Алазуат. Возрождение
Шрифт:
Глава 1
Удар о землю был болезненным, и даже силовой барьер, окутавший два тела, не смог смягчить падение, ускоренное силой ударной волны.
– Джей, ты как?
– Не знаю. Что случилось?
Двое молодых парней лежали в облаке пыли, окружённые мерцающим щитом из чистой энергии. Беловолосый парень приподнялся на руках, превозмогая боль во всём теле и начал испуганно смотреть на то, что отделяло их от творившегося кругом хаоса. Всего мгновение и его прежняя жизнь рухнула, погребая под собой всех дорогих ему людей, кроме лучшего друга, что сейчас копошился под ним, пытаясь
– Алан, Алан, – позвал второй парень, что до сих пор лежал на земле, укрытый собственными волосами цвета вороньего крыла с отблеском синевы.
Ответа не последовало. Они оба были дезориентированы, сбиты с толку, напуганы и просто не знали, что можно сказать и сделать. Ещё пару минут назад всё было в полном порядке. Люди вокруг них смеялись, проживали свои обычные жизни, никто ни о чём не подозревал. Кто-то спешил на работу, дети резвились на улице в погожее осеннее утро. Да даже сам Алан только-только пришёл к Джонатану, когда с северо-востока раздался взрыв и яркая вспышка фиолетового цвета достигла небес. Своим ярким свечением она ослепляла взор своих вынужденных зрителей. Никто не мог представить, что за считанные секунды убийственная сила уничтожит всё и всех на своём пути. Единственное, что Алан смог сделать в сложившейся ситуации – это кинуться в сторону своего друга и попытаться защитить его своим телом, но он и представить не мог, что в нём пробудится какая-то сила, способная противостоять смертоносной волне, уничтожающей всё на своём пути.
Осознать происходящее не представлялось возможным, единственное, что он успел понять – это то, что всего его обволакивает необычайно нежная теплота, а дальше наступила тьма. Осколки, камни, клубы пыли и ужасный шум – всё это поглотило обоих выживших, а за плотной стеной пыли, сдерживаемой силой Алана, ничего не было видно, и эта темнота поглотила их, вызывая в душе животный страх и спутанные лихорадочные мысли.
Спустя какое-то время, черноволосый парень скованно пошевелился и наконец-то выполз из-под онемевшего Алана.
– Ал, очнись уже!
– Все погибли, – хриплым и надсадным голосом проскрежетал блондин.
– Ничего не ясно, мы не можем знать наверняка.
– Тут и знать нечего, я видел, как всё обращалось в руины на пути у этой адской… никто бы не выжил…
– Тогда… как выжили мы?
– Не представляю. Может и не выжили. Пока что это очень похоже на ад.
– Тогда почему мы тут одни?
– Да откуда я знаю, Джей! Я знаю не больше твоего, а ты всё задаёшь и задаёшь вопросы!
– Я знаю, прости. Я просто пытаюсь не сорваться в истерику. Не хватало нам обоим потерять самообладание.
Пока они пытались хоть как-то построить бессмысленный диалог, чтобы отвлечь друг друга от тревожных и пугающих мыслей, медленно, но верно всё затихало и в конце концов осталась лишь тишина и разруха. Когда пыль осела, стало возможным разглядеть последствия. Ничего не осталось.
– И что теперь? – просипел Джонатан.
– Мне нечего сказать.
Удивлённые зелёные глаза внимательно уставились на говорившего Алана.
– Не говори так! Только не ты! Я тебе запрещаю! У тебя всегда есть идеи, и ты всегда находишь выход из любой ситуаций. Так давай и сейчас найдём его вместе! Без тебя я не смогу.
От произнесённой речи, молодой человек с белыми
– Алан, не уходи в себя. Нам обоим сейчас не легко. Именно сейчас нам нужно держаться друг за друга. Я был не прав, когда решил возложить на твои плечи слишком большую ношу, я не нарочно сделал тебе больно этими словами, но в этой чудовищной обстановке это единственное, что пришло в пустую голову. Я не в праве что-то требовать, но я прошу, я…
– Не надо, Джей. Просто не надо! Я не знаю, что делать, не знаю, что сказать, я даже не знаю по какой причине мы всё ещё живы. Но какой в этом смысл? Все, кого мы знал – мертвы, нашего дома больше нет, нам остаётся только сдаться и надеяться на лёгкую смерть.
– Я отказываюсь сдаваться! И я не понимаю, как ты можешь быть таким?
– Каким? Трусом? Слабохарактерным? А что мне ещё остаётся? Я не вижу выхода. Можешь называть меня как душе угодно, это уже не имеет ни малейшего значения и мне всё равно, что ты обо мне думаешь.
– Не неси ерунды. Я знаю тебя десять лет, и я знаю, что ты просто опустил руки, сдался, потерял надежду, но не я. Ты спас меня и благодарен тебе, но и я хочу спасти тебя, я верю в тебя и в то, что вместе мы можем попытаться сделать хоть что-то, чем просто сидеть и жалеть себя. У тебя откуда-то появились силы, которые спасли нас – это ли не чудо? Мы можем докопаться до правды или хотя бы попытаться.
– Не стоит благодарить. Быть может, я обрёк тебя на большие страдания.
– Это уже не важно, я здесь, и я благодарен тебе, и я запрещаю тебе сдаваться. Если мы не в силах что-то исправить, мы можем хотя бы узнать, что произошло и кто виновен во всём этом безумии.
– Джей, Джонатан! Друг мой! – блондин истерично подступил вплотную к своему другу и схватил его за лицо обеими руками, – Ты прав! Мы найдём того, кто в этом виноват, найдём и убьём!
Джонатан напряжённо всматривался в слегка безумное лицо друга и испытывал беспомощность и ничтожность своих сил. Он ничем не мог помочь горю Алана. Сам же он не испытывал таких сильных чувств потери по той простой причине, что все люди, что окружали его, были достойны потеряться и не раз. Единственным, о чьей жизни он беспокоился —был принц Алан Лонграсс, но он сейчас был рядом с ним, в целости и сохранности, если не считать очевидных проблем и шокового состояния, причиной которых стал его персональный конец света.
– Кхе-кхе…
Метрах в пятнадцати от них, в небольшой кучке земли и камней, раздалось слабое копошение и кашель. Оба парня подобрались и немедленно направились в сторону шума.
– Эй, кто там? Живой?
Ответа не последовало, но копошение усилилось и когда оба парня вплотную подошли к источнику шума, сквозь комья земли протиснулась маленькая детская ручка.
– Живой! Там кто-то живой! – радостно закричал Алан, – Ну же, скорее, помоги мне!
Джонатан тут же незамедлительно подошёл к едва шевелящейся кучке и начал руками раскидывать комья, попутно ладонями откидывая сыпучую землю. Вдвоём они за пару минут справились с этим и перед ними предстало тщедушное тельце ребёнка, лет десяти или двенадцати. Измазанная грязью, рубаха из грубой ткани, облепила тело, придавая и без того слабому, на первый взгляд, ребёнку, ещё более жалкий вид. Сердце кровью обливалось от жалости к нему и счастья, что выжил кто-то ещё.