Актуальные проблемы Европы №3 / 2014
Шрифт:
Наиболее многочисленны мусульманские общины во Франции и Англии, где они располагают десятками своих профессиональных, гуманитарных, просветительских, политических и религиозных организаций. Наибольшее число мусульман проживает во Франции (5–7 млн из 65 млн населения Франции на 2008 г.), из которых свыше 80% являются выходцами из стран Северной Африки. На ситуацию во французской мусульманской диаспоре активно воздействуют внешние исламистские движения. Так, инициаторами создания во Франции в 1980-е годы одной из наиболее влиятельных мусульманских общественно-политических структур Союза исламских организаций Франции (L’Union des organisations islamiques de France – UOIF) были последователи тунисской «Нахды» и египетских «Братьев-мусульман» (3, с. 31). В 2012 г. председателем UOIF был избран шейх Ахмед Джабалла, известный мусульманский идеолог и проповедник, тунисец по происхождению, а также приверженец доктринальных концепций «Нахды» и «Братьев-мусульман». Ахмед Джабалла является одновременно директором Европейского института гуманитарных исследований (L’Institut europe'en des sciences humaines – IESH), открытого в 2001 г. в Сен-Дени, пригороде Парижа. IESH имеет теологическое отделение, где готовят будущих имамов. В его научный совет входят такие известные суннитские идеологи, как Юсуф аль-Карадауи (8, с. 37), постоянно проживающий в Саудовской Аравии. Карадауи является непримиримым противником руководства Сирии во главе с Асадом, большая часть которого представлена алавитами 11 , и в своих фетвах неоднократно призывал к джихаду против него. UOIF имеет крупные отделения в таких городах, как Бордо, Реймс, Нанси. Ежегодно UOIF и группы «Братьев-мусульман» организуют на стадионе в Ле-Бурже, пригороде Парижа, грандиозные съезды-конференции, длящиеся четыре дня и собирающие тысячи участников. На них выступают известные европейские мусульманские деятели, такие как Тарик Рамадан и идеолог UOIF Тарек Убру, заявляющие о «формировании европейской исламской культуры и совместимости исламской практики с республиканскими и светскими ценностями» (12, с. 67). «Братья-мусульмане» во Франции достаточно успешно сотрудничают с турецкой исламистской организацией «Милли Гёрюш» (Национальное видение), при участии которой в 1985 г. была создана Национальная федерация мусульман Франции (La F'ed'eration nationale des musulmans de France – FNMF). FNMF контролирует сотни мест мусульманского культа, особенно в окрестностях Лиона, также около Страсбурга, где в ее распоряжении находится одна из крупнейших мечетей, вмещающая до 3 тыс. прихожан.
11
Алавиты – течение в исламе, близкое к шиизму.
На французскую внешнюю политику оказывают влияние также отношения Франции со странами исламского мира, в частности с Катаром, который в 2000-е годы, в период правления эмира Хамада бен Халифа ат-Тани, стал одним из наиболее привилегированных партнеров Франции как в экономике, так и в политике. Катарские инвестиции на десятки миллиардов евро вкладывались в наиболее инновационные направления французской индустрии, такие как авиация, аэронавтика, современные вооружения, а также в недвижимость (дворцы XVII в., наиболее престижные магазины в центре Парижа на Елисейских полях и на ул. Риволи), гостиничную отрасль (дорогие отели в Париже и на Лазурном берегу), игорный бизнес (27% казино в г. Канны на Лазурном берегу), массмедиа (радио «Европа-1», журнал «Пари матч», канал «Аль-Джазира» на французском языке) и даже в спорт (покупка в 2011 г. футбольного клуба «Paris Saint-Germain» – PSG). Французские министры, известные государственные и политические деятели, журналисты, бизнесмены регулярно приглашались в Катар на различные симпозиумы, где заключались сделки, налаживались деловые и личные связи. Новым направлением инвестиций Катара стала французская социальная сфера, а именно развитие пригородов больших городов (banlieuе), где проживает основная часть арабо-мусульманской диаспоры. В 2011 г., во время визита в Катар представителей муниципалитетов французских пригородов, эмир Катара обещал им финансовую помощь на развитие инфраструктуры, а также на поддержку мест мусульманского культа. В то же время часть французского политического истеблишмента, прежде всего партия Национальный фронт, возглавляемая Марин Ле Пен, называет такую ситуацию «катаризацией» Франции и считает, что финансово-экономическая поддержка Катаром французских пригородов на самом деле имеет своей целью продвинуть мусульманский фундаментализм в сердце Франции. Тем не менее партнерская политика между Францией и Катаром продолжается и при новых руководителях – президенте Франсуа Олланде и эмире Тамиме, тем более что последний проходил в течение года курс обучения в Сорбонне.
