Акушер-ХА! Байки
Шрифт:
Я не знаю, что меня удивило больше – Нагваль, элементарные частицы или число Авогадро… Нет. Знаю. «Татьяна Юрьевна». Олег иначе, как «Танька», «Светка», «Петька», никого никогда не называл, невзирая на лица и должности.
В многопрофильной больнице, слава богу, есть и операционное бельё, и инструменты, шовный материал и вменяемые анестезиологи. Так что и с девочкой, и с её ребёнком, как это ни странно, всё закончилось хорошо. Анестезиолог накатал докладную на Капитана и меня. А главврач посоветовал ему этой докладной утереться в том сортире, куда он его сейчас окунёт, и горе-анестезиолог растворился в нигде, откуда и пришёл.
А Капитан снова стал Олегом, хамовато невзирающим на лица и с крайне ограниченным словарным запасом. Спустя некоторое время он уволился, и дальнейшая его судьба мне неизвестна. У нас осталась только прежняя шофёр Машка, но это уже совсем другая история.
Мне могла бы быть интересна судьба этой девочки из губернского города N. Вернее – её ребёнка. Но я не монах, пытающийся алгеброй поверить божественную гармонию совпадений и противопоставлений. Я, пожалуй, как Капитан, дай ему Бог здоровья и долгих лет, как-то так… Не задумываясь.
Автослесарь, духовное акушерство и все-все-все
Сдохла на трассе моя «Нива».
Я к обочине на голой инерции срулить успела и сижу, курю бамбук. Покурила – подсос, сцепление, зажигание – ничего. Убрала подсос, газ в пол, зажигание – ничего. Открыла капот, подёргала за волшебные пимпочки, что супруг показывал. Газ в пол, зажигание – ничего. И звуки моя «Нива» издаёт нежизнерадостные. То есть, чую, прогноз неблагоприятный. Пациент скорее мёртв, чем жив. Ну, думаю, хорошо, что я сегодня тёплую куртку и ботинки надела. А то ведь я могу в пижаме и тапках ездить. Домой-то доберусь, а вот что с машиной делать? Голосовать на трассе? Не смешите меня. Куртка на мне норковая, в кошельке денег достаточно на бутылку, рядом лес – не-не-не, увольте.
В общем, покурив ещё, я осознала, какое счастье быть замужем за любящим, а не то – эвакуатор, хмурые работяги, миру мир. И нервы. А так я мужу позвонила и сижу уже не нервничаю. Ну, почти. Потому что он пообещал за мной кого-то пригнать и дал ЦУ сразу на СТО отволочь. А «почти» заключается в том, что если вы не болтались на тросе со сдохшей «Нивой»… Это как оргазм. Кто не испытал – не имеет смысла рассказывать. Сразу понимаешь, зачем в организме мускулатура, особенно всякие бицепсы-трицепсы.
Сижу, курю. Размышляю о нелёгкой судьбе автослесарей в наше нелёгкое время. Димка – хороший парень был. Руки золотые. Но мозга нет. И печень ни к черту. А как напьётся – так вообще засада. На Дальний Восток недавно свалил, потому что тут ему уже никто на водку не даёт. Даже на пиво. Только в тыкву с ноги.
Спустя двадцать минут подъезжает «Волга». Я, обречённо вздохнув, выхожу, и тут – о чудо! – я вижу, что в машине сидят целых два дядьки, а не один новый наш автослесарь Андрей. Они меня в «Волгу» усаживают, домой отвозят, я им – ключи и документы, они мне за что-то: «Спасибо!» И уехали. Я от счастья начинаю не только курить, но и пить сливовицу. Это такая фруктовая хорватская водка. Ну, потому что холодно и за руль уже не надо. Даже не мечусь и лишний раз воздух не сотрясаю, мол, когда будет готово, ах, почему мир ко мне так жесток и все такое. Зачем драгоценную энергию тратить?
На следующий вечер Андрей пригоняет мою «Ниву», а за ним «лягушонка в коробчонке». В смысле – наша приятельница на «Оке». Автослесаря увезти из нашего лесного захолустья. Я думаю, как же он в «Оку»-то поместится. Приятельница-то – с воробья размером – ей «Ока» самое оно. А новый наш автослесарь Андрюша – он чуть меньше негра из «Зелёной мили» и такой же милый, спокойный, улыбчивый и стесняется. Это стеснение меня и подкупило наповал – он в четыре раза больше меня, а краснеет и ямочки на щеках. Позвала их, короче, кофе пить, чай, не зверь я какой.
Он в креслице соломенное вжался – оно скрипнуло, прям как моя «Нива» перед тем, как сдохнуть. «Фигня! – подумала я. – В «Икее» уже два года как финальная распродажа, там этих кресел на каждого китайца по два, чтобы я хорошему человеку кресло жалела!»
Ну вот. Сидим, пьём кофе. От водки он отказывается. Слава богу. А то у меня уже и нет. Приятельница кота на руки – цап! Ненавижу котов-предателей! И приятельниц. Потому что пауза повисла. Этот краснеет и огромный, эта – кота гладит. А я что?
И тут – а как же, конечно! – приятельница ляпает, что я акушер-гинеколог и пишу всякие забавности на эту тему. И говорит ему: «Расскажи!» Он ещё пять минут покраснел и рассказал мне такую вот историю.
«Заехал я к приятелю прошлой осенью. Холодно уже, ноябрь, уж роща отряхает и всё такое. Мы с ним сто лет не виделись, а я в тех местах случайно оказался. Дай, думаю, зайду, без звонка, без предупреждения. Будет дома – хорошо. Нет – не судьба.
А он – дома. Значит, судьба. Я бутылку водки из машины достал. Две. Потому что решил у него заночевать. У него коттеджик не такой уютный, как у вас, ну да мне много и не надо, а ему вообще по барабану. Тем более у него на столе одна уже стоит. И они с женой ругаются. Очень мне обрадовались. Жена только огромная такая. Толстая. Она обычно тощая, как жердь, а тут то ли от пьянки опухла, то ли от голода. Но такая же стервь, как была. Я его спрашиваю:
– А чего это с ней?
– Да на сносях она. Третий раз уже. Забодала, блин, рожать.
Ну, я по-мужски посочувствовал и с темы съехал. Стали о жизни, о доброзле рассуждать. Философствовать в общем. А эта ходит и зудит, и нудит, и бурчит, сил никаких нет, весь праздник жизни и радость встречи своей гундёжкой портит. Он ей говорит:
– Пойди мухой воды из колодца принеси и печку растопи! Человек с дороги, помыться бы, да и холодно у нас – жуть.
Она ему начала опять двадцать пять, дырку в голове делать, что дров в хате нет, все в поленнице. Блин, что за бабы, трудно дров натаскать, пока мужики мировые проблемы обсуждают. В общем, он ей слово волшебное сказал и жест волшебный сделал – пошла, как миленькая. Она во двор вышла, а я ему говорю:
– Слушай, неудобно как-то, она ж беременная, может, поможем?
– Сама…
Ну, сама так сама, не буду я в чужие взаимоотношения лезть. Приходит минут через десять и говорит ему:
– Что-то у меня живот болит.
– Ну и хер с ним! – отвечает приятель и стакан водки ей налил. Она выпила и давай голосить, мол, жизнь ты мне испортил, говорила мне мама… – обычная бабская песня.
– Какая мама тебе говорила? Та, что на кладбище отдыхает с твоих одиннадцати лет? Ну, та, что ханку жрала беспросветно, пока не скопытилась?