Аквариум с золотыми рыбками
Шрифт:
Не прошло и месяца, как вдова сообразила, что биллиардная нуждается во многих преобразованиях. Она освежила темно-коричневые стены зала светлой краской, а на полу биллиардной появился ковер, купленный на распродаже. Три огромных биллиардных стола она заменила пятью столиками с игрушечным футболом, что оказалось куда доходнее. У входа она установила автоматы с видеоиграми, причем установила таким образом, чтобы их хорошо было видно с улицы. И наконец, Фасия Палинкас удлинила стойку, добавив к ней полдюжины высоких стульев. Последнее нововведение в наибольшей степени обусловило неожиданный успех вдовы. Ее домашняя кухня была
Через месяц после открытия биллиардной доходы Фасии утроились. Вдова воспряла духом.
По субботам она закрывала в полночь. Сейчас, без четверти двенадцать, в биллиардной оставалось только двое посетителей. Оба они – и Апостолос, и Никос – были завсегдатаями. Обоим перевалило далеко за тридцать. Они были немного полноваты, оба преждевременно начали лысеть. Их частенько принимали за братьев, настолько они походили друг на друга.
Фасия Палинкас взглянула на часы, висевшие над раковиной. Никос стоял у футбольного столика, нажимая на металлическую ручку и заставляя игроков судорожно двигаться и приплясывать – словно танцоры. Апостолос сидел за стойкой на ближайшем к кассе стуле. Вдова Палинкас, стоявшая у раковины с куском мыла в руках, повернулась к залу. Она была уверена, что Апостолос не сводит с нее глаз. Тот робко пододвинул к ней свою пустую чашку. Улыбнулся.
– О, уже так поздно, – воскликнула она с притворным изумлением. – Апостолос, вам, наверное, пора домой…
– Дома так одиноко…
Глаза вдовы сочувственно опечалились.
– А что, вашей жены нет дома?
– Ее никогда нет дома, – грустно улыбнулся Апостолос. – Может, оттого мне так одиноко. Как вы думаете?
Никос, ни слова не слыхавший из их беседы, подошел к стойке слишком поздно, чтобы уловить суть разговора, но как раз вовремя, чтобы присоединиться к веселому смеху.
– Пойдем-ка по домам, Апостолос, уже поздно. Пожелаем хозяюшке спокойной ночи.
Апостолос взглянул на стенные часы. Тяжко вздохнув, он встал со стула и помахал Фасии рукой:
– Да встречи, дорогая леди.
Вдова Палинкас молча кивнула, подавив зевоту.
У двери Никос чуть посторонился, пропуская Апостолоса вперед. Убедившись, что друг отошел достаточно далеко, он обернулся к Фасии Палинкас, стоявшей у кассы с пригоршней мелочи в руках.
– Завтра увидимся, – произнес Никос елейным голосом.
– Не сомневаюсь, – ответила она. Глаза ее ничего не выражали.
– Или раньше? Ты не против?
Фасия деловито подсчитывала выручку. Впечатлительному Никосу чудилось, что звон монет звучит в унисон его сердцу, прыгающему в груди. Прядь волос упала ей на щеку. Откинув ее изящным движением, она лукаво глянула на Никоса.
Глаза его вспыхнули.
Но Фасия Палинкас как ни в чем не бывало снова сосредоточилась на выручке. Прошло довольно много времени, прежде чем она, услышав стук двери и щелчок замка, взглянула в окно и увидела мужчин, переходивших улицу. Она склонилась над кассой, заставив себя не думать о Никосе. Ведь чем раньше она закончит, тем быстрее окажется в его объятиях.
Когда Никос с Апостолосом, перейдя улицу, подошли к спортивному магазину Калвера, Апостолос воздел к небу ладонь – словно не в силах был поверить, что дождь действительно закончился.
Когда Никос с Апостолосом, повернув за угол, зашагали по Коммершел, Фасия Палинкас наконец покончила со своими подсчетами. В кассе оказалось более полутора сотен долларов. Рассортировав банкноты по их достоинству, она перетянула их широкой резинкой и спрятала в портмоне с застежкой-молнией. Положив портмоне в сумку, она подошла к панели со щитками, погасила повсюду свет, оставив лишь по одной зажженной лампочке у задней двери и над кассой. Затем надела свое теплое шерстяное пальто, взяла зонтик и направилась к двери. Она уже было ступила за порог, как вдруг заметила на стойке пустую чашечку Никоса. Пришлось отнести ее к раковине и ополоснуть, чтобы осадок к утру не присох. Выйдя наконец на улицу, она легонько толкнула дверь, проверяя замок.
Мимо промчалась машина. Из салона ее неслась громкая музыка. Фасия прижала к себе сумку и быстро зашагала по холодной, промозглой улице. Тротуар был все еще мокрый после прошедшего дождя. Холод проникал сквозь тонкие подметки туфель. Мысли ее обратились к Никосу, вероятно, томившемуся в эти минуты в вестибюле ее дома. Их связь продолжалась уже два месяца. Он оказался необыкновенно искусным любовником, и хотя она старалась не шуметь – в соседней комнате спали дети, – у нее редко это получалось.
В середине квартала стояла небольшая, похожая на спортивную серебристая машина. Подойдя ближе, она увидела, что это «мерседес». Стекла машины запотели. Когда Фасия поравнялась с машиной, ей показалось, что она заметила внутри какое-то движение. Покрепче прижав к груди сумку, она ускорила шаг.
На углу, футах в пятидесяти от нее, горел фонарь. Фасия Палинкас знала, что, как только она ступит в его манящий свет, она будет в безопасности. Она зашагала еще быстрее. Справа от нее мелькнула какая-то тень… Она в испуге соскочила с тротуара, споткнулась, чуть не упала. Чье-то лицо с расширившимися от ужаса глазами и открытым перекошенным ртом смотрело на нее из затемненной витрины магазина на втором этаже. Она в страхе отшатнулась. Ее отражение в витрине повторило это движение.
…За спиной ее из «мерседеса» выбирался Снайпер. Полы его лилового дождевика зацепились за ручку дверцы, и ему пришлось потратить несколько секунд, чтобы высвободить плащ. Стоя одной ногой, обутой в туфлю на высоком каблуке, на краю проезжей части, другой упираясь в бордюр тротуара, Снайпер надевал розовые наушники. Затем он надел прицельные очки и потянулся за ружьем.
Фасия Палинкас с тоской подумала, что никогда ей не выбраться из окружавшей ее тьмы. Однако она все же достигла цели, ступив наконец в полосу света. Страх понемногу отпустил… За спиной у нее – тишина. Фасия в конце концов сообразила, что обладатель «мерседеса» вряд ли позарится на ее жалкие гроши. Она уже засомневалась – действительно ли в машине кто-то сидел, не почудилось ли ей? И тут вдруг за спиной у нее раздался негромкий щелчок.