Акт возмездия
Шрифт:
– Наркотой, говоришь, в той палатке приторговывали?
– А то вы не знали!
Еще пытается ершиться, но уже клюет на брошенную наживку, иначе вообще бы не ответил.
– Конечно, не знал, откуда?! – как можно больше искренности в голос, и чуть-чуть, всего пару ноток обиды, за высказанный в возгласе паренька сарказм. – Наркотой у нас в стране ОНОНы занимаются, ну, обычные менты при случае интересоваться могут. А я-то боевой пес, мой профиль террористы, шахиды там всякие, наемники арабские…
Это удачно ввернул про шахидов и арабов, должен зацепиться, должен…
– Вот и ловили бы чурбанов,
– А ты, значит, с чурбанами борешься?
– Ну вроде того…
Мнется, уже настроился соскочить с неудобной темы, нет, братец, шалишь!
– Выходит ты у нас этот, как его… – Железяка замолкает, и даже шевелит в холостую губами, изображая напряженное вспоминание трудного слова. – Скинхед, да?
Вопрос ключевой, признается или нет? В принципе формально это признание ему ничем не грозит, быть скинхедом не преступление. Пока по-крайней мере… Однако такое признание ничего не значит для следователя только на первый взгляд. На самом деле зацепившись за него, можно будет потом вытаскивать остальных членов группы. Скинхедов одиночек не бывает. Ну, да или нет?
Однако вместо ответа Максим неожиданно разражается вполне искренним смехом, громким и заливистым, от души, чуть с табурета не падает.
Железяка откровенно сбит с толку, и только многолетняя выучка спасает, не дает показать замешательства. Что за нетипичные реакции, откуда такое бурное веселье? Наконец арестант отхлюпал носом последнюю радость, перестал молотить себя ладонями по ляжкам и более-менее успокоился.
– Ну и что нас так рассмешило? – с кислым выражением лица спросил Железяка.
– Да так, Вадим Сергеевич, мелочь…
– Что за мелочь?
– Ничего, – Максим опять сдержанно хрюкает в кулак. – Вы себя в зеркало давно видели?
– Не понял…
– А тут и понимать нечего. Вот я тут сижу перед вами, татуировок скиновских на мне нет, башка тоже не бритая. А напротив такой здоровущий мужик, с головой на бильярдный шар похожей, этак заговорщицки спрашивает, не скинхед ли я. Ну, не смешно разве?
– Смешно, – деревянным голосом произнес Железяка, невольно проводя рукой по гладко выбритой голове.
Да уж, поддел, малолетка, ничего не скажешь. Зато несколько разрядили атмосферу. Ладно, похоже, сегодня мы уже ничего нового не добьемся, пара закруглять.
– Хорошо, Максим, поговорили мы с тобой, посмеялись… Информацию твою про наркотики я обязательно проверю… Теперь несколько формальных вопросов.
Паренек насторожился, весь подался вперед, напяжен, готов к подвоху. Хитер, гаденыш, но мы хитрее…
– Вместе с кем ты задумал и осуществил подрыв торговой палатки?
– Один.
– Один, бля, сам, бля, без ансамбля! Врешь ведь…
– Нет, честно, действительно сам, один…
– Не верю, но пока пусть так, кстати, учти, за сотрудничество со следствием можно получить неплохую скидку. А можно даже статью слегка поменять, так чтобы срок полегче вышел. Подумай…
– Хорошо, подумаю.
Слишком быстро, с готовностью, лишь бы отстали, видно, все уже решил для себя, ни фига он думать не будет, пока реально на нарах не окажется лет на десять. Пионер-герой, блин!
– Откуда взрывчатка?
– Сам сделал.
– Вот как? Ты что химик? Профессиональный диверсант-подрывник? Чего ты мне тут тюльку травишь?
– Да, ладно, Вадим Сергеевич, это Вы как из леса выбрались. Сейчас в интернете, что хочешь найти можно, вплоть до рецепта атомной бомбы, не то что простенький аммонал.
Ага, аммонал, значит, надо уточнить у экспертов, что там реально взорвалось, потом если что припомнить ему, хотя тут вряд ли проколется. Кстати, может и впрямь не врет, сейчас какой только гадости в свободном обращении не найдешь: справочник диверсанта, пособие для террориста, тьфу, пропасть!
– Ясно, собственно это все, что я хотел от тебя услышать, на первый раз. Подробности будем уточнять при следующей встрече, мы теперь часто с тобой будем видеться. В хате-то как, нормально? Не обижают?
– Кто обидит-то? – Максим недоуменно пожимает плечами. – Я ж малолетка, отдельно сижу, вообще без компании…
– Ты смотри, как тебе повезло… А так попал бы в черную хату, или к извращенцам каким, могло и плохо быть…
– Намекаете? – глаза арестанта опасно сощурились.
– Боже упаси, – покачал головой Железяка. – Только всякое бывает. К примеру, СИЗО переполнен, все хаты забиты, люди в три смены спать вынуждены. А тут шестнадцатилетний лоб как король в одиночку сидит! Поди, никто начальника тюрьмы не осудит, если он к нему пару тройку соседей подселит. А уж кого селить, славян, или черных, куму и вовсе без разницы, у нас законы всем нациям равные права гарантируют. Так что могут, к примеру, трое черных беспредельщиков соседями оказаться. Легко…
На протяжении всей тирады Максим внимательно всматривался в Железяку, оценивающе так, словно прицеливался.
– Напугать решил? – хрипло произнес он, когда следователь замолчал. – Так можешь, не трудиться, не выйдет. Слыхал я про ваши пресс-хаты и прочую гнилуху… Не страшно, пусть насмерть забьют, но одного с собой на тот свет точно утяну…
И такой мрачной уверенностью повеяло в этот момент от паренька, что многоопытный следак почуял вдруг себя не в своей тарелке, настолько вылетел из привычной колеи допроса, что даже признал это вслух.
– Странный ты арестант… Не часто таких увидишь…
– А я не арестант, Вадим Сергеевич. Арестанты ваши мелочь по карманам тырят, да по пьянке дружков ножами пыряют… А я из другой колоды. Я солдат, хоть и пленный… И я, в отличие от них, на войне…
Прозвище свое, капитан Лымарь получил давно, практически сразу после того, как еще совсем зеленым лейтенантом пришел на работу в территориальный отдел, самым обычным оперуполномоченным. Уже тогда старшие товарищи с удивлением обнаружили в Лымаре фанатичную веру в силу и разумность приказов и ведомственных инструкций и, хуже того, несгибаемую волю к их исполнению. А еще он абсолютно не умел отступать и останавливаться на полдороги. В любое порученное дело Лымарь вцеплялся зубами, что твой бульдог, и уже не выпускал, пока не доводил до ясного логического завершения. При этом идти на компромиссы, договариваться с кем бы то ни было, даже с собственным начальством молодой лейтенант не желал в принципе, уповая на железную правоту буквы закона и ведомственного параграфа, чем повергал иных начальников в ступор.