Аксель
Шрифт:
— Пожалуйста, говори, — она вздрагивает от моей приглушенной мольбы.
Ей требуется минута и еще мой требовательный, внимательный взгляд, прежде чем она снова начинает говорить. Ее голос безжизненный, слишком слабый и потерянный. От ее следующих слов по всему моему телу пробегает озноб.
— Это было так тяжело, Аксель. Так тяжело, — она смотрит в сторону, обратив свой взгляд в пространство, а не на меня. — Первый год прошел хорошо. Он много работал, но в этом не было ничего плохого. Он не хотел, чтобы я работала, сказал только, что я должна ухаживать за ним, домом и… детьми. Откуда я, глупая сломленная Из, могла знать? Откуда же я могла знать? А?
Она снова смотрит на меня и выглядит так, словно к ней снова вернулась сила духа, но не в полной
— На второй год он начал понемногу меняться. Мы практически не навещали моих бабушку с дедушкой, он всегда просил меня остаться дома и не встречаться с Ди ни за обедом, ни за ужином. Сначала я не придавала значения мелким деталям… до тех пор, пока они не стали крупными, — она нервно усмехается, после чего делает еще один глубокий вдох. — Я не видела Ди несколько недель, думаю, это случилось в среду… не знаю точно. Он в тот день собирался задержаться на работе, и единственное, о чем я могла думать, так это о том, что наконец-то… наконец-то, я увижу Ди. Получасовая встреча с Ди за кофе обернулась разбитой губой. Знаешь, я даже не задумалась о том, что он перешел черту, я считала, что заслужила это. Думаю, Ди всегда догадывалась о том, что происходило за дверьми дома Хантера. Примерно месяц спустя после этого я снова с ней встретилась. Она умоляла открыться ей, но я сказала, что у меня все прекрасно. Было бы прекрасно, окажись все это шуткой.
Если бы я сейчас не чувствовал стремительно несущуюся по венам кровь, то был бы убежден, что окаменел. Слова были излишни, а ранее произнесенные мною колкости стали для меня неожиданной пощечиной.
Я убью этого ублюдка.
— Принцесса, — я тянусь к ее руке, но она ее тут же отводит и прижимает к своему телу, — это был единственный раз, когда он тебя ударил? — Я стараюсь говорить ласковее, но беспощадную ярость в моем голосе нельзя не уловить.
— До поры до времени. В последующие несколько месяцев побои не причиняли столько боли. Он вел себя так, будто сожалел и списывал все на случайность. Они были терпимы примерно до нашей третьей годовщины.
— Что ты подразумеваешь под терпимостью, извини, но я не вижу ничего хорошего в том, что мужчина прикасается к женщине подобным образом.
Когда ее взгляд снова обращается ко мне и одна-единственная крупная слезинка скатывается по ее щеке, я знаю, я просто знаю.
— Не вздумай меня жалеть, это были не твои заморочки. Ты не заставлял его это делать. Я должна была уйти, должна была быть сильнее, чтобы бросить его. У меня никого не было, Аксель, так что не думай, что я не размышляла о побеге. Он был умен, он изолировал меня ото всех. Я даже не смогла пойти на похороны бабушки и дедушки… он и здесь постарался. Я не хотела, чтобы Ди знала, насколько все было плохо, я оказалась в тупике… и в одиночестве.
Сокрушительная боль пронзает левую сторону моей груди от ее слов. Я должен был быть там, и даже если это покажется глупостью, я не могу избавиться от мысли, что, так или иначе, я подвел эту девочку. Я провел годы ненавидя ее, думая, что она просто забыла о нас и двинулась дальше, а теперь выясняется, что она страдала не находя поддержки.
— Ты знаешь о маме с папой, да? — она поднимает голову и смотрит на меня, печальная и сломленная в ожидании подтверждения. Я чуть заметно киваю, и она продолжает. — Ди – все, что у меня осталось. Однажды она все-таки поймала меня, когда я покупала кое-какие продукты. Это была одна из тех мелочей, которые мне разрешалось делать в одиночку. Она затащила меня в туалет и просила поговорить с ней, умоляла меня остаться с ней. Я снова от нее отмахнулась. Она купила мне телефон с заранее оплаченным счетом и сказала, чтобы я звонила ей днем или ночью, если возникнет необходимость. Нам удалось украдкой сделать несколько звонков и организовать тайные встречи, но их было немного. Она жила неподалеку, довольно близко, чтобы прийти, когда
Она затихает на какое-то время, а я просто сижу, лишенный дара речи, и жду, когда она продолжит, каждую минуту борясь с желанием отправиться на поиски этого козла.
