Акула пера (сборник)

Алешина Светлана

— Хватит шутить! — крикнула Маринка, она подскочила к майору и попыталась вырвать у него из рук исписанные нами листки. Конечно, не получилось. Майор очень ловко и стремительно успел поднять руку вверх, потом опустить ее вниз. Маринку он поймал другой рукой. Она охнула и остановилась.

— Ты знаешь, Широкова, сколько лет я тренируюсь на этот прием? Как только в органы пришел. — Майор спрятал бумагу за спину, кашлянул и сказал: — Короче, со старым ничего не ясно. А ясно вот что: машина Варвары, но она говорит, что не ездила

на ней уже несколько дней.

— Врет, — сказала Маринка. — Вы схватите ее за длинный нос, она наверняка наследила!

— Наследила, схватим, — спокойно ответил майор. — А вот у тебя, Бойкова, на квартирной двери обнаружены очень интересные пальчики. Я послал ребят на всякий случай. Что молчишь? Мужиков к себе водишь?

Я промолчала и, кажется, покраснела.

Маринка заткнулась и с интересом взглянула на меня.

— Сколько раз у тебя был Дмитрий Хворин? — спросил майор.

— Не знаю такого! — резко ответила я и быстро начала считывать файлы у себя в памяти. — Точно не знаю. А кто это?

— Это биограф старого маразматика. Если ты его не знаешь, значит, он просто так приходил пощупать твою дверь. Фетишист, наверное.

— Дверной фетишист, — потрясенно повторила Маринка и крикнула: — Это он газ открыл! Я поняла!

— Бойкова, сейчас посадишь в свою машину парочку моих ребят и отвезешь к себе. Пусть снимут отпечатки. Какие остались. Часто с тряпкой работаешь?

— Очень, — ответила я.

— Ну и зря. — Майор снова собрался выходить, но тут уже его задержала я.

— А его арестовали?

— Хворина здесь не было со вчерашнего дня, — сказал майор. — Так утверждает Варвара Траубе.

Эпилог

Прошло три дня.

За это время следствие по делу об убийстве Федора Аполлинарьевича продвинулось быстро и точно к доказательствам вины Дмитрия Хворина. Я даже больше скажу — мы почти подружились с Варварой Траубе. Она оказалась вполне сносным человеком, правда, со своими маленькими сложностями, но у кого их нет?

Согласно показаниям Варвары, она в тот день, оставив отца, ушла в кухню и вдруг услыхала, как Федор Аполлинарьевич с кем-то разговаривает. Она признает, что не обратила на это внимания, подумав о старости и болезнях старого художника. Хотя я знаю как минимум несколько человек, умеющих разговаривать сами с собою, а между тем они и моложе, и здоровее. Но это к слову, и ни на кого я не намекаю.

Следствие доказало, что в автомобиле Варвары Дмитрий Хворин совершил попытку наезда на Кряжимского, хотя она ему ключей от автомобиля не давала. Тот же Хворин совершил и хищение документов, а затем и картин у Траубе, замаскировавшись до неузнаваемости.

Мы с Маринкой написали заявление о попытке моего убийства. Как мне ни стыдно признаваться, но признаюсь: после моей уборки в кухне были обнаружены три замечательно четких отпечатка пальцев Ховрина. Наверное, на следующий день я не очень хорошо себя чувствовала, поэтому и допустила сохранность этих отпечатков.

Безобразие, конечно. Признаюсь.

Мы напечатали серию статей про это дело. Траубе назвали по имени, его биографа обозначили, как и положено, буквами Д. Х., не выдавая этим никакой тайны, и стали успокаиваться.

Хворин был объявлен в розыск, ему инкриминировались одно убийство, одна попытка убийства и хищение путем мошенничества.

Неплохой букет для литературного работника, правда?

Закончив рабочий день, мы с Маринкой по старой традиции, уже начавшей меня напрягать, поехали вместе ко мне домой. У Маринки есть своя комната в коммуналке, но она предпочитает вечерами отираться у меня. И оставаться ночевать. Не каждый раз, конечно, потому что и у меня свое терпение есть, но все-таки.

Мы приехали, я отперла дверь, по привычке, появившейся у меня с первого же раза, нюхнула воздух и вошла. Маринка шагнула следом за мною. Я заперла дверь, обернулась и увидела то, что видеть мне ну никак не хотелось.

В дверях кухни стоял Дима-биограф, в руках он держал пистолет.

— Привет, — сказал Дима.

— Здрасьте, — ответила Маринка и уронила сумочку на пол.

— Не могу понять, что вам от меня нужно, — сказала я, стараясь выглядеть максимально спокойной. Я ведь тоже хоть и из Карасева, да иногда по телевизору голливудскую стряпню посматриваю. Самое главное, что я усвоила из дурацких американских фильмов, так это то, что преступника нужно разговорить, заговорить, а там, глядишь, и появится очаровательный Брюс Уиллис с недельной небритостью на щеках. Уиллисы у меня в знакомцах не ходили, но что же оставалось делать? Вот я и начала разговор, прекрасно помня, что это все рекомендации из фильмов малосерьезных, но жутко навороченных.

— В прошлый раз вы пытались меня отравить газом, теперь планируете пошло пристрелить?

— Не оставляете мне выбора, — вздохнул Дмитрий. — Проходите, не жмитесь в коридоре. Я тут не собираюсь устраивать тир. Стрелять буду наверняка и с небольшого расстояния.

Маринка на эти слова как-то странно булькнула, я промолчала, но видок у меня наверняка был не самый лучший.

Мы прошли в кухню. Интересно, а чем лучше убивать в кухне? Или это сработала подсознательная мужская тяга к съестному?

Дмитрий повел стволом пистолета, и мы с Маринкой упали на табуреты.

— Мне не нравится, что обо мне пишут в газетах, и не нравится, что обо мне думают менты, — сказал Дмитрий. — Готов признаться, что газу напустил, — на этих словах он улыбнулся, — и вашему Кряжимскому по голове один раз ударил. Ну, в багажнике его покатал. Хулиганство, не больше. При чем тут убийство Траубе? При чем тут покушение на Кряжимского? От такого удара не умирают.

Дмитрий помолчал и осмотрел нас с Маринкой очень внимательно.