Усиление влияния обладающих значительными финансовыми возможностями монархий Персидского залива, прежде всего Катара и Саудовской Аравии, во Франции, одном из наиболее влиятельных членов ЕС, имеет наряду с финансово-экономической также и политическую составляющую, а именно – возможность стимулировать антисирийский и антииранский аспекты французской внешней политики в своих интересах в конфликте в Сирии, являющемся частью суннитско-шиитского противостояния, в котором суннитские монархии Персидского залива противостоят шиитскому Ирану, союзником которого является Сирия. Теологические суннитско-шиитские противоречия существуют уже много столетий. Но наряду с этим со времен иранской исламской революции 1979 г. Саудовская Аравия и Катар видят в Иране угрозу, так как одной из целей иранской революции был ее «экспорт» в монархии Персидского залива, где проживает значительная шиитская диаспора.
Цели по «продвижению демократии» и «урегулированию конфликтов», провозглашенные ведущими странами ЕС при использовании «мягкой» и «жесткой» силы на Арабском Востоке, не были достигнуты. Более того, их использование привело к коллапсу государственности в Ливии и возникновению очага радикального исламизма в Сирии. Такой результат стал следствием, во-первых, необоснованной уверенности Запада в возможности быстрого создания демократических режимов в арабо-мусульманском мире, во-вторых, стремления ЕС использовать конфликтные ситуации в арабских странах для достижения своих целей и, в-третьих, того, что вмешательство ЕС происходило также в интересах других внешних акторов в силу союзнической солидарности или финансово-экономической заинтересованности. Использование «мягкой» и «жесткой» силы фактически вылилось в поддержку исламистских движений, которые наряду с другими политическими силами участвовали в протестных выступлениях против авторитарных режимов. Тем не менее в последнее время наблюдается некоторое изменение позиции как ЕС, так и США в отношении двух главных проблем на Ближнем и Среднем Востоке, которые приобрели характер глобальных, – сирийского кризиса и ядерной программы Ирана. В частности, согласие на проведение конференции Женева-2 обусловлено тем, что поддержка Западом сирийской вооруженной оппозиции, основную часть которой составляют джихадистские группировки, связанные с «Аль-Каидой», привела к тому, что подъем радикального исламизма и его распространение в регионе начинают представлять угрозу самим странам Запада. В свою очередь, договоренность по иранской ядерной программе, достигнутая Международной группой 5+1 и Ираном в конце 2013 г., хотя и является промежуточной, тем не менее открывает возможности налаживания отношений Ирана с ЕС, члены которого несут достаточные экономические потери от участия в антииранских санкциях. Отмена этих санкций может способствовать также смягчению последствий продолжающегося финансово-экономического кризиса в ЕС. Что касается перспектив использования Европой «мягкой» и «жесткой» силы, то, как показали события конца 2013 г. на Украине, очевидно, что оно будет продолжаться во всех регионах, где развитие политических процессов затронет интересы Запада.
1. Егорин А.З. Свержение Муаммара Каддафи. – М.: Институт востоковедения РАН, 2012. – 464 с.
2. Егорин А.З., Миронова Г.В. Сенуситы в истории Ливии. – М.: Институт востоковедения РАН, 2006. – 432 с.
3. Amghar S. L’islam militant en Europe. – P.: Infolio, 2013. – 167 p.
4. Arfi F., Laske K. Secret report describes Gaddafi funding of Sarkozy’s 2007 election campaign // Mediapart. – 2012. – 12 March. – Mode of access:(Дата обращения – 29.01.2014).
