Акулы из стали. Последний поход (сборник)
Шрифт:
Частицей имени товарища Броуна он метался среди стайки подводников, идущих домой:
– У тебя права есть?
– Нет.
– Пшол вон! А у тебя права есть?
– Нет.
– Не путайся под ногами, лошара!
– У вас права есть? – спросил он, подскочив к нам с Игорем.
– Нет, – ответил Игорь.
– Да, – ответил я.
– Тогда ты рядом со мной вперёд садишься, а ты – назад. Домой поедем.
– Вот это друг, вот это я понимаю! – радовался Игорь, втискиваясь на сиденье красивой от красного цвета, но не предназначенной для Игорей на заднем сиденье «девятки».
– А тут так надо поворачивать? А тут кто кому уступает? А тут обгонять можно? – всю дорогу спрашивал
– Чего ты у меня спрашиваешь-то? – не выдержал наконец я, когда обрёл дар речи от резвых поворотов и перегазовок с заносами.
– Ну у тебя же права есть!
– А, так ты про эти права спрашивал?
– А ты про какие отвечал?
– Ну как про какие? Право на труд, право на отдых, право на свободу вероисповедания… – начал я загибать пальцы.
– Вот сукагад!
Отчего он тогда обозвал меня таким плохим словом, я не совсем понял, но вперёд он меня больше не пускал – приходилось тесниться с Игорем на заднем диване: хорошо, что редко – мы же в отличие от помощника дома бывали сравнительно часто и раньше восьми вечера туда отправлялись.
Так называемые «инструкторы» быстро закончились: оказалось, что за езду с ним на переднем сиденье Вадос скидок не делает и всё равно ебёт с обычной своей ненавистью к пролетарскому происхождению низших сословий. А на другой чаше весов, я извиняюсь, сидеть на пароходе и ждать его до упора, пока он все свои помощничьи дела завершит (следует читать «соизволит поставить на паузу», потому как дела у помощника, как Вселенная – никогда не заканчиваются), а потом ещё рисковать своей жизнью в течение двадцати километров. Конечно, отчаянность в крови у подводников, но не до такой же, я снова извиняюсь, степени! Даже Сан Сеич, на что уж отважный был человек, съездив один раз до штаба флотилии и обратно, сказал:
– Нет уж, на хуй! Я лучше на лыжах! Доктор, срочно выдай мне седативного препарата, пока я его не убил!
– Валокординчика, тащ командир, капель двадцать?
– Его, да. И коньяку добавь стакан к двадцати каплям.
– Лимончику? – услужливо предложил интендант.
– К коньяку – лимончик? Да в своём ли ты уме, Леонид, мне, без пяти минут аристократу и интеллигенту в первом поколении, предлагать этот колхозный и сугубо отвратительный метод порчи благородного напитка?
Даже жена с ним не особо-то и ездила в первое время.
– Вадим! – решительно говорила она. – Я поеду на автобусе! У меня же дети!
– А у меня кто? Котята? Садись, те говорю!
Умел с женщинами обращаться, да. Пока усы себе не отрастил.
К тому времени, когда передние попутчики кончились, Вадос уже научился вполне успешно втыкать первые три передачи и почти не глохнуть, а также орать в форточку оскорбительные ругательства этим баранам на дороге и приучил малочисленных гаишников не спрашивать у него прав. Гаишники приучились охотно, и если бы вы знали Вадоса, то вы поняли бы, почему проще с ним согласиться, чем каждый раз выслушивать гневные отповеди в свой адрес, которые начинались с упоминания Куликовской битвы и заканчивались обещаниями всяческих видов мести и жалобами на низкий оклад денежного содержания, несмотря на высокую ответственность этого, по его словам, главного человека на корабле стратегического назначения. Приучились, но не сдались, а полюбили его своей горячей гаишной любовью. Каждый гаишник в посёлке полагал своим долгом остановить красную «девятку» и спросить за огнетушитель, аптечку, непристёгнутый ремень, лысую резину, разбитую фару, неправильные перестроения и превышение скорости. И за что-то там ещё, не помню.
Милиционеры старательно фиксировали нарушение, записывали Вадосовские показания, исключая из них слишком цветастые отсылки и слишком речистые обороты, и спрашивали, куда направить протокол: в часть или сразу на флотилию? В Генштаб СА и ВМФ, ёпта, советовал им Вадос и обещал, что до вечера привезёт выписку о своём наказании из части, чтоб их сильно не перетруждать, а то вон, бедные, и так бледненькие какие.
Ну раз отвёз, ну два, ну восемь, а потом подумал, нет, ну какого хуя, а? Напечатал стопку приказов о своём наказании, сложил их аккуратненькой горочкой под стеклом, и дело пошло быстрее.
– Какое сегодня число? – уточнял он у гаишников.
Обычный (в смысле среднестатистический, а не обыденный) помощник помнит наизусть минимум: МППСС [7] ; суточный план БП [8] на неделю; задачи обучения текущего учебного периода; особенности характеров всего личного состава части и их совместимость в плане несения суточного наряда; дни рождения старших начальников; проступки подчинённых бойцов (где, когда и в каком составе совершены); количество провизии, шанцевого инструмента, флагов и спасательных жилетов на борту, но ни за какие коврижки не вспомнит, какое сегодня число, день недели и что подавали вчера на обед.
7
МППСС – Международные правила предупреждений столкновений судов в море.
8
БП – боевая подготовка.
– Двенадцатое.
– Хорошо, что двенадцатое, – и Вадос брал верхнюю выписку с объявлением себе выговора из стопочки, проставлял в ней число, ставил штамп «Копия (выписка) верна. Помощник командира в/ч 45741____», расписывался и вручал изумлённым гаишникам:
– Вуаля! Я наказан по всей, так сказать, строгости! По самое, можно сказать, не могу, вдут, к вашему удовольствию! Как сейчас до части доеду – и не представляю – горячие слёзы застят мне очи! Видите? Видите?
И тыкал себе в глаза, хотя чего там было видеть, кроме наглости и бесстыжего похуизма, было решительно непонятно. Ну уж точно не слёзы.
– А это вообще законно? – неуверенно интересовались гаишники.
– Законно-законно! Уж не извольте сомневаться: я и есть закон в нашей части! Хотите, я вам на неделю вперёд выписок дам, и вы меня трогать не будете?
– Ну-у-у уж нет.
– Ну тогда адьос, амигос! До завтра!
– Ремень!!! – орали гаишники вслед. – Ремень пристегните!!!
Но так как пуля два раза в одну воронку не бьёт, по словам самого Вадоса, то чего их было слушаться, правильно?
Вот жаль, что никто не вёл подсчёт тому, сколько он сам себе выговоров объявил за нарушение ПДД – наверняка в Книге рекордов Гиннесса уже жил бы и с гордостью показывал потомкам, каков он дерзкий жиган.
Ох и гонял он на той красной «девятке», хочу сказать вам в качестве обобщения и чтоб выразить общее чувство восхищения его лихостью и притуплёнными инстинктами самосохранения! Продал потом её, редиска, сейчас на какой-то безликой синенькой японской херне по Питеру шоркается, даже и не знаю, с правами ли или без. Но если он вам повстречается и начнёт говорить, что я всё вру и не так дело было, вы ему не верьте, это он от скромности, а мне верьте, да – я же всегда за правду, когда не выдумываю.