— Ты уверен, что мы должны через это пройти? Это довольно неприятно, Аксель.
Я хочу закричать «Нет. Нет. Я не хочу это слышать. Что угодно, но не это».
— Да, Иззи, продолжай.
— Хорошо, — пауза. — Ну… — пауза. Вдох. Выдох. — Несколько лет назад я пошла встретиться с Ди, ничего больше, просто хотела ее увидеть. У нас все было спланировано. Я позвонила ей накануне с телефона, который она мне дала, сказала, что скучала по ней и просто хотела какое-то время провести вместе. Я оставила ужин в мультиварке, сбегала по делам и тайком встретилась с Ди. Все было бы прекрасно, и он бы никогда ни о чем не догадался, но я опоздала. Он вернулся домой сразу после меня и, хотя я думала, что у меня все получилось… он узнал, — она затихает и бросает на меня взгляд. Ее глаза кажутся практически серыми. Раньше их цвет постоянно менялся, в зависимости от ее настроения… серый всегда был одним из тех оттенков, который я ненавидел больше всего. — Это была та самая ночь, когда я все-таки воспользовалась этим телефоном для того, чтобы она меня спасла.
Я не понял, что не дышал, пока мою грудь не свело от боли. Я даже не могу двинуться, даже не могу позволить себе пошевелиться. Боже мой…
— Мне повезло, когда я потеряла сознание, игра больше не стоила свеч, и впервые он ушел после того, как закончил со мной. Ди приехала и быстро вытащила меня оттуда. С того дня я его не видела. Последние шесть месяцев развод находится в подвешенном состоянии.
Мне невыносимо слышать эту историю. Дай боже, чтобы это была просто выдумка, а не жизнь, которой она жила, в то время как я думал, что она была счастлива.
Мне становится невыносимо от того, что я не могу к ней прикоснуться. Я тянусь и хватаю ее за руку, прежде чем она успевает ее отвести, провожу пальцем по ее нежной коже и смотрю ей в глаза. Слышать эту историю так же тяжело, как и пересказывать ее.
— Я даже не знаю что сказать, Принцесса. Я… я просто не знаю. Меня убивает сама мысль, что тебе пришлось жить, подвергаясь побоям, даже если они продолжались секунду, но годы… Иззи, я бы все отдал, чтобы оказаться там, — прежде чем я успеваю договорить, она отдергивает руку и стремительно передвигается к другому краю кровати.
— Нет… не называй меня так, Аксель. Мы уже не те, что раньше. Я объяснила тебе, что представлял собой мой брак, но я не буду предаваться вместе с тобой воспоминаниям. Оставь это в прошлом, пожалуйста.
Ее неприкрытое отчаяние – это единственное, что удерживает меня от спора с ней. Мы еще поговорим об этом, но я прекрасно понимаю, что она закроется, если я начну давить на нее сейчас.
— Хорошо, Иззи, я понял. Объясни мне смысл посылки. Грег сказал, что в ней было, но я не понимаю, как она вписывается в историю, которую ты мне только что поведала. У вас были… дети? — предел моего самообладания, чтобы произнести это нейтральным тоном, зашкаливает. Достаточно самой мысли о том, что к ней прикасается другой мужчина, но думать, что он наполняет ее тело своим семенем просто невыносимо.
Она была моей.
Она — моя.
Она, черт побери, будет моей.
Я вижу мгновенно воздвигаемые ею стены, она отгораживается от меня и отлично маскирует свои эмоции. Я понятия не имею, что заставило ее закрыться на этот раз. Я бы мог засунуть в ее задницу металлический прут, но она все равно была бы такой же отрешенной, как сейчас.
— Мы не могли иметь детей, — говорит она быстро и тихо. — Вот и все, что там было. Напоминание о том, что я не могла дать ему детей.
Вот оно! Это сказано так, что я понимаю, подробного разговора об этом не последует. Я подыграю ей, хоть мне и не знакомы женщины, расстроены тем, что не способны иметь детей, в глубине души я могу признать, что мир без надежды любоваться на маленькую копию Иззи –уныл и печален.