Академия
Шрифт:
Его больше занимали мысли о квартале доступной любви, о котором столько разговоров прозвучало вечерами перед отбоем. Кротов уже давно думал о себе как о мужике, прошедшем все. Но на самом деле, в глубине души, он еще оставался поселковым российским парнем. О проститутках он знал только из книг и телевизионных репортажей, показывающих загнивающий Запад. Когда соседи пытались втянуть его в эти разговоры, он отмалчивался с видом все повидавшего знатока.
Голод по физической близости с противоположным полом особенно усиливался к концу недели. Постоянное общение с девушками-курсантами, непроизвольные физические контакты с ними во время занятий способствовали этому. Однако после обязательного в конце недели посещения медмашины влечение на время исчезало, чтобы вновь начать расти. Кротов догадался, что во время этих обязательных обследований у курсантов медицинскими средствами снимают сексуальное напряжение. Но, видимо, не полностью, так как разговоры о женщинах были ежедневными.
Иногда во сне к Кротову приходили женщины: курсантки, виденные днем; взводная Нэния Сэмюэль; однажды даже приснилась полковник Лея Рейнис. Но чаще всего появлялась Ранза. Её стройная фигура и, особенно, раскосые черные глаза – во сне все казалось наполненным неотразимой сексуальностью.
Ребята, жившие в его комнате, тоже видели подобные сны. Воображаемые любовные игры оставляли свои материальные следы. Сначала соседи стеснялись, просыпаясь и видя мокрое пятно на трусах или обслюнявленную подушку. Они боком неслись в туалет избавляться от компромата. Однако со временем привыкли, и при виде подобного раздавались лишь дежурные шуточки.
Кротов прошел все это еще в казарме Советской Армии. Просыпаясь, он отходил от дурмана сексуальных фантазий и начинал грызть себя. Он считал, что эти подростковые мысли оскорбляют память Джерези. Если бы ему снились абстрактные женщины, он бы так не переживал. Но то, что во сне приходили реальные девушки и женщины – его злило. «Я что, блин? Не прожил без бабы и полгода и уже забыл Рези?» Но ничего не мог с собой поделать – здоровый организм двадцатилетнего парня брал свое.
Хотя он так и не высказался насчет квартала «красных фонарей», но про себя решил, что обязательно туда сходит. Только посмотрю и все, успокаивал он себя.
Выйдя за ворота, общая толпа разбилась на группы. Некоторые целенаправленно двинулись по намеченным маршрутам к выбранным заранее кафе. Но большинство, как и Сергей со своими соседями, просто пошли по широким, очищенным от снега, тротуарам вдоль домов обслуживающего персонала и офицеров. На перекрестке, где улица с одинаковыми, по-армейски одноцветными, домами переходила в широкую площадь, стоял черный транспортер военной охраны.
– «Няньки» уже ждут, кого прихватить, – презрительно кивнул Зорис на стоявших у транспортера стражей порядка. Четверо местных «ментов» в полной экипировке – легких брониках, с дубинками и контейнерами паутины, расставив ноги и сложив руки на поясе, без улыбок рассматривали шагавших мимо них курсантов.
«Ментов нигде не любят», – Кротов вспомнил, как быстро они скрутили его в столовой, и решил, что больше он так легко им не дастся.
Погода в этот день словно решила поддержать курсантский праздник. Теплая, непривычная Кротову зима сама по себе была комфортной и, по его мнению, не настоящей. Сергей привычно переводил местные показатели температуры на земные. Сегодня было не больше пары градусов ниже ноля.
Солнце, почти земное – желто-белое, искорками играло на отвалах снега вдоль тротуаров. У Кротова защемило сердце. Опять захотелось домой – в ту, настоящую, зиму. Он вспомнил, как зимним утром, не одеваясь – в трико и рубашке – колол дрова. Пар валил от плеч и головы Сергея, и мать, всегда встававшая рано, переживала, что он заболеет, и просила надеть шапку.
– Мороз и солнце, день чудесный… – продекламировал он навеянные памятью строки.
– Точно, холодно! – поддержал, поеживаясь, Зорис. – Дракон, говорят, что на полигонах мороз в десять раз сильнее. Там даже море замерзает. А я, до Тарантиса, никогда настоящего снега не видел.
Так, болтая ни о чем и заглядывая в лица проходящих женщин, они перешли через площадь.
– Ну что, идем в первое попавшееся кафе? – полуутвердительно спросил Стори. Он попытался приглушить командирские нотки в голосе. Все трое посмотрели на Кротова. Они, даже сами не замечая, всегда ждали его решения, подсознательно признавая превосходство землянина в знании жизни. Хотя, если отбросить войну в Афганистане и на Зорне, его жизненный путь был точно таким же, как у них – из школы в армию.
В первое попавшееся кафе попасть не удалось, как и во второе, и в третье. Первое оказалось роскошным рестораном, куда курсантам вход был не по средствам. Они полюбовались через прозрачные стены на богатое убранство зала – кругом было дерево – на живых официантов и прошли дальше. Несколько следующих кафе, которые были им по карману, оказались забиты пришедшими раньше курсантами.
– Пошли с площади, – предложил Стори. – На голограмме я видел, что в самом городе тоже полно таких мест.
– Пошли, – Кротов первым свернул в открывшуюся улицу, уходящую с площади. Город, по меркам землянина, оказался совсем не маленький. Готовясь к выходу, он тоже просмотрел информационную голограмму о Свено. Об истории городка было сказано очень коротко, лишь то, что поселение колонистов Свено основано задолго до появления на планете Академии. Основная часть ролика отводилась рассказу о современном состоянии города, о том, как он расцвел после переноса сюда филиала Имперской Академии.
Весь центр и прилегающие к базе спецназа кварталы были построены на деньги налогоплательщиков Империи специально для обслуживания военных. Кротов пропустил те части ролика, где жители Свено благодарили императора за то, что их город выбран местом базирования такого учебного заведения и теперь живет и развивается. Слишком похоже на земные телепрограммы.
Вообще, Сергей все чаще ловил себя на мысли, что это Земля. Стоило только привыкнуть к техническим новшествам, все остальное оказалось не отличимым от земного. Поведение людей, их отношения между собой, поступки, характеры ничем не отличались от того, к чему привык Кротов. Он совсем мало общался с настоящими инопланетянами – такими, как нифлянец – и ничего не мог сказать о них. Но все остальные – это были обычные люди, просто живущие в необычных декорациях. Сейчас, шагая по улицам Свено, он никак не мог отделаться от этого ощущения – привычности и обыкновенности окружающего.
«Так я и привыкну, – подумал он. – И про Землю забуду».
Эта мысль напугала его. Сделав своей целью возвращение, он не хотел принимать эту жизнь, как свою. Он всегда мысленно отстранялся от всего, что происходило вокруг. В тишине, когда было время, он вспоминал и представлял, что все это: и убийство Маттиаса, и смерть Джерези, и само появление в этом мире произошло не с ним, все это проживает кто-то другой. Но во время действия, когда речь шла о жизни и смерти, Сергей мгновенно забывал о том, что это чужая жизнь, и жил так, как всегда на Земле – в полную силу, не давая послабления ни себе, ни другим.