5. Boltanski C. Les aventures de MAM la Tunisienne // Le Nouvel observateur. – P., 2011. – 10–16 f'evrier, N 2414. – P. 64–67.
6. Fahim K., Landler M., Shadid A. West backs gradual Egyptian transition // The New York Times. – 2011. – 5 February. – Mode of access:(Дата обращения – 29.01.2014).
7. France’s Hollande praises Tunisia as ‘model’ for region // BBC News. – 2013. – 5 July. – Mode of access:(Дата обращения – 29.01.2014).
8. Kepel G. Quatre-vingt-treize. – P.: Gallimard, 2012. – 336 p.
9. Meyssan T. La Syrie a chang'e // R'eseau Voltaire. – 2013. – 4 novembre. – Mode of access:(Дата обращения – 29.01.2014).
10. Nye J. Bound to lead: The changing nature of American power. – N.Y.: Basic Books, 1990. – 336 p.
11. Nye J. Soft power: The means to success in world politics. – N.Y.: Public Affairs, 2004. – 208 p.
12. Ramadan T. Face `a nos peurs: Le choix de la confiance. – P.: Tawhid, 2008. – 144 p.
13. Saif al-Gaddafi ‘wants money back from Sarkozy’: Exclusive interview // Euronews. – 2011. – 16 March. – Mode of access:(Дата обращения – 29.01.2014).
«Жесткая» и «мягкая» сила Запада в современном Афганистане
Аннотация. В статье выявляются противоречия в применении западными странами «жесткой» и «мягкой» силы в Афганистане в настоящее время. Дана характеристика «мягкой» силы международной коалиции и оценена ее эффективность. Автор статьи утверждает, что ни «жесткая», ни «мягкая» сила западных государств не в состоянии определить будущее Исламской Республики Афганистан.
Abstract. The article focuses on the contradictions in the claimed successes of «hard» and «soft» power, used by the western countries in Afghanistan nowadays. The paper shows what exactly is «soft» power of the international coalition and how useful is it in dealing with long-term challenges. The author develops a point that the use of both «hard» or «soft» power of the West would not help it to determine the destiny of Afghanistan.
Ключевые слова: Афганистан, МССБ, НАТО, «жесткая» и «мягкая» сила, вывод войск из Афганистана, иностранная помощь, распространение демократии.
Keywords: Afghanistan, ISAF, NATO, «hard» and «soft» power, pullout from Afghanistan, foreign assistance to Afghanistan, democracy promotion.
В Афганистане заканчивается процесс свертывания иностранного военного присутствия и передачи ответственности за безопасность афганским властям, что, кроме всего прочего, имеет целью создание условий для безболезненного вывода основного контингента коалиционных сил. Казалось бы, заканчивается период применения международной коалицией «жесткой» силы в Афганистане. При этом надо заметить, что афганское руководство, большая часть легальной политической оппозиции и в целом гражданское общество заинтересованы в сохранении присутствия иностранных войск на территории страны. Кабул стремится гарантировать себе долгосрочное сотрудничество с международным сообществом на двусторонней и многосторонней основе на период после 2014 г. как в области безопасности, так и в гражданской сфере. Очевидно, что эти международные гарантии будут предоставлены афганскому правительству. И это будет сделано в преддверии возможной гражданской войны, которая может начаться после вывода основной части коалиционных сил. В условиях мирового экономического кризиса в настоящее время на обучение и вооружение афганских национальных сил безопасности (АНСБ) выплачиваются средства в объеме более 6 млрд долл. в год. Однако начиная с 2014 г. эта сумма сократится до 4,1 млрд долл. В НАТО опасаются, что полный отказ от финансирования может привести к ситуации, аналогичной той, которая сложилась после решения СССР в 1991 г. прекратить поставки вооружений и финансовую помощь режиму Наджибуллы. Представляется, что поставки вооружений и подготовку афганской армии и полиции можно отнести к парадигме «жесткой» силы Запада. И особый интерес представляет выявление соотношения применения международным сообществом «жесткой» и «мягкой» силы в современном Афганистане.