Актуальные проблемы Европы №1 / 2017
Шрифт:
Abstract. The article focuses on the problem of Islamic view on the theory of international relations. Author analyses different aspects of this problem in the wide historical context. The research is focused on the idea of Caliphate, the worldwide Islamic state. The special attention is paid to different approaches to the idea of Caliphate: the approach of the Shia, the approach of the moderate and the radical Sunnis. Author sees the direct connection between medieval religious theories and contemporary situation in the Middle East, where radical Sunni try to create perfect Islamic state in Iraq and Syria. Besides, in this article considerable attention is paid to the Arabic socialist doctrine, which developed a special view on the theory of international relations.
Ключевые
Keywords: international relations, Islamic world, Caliphate, religion, the Near East, geopolitics.
При анализе геополитической ситуации, сложившейся в регионе Ближнего и Среднего Востока (так называемый Большой Ближний Восток), любой исследователь сталкивается с весьма важной и сложной проблемой, а именно – с отсутствием специфической, самобытной исламской теории международных отношений.
Как правило, арабские и иные исследователи – выходцы из исламских стран для анализа политической ситуации на субконтиненте пользуются хорошо известными во всем мире концептами, которые принято отождествлять с европейской политической мыслью.
Так можно ли в принципе говорить о существовании традиционной исламской концепции теории международных отношений? По всей видимости, да. Хотя сразу следует оговориться, что в данном случае речь идет о не вполне самостоятельном, испытывающем на себе огромное влияние религии конгломерате идей и взглядов. Именно последний пункт коренным образом отличает мусульманский подход к изучению международной политики от широко известных в мировых научных кругах «западных» концепций – идеализма, плюрализма, рационализма и т.д.
Политическая мысль Ближнего и Среднего Востока религиозна (по крайней мере в видимой своей части) и опирается на представление о божественной сути всего происходящего в мире, о предопределенности. Примат религии над практикой обозначен в качестве ключевого положения во внешнеполитических концепциях ведущих мусульманских держав – Ирана и Саудовской Аравии (две эти страны на сегодняшний день являются – или хотят являться – лидерами всего мусульманского мира; их противостояние во многом определяет политический облик всего субконтинента) (см., напр.: [Ministry’s vision, 2014; The Constitution.., 1995]).
Для традиционного мусульманского понимания системы международных отношений характерны представления об умме – некой общности народов, исповедующих эту религию, и в контексте этих представлений ведется речь о создании халифата – общеисламского государства во главе с избранным (или принявшим власть по наследству по линии кровного родства с Пророком Мухаммадом) имамом. Именно такой взгляд на систему международных отношений следует считать традиционно исламским.
Халифат на протяжении всей истории исламского мира воспринимался как некая высшая стадия политического развития уммы: потерянный рай аравийских кочевников – время, когда ислам был важнейшим фактором, определяющим основные тенденции развития глобальной политики и экономики.
В период формирования халифата появился не только арабский мир в нынешних его границах, но и основные, «правильные», с точки зрения консервативных адептов, концепции управления идеальным исламским государством. Именно поэтому данный период имеет такую огромную идейную ценность для всех без исключения мусульманских мыслителей,
На самом же деле арабский халифат никогда не был мифической «землей пресвитера Иоанна», а был классической кочевой империей, которая стала разваливаться практически сразу, как только иссяк завоевательный порыв формировавших ее народов.
Принято считать, что поступательное движение арабских племен сначала на север, в ближневосточные провинции Византийской империи и в сасанидский Иран, а потом на запад – в Африку, где в первой половине VII в. был захвачен Египет, а позже, в начале VIII в., – территории, составляющие современные Ливию, Алжир, Тунис и Марокко, было остановлено франкской пехотой Карла Мартелла под Пуатье (732 г.). Фактически сразу после этого начался долгий период разрушения зыбкой структуры племенного конгломерата арабских завоевателей. Точнее будет сказать, что история халифата в период с VIII по XIII в. (1258 г. – завоевание Багдада монголами и появление легенды о бегстве последнего аббасидского халифа в аюбидский Египет, где его последователи потом «передали корону» османам) следовала печальной тенденции, наметившейся еще в период так называемой первой смуты, которая началась убийством халифа Усмана (644–656) и закончилась смертью халифа Али (656–661). После этого халифат на время обрел стабильность благодаря хитрости и дипломатии Муавийи ибн Абу-Суфьяна (661–680), основателя династии Омейядов, однако просуществовал в таком состоянии весьма недолго – после прихода к власти Аббасидов (750 г.) от страны откололась значительная часть в виде испанских владений, где воцарились потомки поверженных омейядов.
Время халифата Аббасидов считается временем процветания ислама, его высшего величия, апофеозом культурного и экономического развития. При этом, если в культуре и экономике мусульманская часть мира именно тогда достигла существенных успехов, в плане политическом на этот период пришлись децентрализация и окончательный распад уммы на суннитов и шиитов. По факту, уже в X в., когда в 945 г. Багдад был захвачен Буидами, закончилась самостоятельная история создателей халифата – непосредственно арабов и началась история народов, деливших и перекраивавших бывшие арабские территории в соответствии со своими захватническими устремлениями.
В X в. от империи были отторгнуты североафриканские территории, которые попали сначала под власть Фатимидов, а затем Аюбидов (Египет). В отдельные периоды значительные части государства на протяжении десятилетий контролировались вышедшими из-под контроля столицы эмирами (Аглабиды, Саманиды, Саффариды и т.д.) или даже повстанческими формированиями (карматы, зинджи).
В 1055 г. в Багдаде воцарились сельджуки. Волны все новых и новых завоевателей захлестывали «исконно мусульманские» земли, однако в политическом хаосе оставался один относительно незыблемый ориентир – религиозная власть багдадского халифа. Потеряв все возможности для реального управления делами в своем государстве, правитель лишь осенял захватчиков, появлявшихся перед воротами его столицы, духовным авторитетом. Халиф «даровал» завоевателям благословление на то, что они и так уже получили силой оружия.
Авторитет главы общины держался на вере средневекового общества в существование потусторонней связи материального мира с миром, где царствует высшее божество. Связь эта, в представлении исламизированных народов Востока, осуществлялась именно через багдадского правителя, который был наиболее искушенным в вопросах веры человеком. Именно человеком. Для суннитского ислама нехарактерно придание главе общины (кем, собственно, и является халиф) сакрального статуса. В этой системе религиозных взглядов халиф – избранный уммой правитель, мудрец, знаток канонов (шариат) и права (фикх).