Аквариум
Шрифт:
Я медленно шагаю по сухой желтой траве газона, на котором белеют остатки разметки, к центральному кругу. Все мое оружие осталось за спиной, сваленное в кучу около углового флажка. Точнее около того места, где он когда-то торчал. Помнится, сидя на трибуне, всегда хотелось оказаться внизу, на самом поле. Посмотреть на стадион глазами игроков.
Вот и оказался. Только смотреть особо не на что.
С трех сторон нависают пустые серые ярусы трибун. Западная, Восточная, Северная. Вместо Южной - чернеет выбитыми проемами окон административно-бытовое здание, где располагались раздевалки для команд, пресс-центр, а наверху висело огромное
Стадион, конечно, не совсем пустой, иначе зачем мне было бы по нему шляться, да еще без оружия. На крайних верхних углах Западной и Восточной трибун неподвижно стоят высокие темные фигуры в городском камуфляже и бронежилетах. Угловатые, чем-то похожие на мутировавших богомолов. В руках снайперские винтовки. Все четыре ствола направлены в мою сторону. Злобные и давно нечеловеческие глаза припали к оптическим прицелам, в перекрестье каждого из которых, я думаю, находится моя глупая голова...
А в центральном круге поля, прямо в том месте, где судьи перед матчем подкидывали монетку, застыл пятый, главный Урод. Таких я еще не видел. Рост - далеко за два метра, плечи и спина, размером с капот внедорожника, руки до колен. Большой мальчик. Сразу видно - командир. Тот самый Иван Петрович. Садист, людоед, некрофил и просто - хороший человек!
А рядом с ним - моя Настя... Бледная, под глазами круги, но живая и вроде бы даже невредимая. Это хорошо! Это - главное.
Вот такая расстановка игроков на поле. Неожиданная для меня и очень неприятная. С вероятностью девяносто девять и девять десятых процента можно предположить, что счет, высвеченный кем-то на табло, уже отражает результат грядущего матча. Причем Спартак - явно не мы с Настей...
Когда я, наглухо блокировав все мысли, крался вдоль касс стадиона, то, если честно, вообще не знал, что буду делать дальше. Штурмовать, взрывать двери или просто постучаться и попросить открыть? Присутствие Уродов ощущалось, но как-то не явно. Словно издалека. Я долго осматривал в бинокль стадион и окрестности, но ни малейшего движения не обнаружил. Зато обнаружил их логово.
Приличная часть подтрибунного пространства в глубине, за рядом внешних колонн, была заложена кирпичом. Причем заложена от души. Судя по внешнему виду кладки, толщина стены - не меньше двух с половиной кирпичей. Из нее наружу частой сеткой торчат толстые арматурины. Массивная стальная дверь. Такую хрен взорвешь. Во всяком случае моими гранатами точно бесполезно. Над дверью что-то нарисовано. Я подкрутил оптический зум, приблизил. Намалевано грубо, но узнаваемо. Треугольник с глазом, точно такой же, как у нас в подвале Сарая. Рисовали похоже кровью. Длинные грязно-багровые потеки темнели под рисунком и на поверхности двери.
Посидел в укрытии, подумал. Потом быстрыми, короткими перебежками добрался до первого ряда колонн, поддерживающих массивные фермы, на которых лежат трибуны. Никто на меня не прыгнул, никто не выстрелил. Ощущение опасности было все таким же размытым. Странно. Точно подстава какая-то...
Вокруг - справа, слева, вверху, висели человеческие скелеты. Без черепов. Грубо скрепленные проволокой, они были привязаны к горизонтальным балкам, оголовкам колонн, нижним поясам ферм. У многих руки перепутаны с ногами, у некоторых конечности, вообще, отсутствуют. Висят, как праздничные гирлянды... Нет, все-таки Уроды - есть Уроды! Перед дверью была разбросана одежда, сапоги, ремни, рваные разгрузки и прочая амуниция. Валялся даже калаш со сломанным затвором. То есть, здесь они раздевают добычу, внутри трапезничают, а из костей мастерят вот такие элементы декора и вывешивают перед дверью на страх врагам. Высший разум, бля! А уж запахи тут витают, аж глаза слезятся. Внутри, наверное, просто - газовая камера.
Кстати, про то, что внутри. За дверью я не ощущал вообще ничего. То есть, чувствовал полупустые объемы помещений, коридоры, даже подвал какой-то просматривался, но ни людей, ни Уродов там точно не было. Живых, во всяком случае.
Подошел к двери и, недолго думая, дернул ручку. Закрыто. Может постучать? А давай!
Постучал. Громко, кулаком.
И тут с неба грянул голос. Да так неожиданно, что я аж присел. Прижался спиной к стене, вскинув автомат.
– Приперся, рыцарь без страха и упрека?!
Я сообразил, что голос многократно усилен колонками, с помощью которых диктор объявлял составы команд, счет в матче и прочую ерунду. Надо же, еще работают!
– А мы тебя здесь, на поле, ждем. Думали уж - не придешь!
Говорил явно Урод, глухо и мерзко шепелявя.
– Давай, Егор, трибуну обходи слева, поговорить надо! Тем более, баба твоя у меня тут валяется. Ты ж за ней пришел?
Ага. Поговорить... Я приоткрыл мозг и попробовал отправить ему мысленную телеграмму:
– Пошел на хер вскл не верю тчк
Как ни странно - получилось! Урод понял смысл сказанного, громко захрюкал в микрофон, типа посмеялся, и сказал:
– Сейчас поверишь, мясо! В чувство ее приведу...
Прошло секунд десять и где-то совсем рядом, прямо за трибуной зажегся теплый знакомый огонек. Слабый-слабый, но мне достаточно было и этого. Настя. Живая.
– Почуял, экстрасенс?
– раздалось сипение Урода.
– Давай бегом сюда, пока я ее резать на ленточки не начал. Все, бля! Шутки кончились!
Вариантов не было...
Я пересек половину поля и остановился перед ними. Настя, которую улыбающийся Урод по-хозяйски приобнял своей длиннющей граблей, вырвалась и кинулась ко мне. Прижалась, дрожа. Я потянулся к ней мыслями.
– Все в порядке?
– Вроде, да...
– после небольшой паузы прозвучало у меня в голове. Даже, скорее, не прозвучало, а прорисовалось чередой образов.
– Доктор вколол что-то, только что очнулась. Как с похмелья, блин. А тут еще эти вокруг... Что случилось, Егор? Ты сам как?
Понятно. Ничего не знает. Ни про ночное нападение, ни про смерть своих друзей...
– Потом.
– ответил ей я.
Поднял глаза на Урода. Да. Этот явно достиг максимального уровня апгрейда. Это ощущалось сразу. Он буквально излучал силу и равнодушную жестокость. Дьявол во плоти. Огромный, страшный, опасный. Глаза буравили насквозь. Закрывать мысли от него было очень трудно.
– Все?
– спросил он.
– Наворковались, голубки? Тоже без слов теперь умеете? Молодцы!