Аконит
Шрифт:
Но я слишком медленная и слишком импульсивная. Волк сбивает с ног — носом ударяюсь о паркетный пол. Во рту моментально появляется медный привкус. Кай переворачивает меня, и я вижу частичную трансформацию, эхом напоминающую о прошлом. У них даже глаза похожие — голубые, яркие, злые.
От испуга и боли выступили слёзы, а кровь из носа попала в рот. Одной рукой Кай придавил к полу, другой сильно сжал между ног, выдавив из меня болезненные всхлипы.
— Ещё раз провернёшь подобное — отправлю в питомник, поняла? — зарычал он.
Не дождавшись реакции, ещё раз сжал и тогда закричала:
— Да-да, я поняла! Пожалуйста отпусти!
Сквозь
От ужаса замерла, позволяя ему то сжимать, то разжимать пальцы внизу, пытаясь приласкать. Кай хотел вызвать ответную реакцию, но я только сильнее сжималась, «деревенела», почти не дыша. Тогда, сквозь трусики, он проник внутрь, но и это не вызвало ответных чувств.
— Всё могло быть по-другому, если бы ты этого захотела, — прошептал он, наклонившись.
От его близости зажмурилась. Волк лизнул лицо, жадно забирая кровь, а затем провёл пальцами по шраму, остановившись на линии окровавленных разбитых губ.
— Тот, кто оставил этот шрам, такой же, как я. Ты знала? — очень тихо спрашивает он. — Не отвечай!
Кай покрывает невесомыми поцелуями шрам, постепенно спускаясь к губам, чтобы накрыть их жарким, жадным, ненасытным прикосновением. И я теряюсь в его жажде обладания, словно частичка меня хочет этого, хочет, чтобы он продолжал. Чтобы он взял меня, как сломанную куклу.
Боже, как же сильно хочу сдаться и перестать что-либо решать!
Подавив слабость, отстраняюсь и тогда слышу печальный вздох. Молча Кай провёл рукой по лицу, а затем отпустил.
Ещё несколько секунд не двигалась, боясь и предвкушая, что он набросится и всё-таки довершит то, что начал, однако, открыв глаза, обнаружила, что осталась одна.
Глава 18. Манёвр дамы треф
Беги, девочка, беги.
Сотри ножки до крови.
Солью изрежь их, болью умой,
Только не падай, только не стой…
Ведь за тобой следует кое-кто злой.
Изо рта вырывается колючее облачко пара. Осиный холод до ожогов морозит голую кожу. Но как-то отдалённо, затем резко и близко, волнами то приближаясь, то отдаляясь вновь. Запрокинув голову наблюдаю за кроваво-красным необычайно ярким северным сиянием, загораживающим небесное звёздное полотно. На его фоне деревья совершенно чёрные, и только снег фиолетовых оттенков, переливается подобно миллиардам драгоценных камней. Деревья скрипят, деревья дышат во власти ночных суровых ветров и это единственная песнь ночи. Она завораживает — пальцы непроизвольно перебирают невидимые клавиши. Такое неподвижное обнажённое безмолвие.
Послышался далёкий женский крик, а затем разъярённый дикий вой, стрельба и вот уже несколько волков продолжают начатую мелодию звериной ярости.
— Уходи отсюда, Елена, — раздаётся позади голос Армана. — Слишком рано, это погубит тебя.
— Я здесь уже была?
От звука собственного голоса разболелась голова. Крепко зажмурившись, попыталась унять мушки перед глазами, но только слёзы выступили на ресницах, моментально замерзая на холоде.
Вновь
Несмело дотрагиваюсь до его щеки, а затем убираю руку, прижимая её к груди.
— Почему вижу тебя? Почему ты, а не Лико? Почему чувствую именно тебя?
— Столько вопросов. Ты не меняешься, Елена, — с мягкой укоризной в голосе отвечает он, а глаза смеются. — Потому что с Лико ты на равных. Потому что Лико не делает тебя сильнее. Потому что ты не доверишься ему так, как мне.
— Но я чувствую тепло, просто думая о нём! Мне достаточно знать, что он есть, чтобы быть… спокойной. Разве этого недостаточно?
В моём вопросе двойное дно и мы оба понимаем, о чём спрашиваю на самом деле. Арман подходит совсем близко, берёт онемевшие руки в свои, растирает их, целует, а затем целует в лоб, покровительственно, почти как в детстве целовал отец.
— Есть разная любовь, Елена. В мире волков у триад привязанность имеет границы, где каждый избирает себе свою линию любви. Страстная, резкая, тёплая, нежная, изрезанная, печальная — на любой вкус — как подскажет сердце. Но вы оба родились в этом мире и не знаете, как любить нескольких. Вам больно, вы запутались. Но рано или поздно всё встанет на свои места, — он отпустил руки, а затем заправил непослушную прядку моих волос за ухо и щёлкнул по носу, улыбаясь, почти смеясь.
Здесь он такой открытый. В реальности никогда не видела его таким живым и счастливым. Влюблённым.
— Откуда я это знаю? Тебя здесь нет, ты — это моё подсознание. Моя внутренняя защита, — терпеливо спрашиваю его, поражаясь своим вопросам и своим же ответам.
— Не думай об этом, — посерьёзнел он, а затем перевёл взгляд за мою спину. — Они идут, тебе нужно бежать.
— Кто идёт? — непонимающе спрашиваю, оглядываясь по сторонам.
Ветер усилился, разбивая кокон безмолвия, забираясь в наш уютный мирок. Трещат деревья, падают ветви, стонет земля под порывами разгорающейся бури. Сияние усилилось, стало светло почти как днём. Кроваво-красным днём. Тогда же вижу чёрные фигуры в чаще леса, они медленно, но уверенно движутся в нашу сторону, постепенно ускоряя шаг, срываясь на бег.
Арман обхватил плечи, развернул к себе лицом, почти сталкиваясь носами. Он побелел, выцвел и только глаза, яркие янтарные глаза, неотрывно, с тревогой смотрят на меня.
— Беги, Елена, беги! — кричит он, и всё отдаляется, опять через вату, а в ушах нарастает звон.
Волк притягивает к себе и с силой, до крови целует в губы и отдалённость схлынула, рассыпавшись звонкими снежинками, вернув обратно в зимний северный лес. Как будто проснулась, а он взял и исчез.
Оглянувшись, увидела: стая почти здесь. Сорвалась с места, оставляя за собой кровавые следы — порезы от острого снега. Я бегу так быстро, как могу, разрывая платье, цепляясь волосами за ветви деревьев, царапая лицо, когда они хлестали меня, мешая бежать изо всех сил. Падаю и поднимаюсь вновь, но словно бегу на одном месте, а волки всё ближе и ближе, чувствую их разгорячённое дыхание, смрад кровавых пиршеств, ненасытный волчий голод.