляла глазками и изображала смущение, а заодно наблюдала. Вот дернулся на тощей шее кадык, румянец расцвел на острых скулах. Щеки по цвету сравнялись с порезом, что оставила прожорливая бритва. Наверняка точеная сталь рассчитывала на матерую мужскую щетину, а получила на закуску лишь юношеский пушок и, оскорбившись, потребовала смыть позор кровью.
Наконец юноша справился со смущением и, пытаясь казаться суровым, спросил:
– Имя? Цель прибытия в столицу?
– Монсеррат Кабалье, – брякнула я первое имя, пришедшее на ум, и вспомнила, что в этом мире лишь у простолюдинов запястья чисты. Оттого незаметно поспешила одернуть манжету, пряча родовую татуировку.
Кстати, пока мы летели на дирижабле, я выяснила, как крысявка, лишь взглянув на мою кисть, смогла точно назвать имя рода. Сперва подумалось: неужели она знает все изображения, как иной геральдист – гербы аристократов? Оказалось, все гораздо прозаичнее. Татуировка – не цельный рисунок, а своеобразная вязь рун, только не тех, что использовались в быту, а более древних. Для себя я поняла, что это как кириллица или глаголица и современный русский алфавит: вроде отдаленно похожи, но без определенной сноровки не прочтешь.
Вот и сейчас, памятуя об этой интересной отметине на запястье, я постаралась ее скрыть. А чтобы собеседник не проявил инициативу, уточняя мои позывные, я с милой улыбкой поинтересовалась:
– А личный досмотр проводить будете?
– А вы везете с собой запрещенные амулеты, снадобья, контрабанду? – чуть резче, чем надо, произнес пошлинник.
Я уловила эти нотки и поняла: поразить до глубины души таможенника мне не удалось, но все же я сумела выбить его из привычной колеи. Теперь оставалось дожать. Вот только чем? И тут вспомнились рассуждения бабушки Софы касательно деда, заядлого любителя футбола. Если хочешь произвести неизгладимое впечатление на мужчину, не надейся на шикарное платье, прическу, макияж, манеры. Жизнь долгая, и обязательно встретится ему та, что переплюнет тебя и нарядом, и внешностью, и лоском. И самое обидное, что попасться она может не после, а до тебя. Но вот если ты забьешь гол с углового, тогда да… Мужчина будет сражен наповал, ибо подобное навряд ли повторит хоть кто-то еще. Даже мужик.
Увы, претворить в жизнь совет бабули в точности я не могла, но основную мысль уловила: сделай или скажи то, чего от тебя не ожидают, выбей почву из-под ног.
– Не знаю, меня матушка в дорогу собирала… – С этими словами я на голубом глазу, как законопослушная гражданка, вытянула перед собой узелок, мысленно прикидывая образ «мамаши». Отчего-то на передний план лезли борода и курительная трубка.
Пошлинник, узрев перед носом узелок, из которого торчала крысиная морда, щелкавшая зубами, сделал шаг назад.