Алая Топь

Урбан Саша

Старуха приосанилась и пригладила седые космы, будто получила похвалу.

– Отчего ж странная? Я клятву дала – я ее держу. Не то что те, кто пытаются угодить всем и каждому, а в конце концов теряют и голос свой, и сердце.

Влас только поджал губы и кинул красноречивый взгляд на Святослава. Тот кивнул, а потом дернул подбородком, чтобы Влас покрепче схватился за вторую пару весел. Дело пошло быстрее и ровнее. Туман еще не успел добраться до берега, когда они уже привязали лодку и втроем направились к терему.

* * *

Кумушек

звали Анюта и Дарья. Сколько на них ни смотри, невозможно было понять, сколько им лет и кем они приходятся друг другу. Обе светловолосые, так что не разобрать, седые они или молодые. С утра они были быстры и проворны, как девицы, а к вечеру еле двигались, как застигнутые ночным холодом ящерицы, и горбились, как вековые старухи. В глаза Святославу они не смотрели, а если замечали его взгляд, то отворачивались, делая вид, что юноши и вовсе нет. Но он чувствовал, как их блестящие глаза глядят за ним, следят за каждым его шагом, стоит лишь пошевелиться. И Дана чуть что являлась, чтоб в очередной раз пожурить его за отданную крестьянам еду. Вот и теперь за едва освещенными окнами мелькнули два силуэта, замерли, глядя на княжича и его спутников, как совы, и тут же принялись мельтешить, разыскивать княгиню.

– Встречают, – хмыкнула Олеся.

– Я на конюшню пойду, – сказал Влас. Святослав кивнул, отпуская друга подальше от разъяренных женщин.

– Хорош друг, – проговорила старуха, когда конюх скрылся в темноте, пропитанной запахом прелого сена.

– Он мне как брат, – коротко ответил юноша и направился в сени.

Там их уже поджидала Дана, а из-за ее спины то и дело выглядывали кумушки. Княгиня была в ярости. Белая, как раскаленное железо, она сжимала кулаки, и пылающий взгляд ее глаз метался от пасынка к незваной гостье. Она словно не могла выбрать, на кого направить свой гнев.

Олеся заговорила первой:

– Ну, здравствуй, сестрица названая, – хмыкнула она. – Смотрю, все такая же красавица.

– Зачем явилась?

– А что, навестить уже нельзя старую знакомицу? – невинно захлопала ресницами старушка. – Я, может, соскучилась, вот и решила справиться, как ты живешь. Тяжела, наверное, вдовья доля?

– Убирайся.

– Ну, не гони меня. Избу мою водой затопило, ночь на дворе. Приюти хоть до утра, а там я уже в путь отправлюсь.

Княгиня поджала губы и выглянула в окно. Затянутое тяжелыми облаками небо темнело. Казалось, будь это в ее силах, Дана бы вытащила солнце обратно на небосвод, лишь бы гостья убралась прочь.

– Нельзя путнику отказывать, Дана, – прошелестела одна из кумушек.

– Просьба-то простая, – поддакнула вторая.

Дана скрестила руки на груди и закатила глаза.

– Оставайся, хорошо. Но ночевать будешь на конюшне. Хлеба и соли я тебе не предложу, первого почти не осталось, а второй и в помине не было.

– И за крышу над головой благодарю, – расплылась в улыбке Олеся и обернулась к Святославу. – Отведешь меня, княжич?

Юноша кивнул и собрался было проводить гостью, как раздалось шушуканье, а следом – требовательный голос княгини:

– Святослав, не задерживайся. Мне нужно с тобой поговорить.

Свят снова кивнул, и, резко развернувшись, княгиня порывисто вышла вон. Вскоре ее шаги растаяли в коридоре.

– Как мы ее, а? – радовалась Олеся. Они вышли на улицу. После душных сеней, в которых воздух вскипел от невысказанного недовольства, в вечерней прохладе стало легко дышать, как будто с груди сняли огромный камень.

Старуха остановилась, глядя на зыбко мерцающую поверхность воды и пляшущие на ней отблески из окон. Она цокнула языком и покачала головой.

– Надо разбираться с этой напастью. А то дальше хуже будет. Вода застоится и протухнет, поналетит болотное комарье, принесет хворь, а там глядишь – и полкняжества как не бывало.

– Надо увести воду, – сказал Святослав.

Олеся посмотрела на него с улыбкой.

– Эта вода человеческим рукам неподвластна. Чтоб ее увести, нужно добраться до тех, кто ее послал.

– А кто это сделал?

– Не кто, а из-за кого, – вздохнула старуха. – Из-за рода твоего, семьи твоей.

– О чем ты?

Старуха раздраженно замотала головой и, стиснув челюсти, злобно зыркнула на юношу.

– Не могу сказать, говорила же! Какой ты… – она махнула рукой и взглянула на приблизившуюся конюшню. – Ладно, выполним наказ хозяйки. Я останусь тут, а ты возвращайся к ней. Только дам я тебе один совет: ничего из ее рук не ешь и не пей. Понял?

Бесчисленные вопросы сплелись в голове Святослава в один большой клубок. Все казалось очень странным, но в последнее время все и так шло вкривь и вкось, поэтому юноша просто кивнул.

– Я принесу поесть чуть позже, когда все уйдут спать.

– Хорошо, – кивнула Олеся. – Прихвати побольше хлеба да мяса. Но ничего соленого не бери. Чтоб ни крупинки. Понял? Заверни в платочек и спрячь за пазуху.

Юноша кивнул. Он прошел с Олесей еще немного, заглянул в конюшню, поискал глазами Власа, но его там не оказалось. Постелив гостье оставшийся с еще незапамятных времен отцовский зипун на самой сухой куче соломы и попрощавшись, княжич вернулся в терем.

На выходе из сеней его уже поджидала Анюта. Про себя Святослав называл ее «младшенькой» – самая бойкая и смешливая из двух кумушек, своей кожей и белыми одеждами она напоминала снежный вихрь. Смеялась женщина не крикливо, а мелодично, как заливающаяся птичка, и иногда позволяла себе обернуться и не глядя бросить что-то Святославу. Вот как сейчас. Она остановилась и, уткнувшись взглядом в резной узор на лавке, тихо заговорила:

– А ты знаешь, что все вынутое из воды нужно огнем лечить?

– О чем это ты?

– Вода смерть несет. Болезни. Разве сам не видишь? – она чуть улыбнулась. – Но Олеси это не касается. Она хорошая.

– Ты ее знаешь?

– У нас ее все знают. Она за речкой, в лесочке живет.

– А кто она такая?

– Сама тебе скажет, как время будет, – улыбнулась еще шире Анюта и сорвалась с места. – Ты, главное, слушай ее внимательно и запоминай. И никому не говори, чему она тебя учит.