Актуальные проблемы аудиовизуальной культуры. Тезисы докладов на научной конференции аспирантов ВГИКа 25-27 мая 2016 г.
Шрифт:
3. Влияние вышеназванных тенденций на художественный фактор. Тезисы: кинематограф постоянно ищет новые возможности смыслового применения визуальных эффектов и технических решений. (Примеры 2000–2015 гг.)
М. Соловьева
Саморефлексия как основной прием сюжетной конструкции фильма
Научный руководитель – Перельштейн Роман Максович, доктор искусствоведения, доцент.
Аннотация: Бесчисленное количество фильмов посвящено самоанализу главного героя. В некоторых лентах кинематографическая саморефлексия персонажа используется «фрагментарно», а в некоторых –
Ключевые слова: саморефлексия, самоанализ, драматургия, сюжет, драматургический приём, психология творчества.
Цель данного исследования – рассмотреть как феномен саморефлексии героя становится сюжетообразующим драматургическим приёмом полнометражного фильма; убедиться в эффективности его использования, а также в «универсальности» его применения на примере фильмов различных жанров и созданных в разное время («День начинается», 1939 г.; «В прошлом году в Мариенбаде», 1961 г., «Мой Аттила Марсель», 2013 г.).
Понятие саморефлексии и обоснование «психологичности» текста фильма. На основании обширной практики исследования литературных текстов и персонажей с помощью психологического подхода [1, c.21] имеет смысл провести апробацию подобных методов применительно к кинематографическим текстам.
Анализ использования феномена саморефлексии в фильме «День начинается» (1939): погружение в душу героя криминальной мелодрамы, который волею собственных страстей стал убийцей. Этим достигается стопроцентная вовлеченность зрителя в процесс самопсихоанализа героя.
В фильме «В прошлом году в Мариенбаде» (1961) само-рефлексия главного героя не просто основной сюжетный прием, а сама суть происходящего на всем протяжении фильма. С помощью такой организации сюжета на первый план выдвигается эмоциональное состояния героя, а не событийный ряд его жизни.
Фильм 2013 года «Мой Аттила Марсель» – комедия с элементами фарса, рассчитанная на массового зрителя. Герой глотает некие психотропные порошки из желания воскресить свою память, чтобы разгадать страшную тайну своего детства. Несмотря на внешнюю легкость, комедийность, а местами даже «трэшевость» повествования фильм является полноценным психоаналитическим исследованием семьи, в которой вырос герой.
Выводы: саморефлексия главного героя может быть использована в качестве драматургического приёма, с помощью которого организовывается вся структура фильма вне зависимости от жанра и эстетического направления.
1. Белянин В. Психологическое литературоведение. – М., 2006.
Н. Шаховская
О времени в экранном образе пейзажа
Научный руководитель – Маньковская Надежда Борисовна, доктор философских наук, профессор.
Аннотация: Являясь важной частью пластического строя фильма, пейзаж на экране воплощает в себе живой образ времени. В картине «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына» Андрей Кончаловский, используя манеру кинематографического наблюдения, по-своему запечатлевает время, создавая на экране сплав документа и художественного образа времени.
Ключевые слова: эстетика пейзажа, образ времени, А. Кончаловский.
Разговор о пейзаже, безусловно, невозможен вне контекста понятий времени и пространства, поскольку художественный
Хронотопная связь пространства и времени – неотъемлемая часть экранного образа пейзажа как отражения современной картины мира в том ее виде, в каком она представляется художнику, ставящему перед собой такую задачу. Так, кинокадр природы – не замкнутое на себе пространство. Только сопоставление его с предыдущим и последующим кадрами дает зрителю возможность целостного восприятия. Такие пространственные ритмы и пропорции предопределяют и задают характер и тонус действию.
Так, А. Кончаловский в создании образа пейзажа в картине «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына» работает с пространственно-временными отношениями. План, в котором земля дается с верхней, обобщающей точки зрения, с высоты птичьего полета, способствует усилению временного начала, так как «трактовка открытого пространства создает другое, длящееся и эпическое время» [1, с. 114].
По-своему экспрессивен сновидческий эпизод фильма, когда перед зрителем оказывается герой, с расположившимся рядом котом, в старом полуразрушенном здании школы. И здесь, по воле режиссера, мы входим в мир воспоминаний. Эти воспоминания протекают как бы в ином времени, в ином пространстве. Это особый духовный процесс, в котором реальность отдельного предмета наполняется трансцендентным содержанием. Сгнивший пол, зияющие пустоты окон, облупившиеся стены своей реальной вещественностью будто вспарывают материю памяти. Асинхронно экранному изображению проносятся отголоски советского гимна и пионерских голосов. Такая археология памяти гипнотизирует, мы останавливаемся, как сам почтальон Тряпицын, но «дышит время». В интерьере заброшенной школы звучат голоса прошлого, и мы уже представляем себе школьную «линейку» во дворе с тронутыми ветром красными галстуками. В таком художественном решении прошлое прорывается сквозь реальность, материализуется само время; выражаясь словами Д. Лихачева, удается совершить «прорыв из быта в бытие».
За счет работы автора со временем возникают пространственно-временные паузы. Так, например, зритель видит на экране, как разливается вечность в пространстве колосящегося поля и как сжимается время в эпизоде проезда героя на моторной лодке по глади реки. Сжатые в один промежуток времени события ленты будто подчеркивают безвременнй характер бытия героя. На экране мы видим сменяемость дня и ночи. Но все ситуации и события будто сливаются в один вневременной день. И от такой слиянности дней и ночей у зрителя возникает ощущение безысходной закольцованности времени, некоего извечного действия, бесконечности. Из нового фильма А. Кончаловского следует, что случившийся еще во времена «Истории Аси Клячиной…» полет человека в космос за прошедшие с этого момента полвека нисколько не пошатнул деревенские устои. Такое отсутствие перемен в быте русской деревни побуждает думать о том, что время здесь не движется вовсе. Здесь мы имеем дело с манипуляциями режиссера с пространством, пластически выражающим вневременной образ времени. Если время в деревне не движется, а только постепенно рушится, как ветхий дом, на зрителя в виде воспоминаний, то не призрак ли все это, обман зрения?
Конец ознакомительного фрагмента.