Акулу еще не съели!
Шрифт:
Он мог только дать.
Но и это было все-таки приятно.
"Нельзя же, право, всю жизнь жить в скотстве, надо ж когда-то долги отдавать, — думал он, — Ну, бог с ним, а то так и в компартию можно вступить.
Ох, и рады они будут моим миллиардам, «интернационалисты» проклятые!
Правда, они сами не знают, куда девать собственные миллиарды.
У них, видите ли, перепроизводство: «Нам ваших товаров и даром не надо, нам свои надоели».
Чтоб вы ими подавились!
А торговать-то надо. Ох, как надо.
А где? Хоть и четверть Галактики
А с ними — разве это торговля?
Это скорее похоже на затянувшийся до бесконечности день страшного суда, когда тебя раздели, выставили на всеобщее обозрение и тыкают пальцами, зубы твои рассматривают, приседать заставляют, голос им подай, а потом начинают читать на весь белый свет твою дефектную ведомость: экстерьер, видите ли, не того, одышка имеется и на волосяном покрове проплешины!
А проплешины не от хорошей жизни!
Поконкурируй тут и с Моррисоном, и с вами, гадами, и на соцкультбыт внеси, и в бюджет, и меценатом будь, и нищим подавай!
Вам этого не понять!
У вас — «гармония», «единство духа», «полное раскрепощение человеческих возможностей», «свободное творчество», "от каждого — по способностям, каждому — по амбициям".
Тьфу!
Одно слово — гады. Как вспомнишь о вас, так Моррисон родным братом покажется, единоутробным.
Говорю я ему, дураку, хватит, давай объединяться. Сожрут ведь, не поперхнутся, по очереди, сначала тебя, придурка, потом меня, старого идиота, а потом всю нашу систему схавают!
И будем мы у краснопузых в брюхе «Интернационал» хором петь, и вприсядку нижний брейк отплясывать, под балалайку!
Нет же, он знай себе улыбается и молчит, скотина косоглазая!
Хоть фамилия у него и англоязычная, а кровь дедушки-дзяофаня так и играет. Одно слово — камикадзе недорезанный!"
Последние мысли м-ра Хаггарда растворились в долгожданном сне, в котором он увидел прекрасный пейзаж с горой Фудзиямой, вокруг которой была Великая Китайская стена, а наверху гордо реял красный флаг с гербом Моррисона, только вместо слова «Моррисон» там было какое-то загадочное слово «Мальборо», а у подножия горы приткнулся чей-то мавзолей, то ли Мао, то ли Тадж-Махал.
И он, м-р Хаггард, гордо стоял в почетном карауле, весь такой черный-черный и кучерявый, с золотыми кольцами в ухе и в носу, совершенно голый, не считая набедренной повязки и боевой раскраски по всему телу. На ногах у него были стоптанные валенки, а на голове — заячий треух. В руках его было копье и тростниковый щит, а толстые красные губы сами по себе напевали неизвестный тарабарский мотив с еще менее известными словами на очень знакомом и непонятном языке:
Я — маманя Груня!
Я — папаня Груня!
Скоро вырасту большой
Тоже стану Груней!
Самое интересное в этом сне было то, что если бы м-р Хаггард не спал, и ему показали бы все эти предметы, вроде горы Фудзиямы, или валенок, то он бы ни в жисть не догадался,
А что такое «Груня», мы и сами не знаем!
Вот!
— Мистер и миссис Хаггард! — гаркнул здоровенный мужик с огромной седой бородой в каком-то дурацком черном костюме, обшитом золотом и в не менее дурацком головном уборе, в котором истинный знаток старины узнал бы фуражку с кокардой.
Мужик стукнул об пол какой-то палкой, которая вся переливалась и искрилась, и тут же грохнул фейерверк, затрубили фанфары, раздвинулась стена, и из нее вышли те, про кого он гаркнул, освещенные лучами расфокусированных лазеров.
Миссис Хаггард выполнила свое обещание и через полупрозрачное облако, которое все время меняло цвет и форму, было видно, что для своих сорока лет она совсем еще ничего, и если бы какой-нибудь злодей, решивший разрезать ее пополам, сфокусировал бы лазеры, то в образовавшемся полумраке (так как сфокусированные лазеры дают намного меньше света, чем расфокусированные) миссис Хаггард можно было б дать лет эдак — так 18 или даже 25!
М-р Хаггард, поддерживавший под руку свое драгоценное «облако», был в белых штанах, имевших экзотическое название «шорты», и свободной белой блузе, на груди и спине которой все время менялись «веселые картинки». То есть был одет просто и с намеком на то, что явился сюда с серьезным намерением вовсю повеселиться.
И его импровизированный карнавальный костюм под кодовым названием «Том Сойер» к концу вечера мог даже очень запросто стать «Геком Финном».
— Дорогие друзья! Мы рады Вас приветствовать в нашем доме, который с того момента, как Вы перешагнули его порог, принадлежит Вам безраздельно! — продекламировал загробнолукавым голосом м-р Моррисон, встав навстречу гостям.
«Все-таки Моррисониха подложила нам свинью, — подумал со злостью м-р Хаггард, рассматривая помещение, куда они попали, — Мы явно вписались в этот интерьер со своими костюмами, как кисть маляра в полотна Сикейроса! А у моей коровы нет ни капельки хитрости и расчетливости, кроме как повыставлять свои телеса на всеобщее обозрение. Так ей и надо! Здесь приличное общество, а не ванная комната, а Моррисоны никак не похожи на дога с саламандрой!»
— Ой, что это на вас одето? Ой, куда это мы попали? — двадцати-семнадцатилетним голосом заквакала миссис Хаггард, нервно регулируя свое злосчастное облако на интенсивное свечение.
— У нас сегодня «ретро»-карнавал! — не менее молодо закудахтала миссис Моррисон. В отличие от легкомысленных Хаггардов одетая соответственно в «ретро»-костюм, то бишь в длинное парчовое платье со стоячим кружевным воротником. На голове у нее была высокая замысловатая прическа со множеством огромных булавок, торчащих в разные стороны, а на глубоко декольтированной груди висел довольно приличного размера ящичек с какими-то циферками.