Альбом страсти Пикассо. Плачущий ангел Шагала
Шрифт:
Не понять, почему стареющий вечно раздраженный Пикассо настолько нужен.
Ведь уже давно вроде есть все для жизни без него: репутация хорошего художника, большие доходы, собственная мастерская. Помощь Пикассо, полученная много лет назад, была только площадкой, с которой получилось идти вперед, идти своим путем. Только вот двигаться хоть куда-нибудь без Пабло все равно отчаянно не получается.
Любовь?..
Уже давно даже мысленно Долорес не называла свои чувства к Пикассо любовью.
Возможно, их уместно было так назвать в первые годы после знакомства, когда еще в ее душе цвели наивные мечты, когда Пабло таял от нежности и умиления. А потом отношения с известным художником стали темной
Переодевшись в ужасное платье, Долорес обняла Пабло, прижалась к нему всем телом, наслаждаясь запахом и теплом родного мужчины.
– Прекрати виснуть на мне, – он с раздражением освободился от ее объятий, достал из кармана мятых засаленных брюк пачку сигарет, щелкнул зажигалкой. – Сделай мне кофе!
– Хорошо, – покладисто согласилась Долорес, не в силах оторвать взгляд от Пабло, стараясь хотя бы глазами впитать его в себя всего, до каждой поры смуглой кожи. – Я подам кофе в мастерскую. У меня готовы несколько новых картин, может, тебе будет любопытно взглянуть.
– Не будет. Пойду, посижу с тобой на кухне, пока ты варишь кофе. Работы… вечно ты мне показываешь свои работы! Выслушать мое мнение, подправить недочеты – это единственное, что тебе от меня нужно!
Долорес покачала головой, и ее черные густые волосы взметнулись вверх пышным облаком, а потом как мягкая шаль снова укрыли плечи:
– Неправда. Мне от тебя надо больше, и одновременно – не надо ничего. Просто будь рядом со мной.
– Все вы так говорите, – Пикассо отодвинул стоящую на небольшом кухонном столике пепельницу и затушил сигарету в горшке с бегонией. – Ничего не надо, просто будь… А потом – обманываете и предаете!
– Я чем-то тебя обидела? – перепугалась Долорес, делая вдохи ртом, как выброшенная на берег рыба. От принесенного Пабло платья настолько пахло нафталином, что дышать носом было невозможно, сразу же начинала кружиться голова и к горлу подкатывала тошнота. – Что-то не так?
На самом деле ей хотелось спросить другое.
Неужели этот негодяй, владелец картинной галереи Жан, все-таки проболтался об их мимолетной интрижке?
Ведь это же произошло сто лет назад, когда у Пабло родилась дочь. Тогда Пикассо убеждал, что уже давно не спит с Франсуазой, что она просто занимается его делами и воспитывает сына. Но вот в газетах появились статьи о рождении дочери Пикассо, его Паломы, его голубки. И так больно стало, и тут подвернулся этот Жан. Не стоило с ним встречаться: липкий, глупый, он только лишь усугубил страдания. Неужели Пабло все-таки донесли о той давней связи? Только бы Пикассо ничего не узнал! Ведь если он уйдет – это будет конец…
– Все так! Все превосходно! Дела обстоят отлично! Франсуаза… она решила уйти от меня. Эта дешевка просто использовала мое имя и положение. А теперь, когда я больше ей не нужен, она бросает меня! Ну и пускай катится куда подальше! Ты думаешь, я расстроен? Глупости!
Долорес, насыпавшая кофе в кофемолку, вздрогнула, и горсть крупных коричневых зерен посыпалась вниз, запрыгала на плитах.
Неужели она не ослышалась? И Франсуаза решила уйти от Пикассо?
Да, это объяснимо: последнее время у Пабло особенно плохое настроение. Он раздражен, ворчит с утра до вечера. И все ему не так: круассаны недостаточно мягкие, в молочнике слишком много сливок, чай отвратителен, а погода еще хуже. К тому же у Пикассо начался новый виток страха смерти, когда он изводит окружающих, просто уничтожает своим брюзжанием. «Неужели ты не понимаешь, что скоро умрешь? И для тебя все закончится! А мир будет продолжать жить как ни в чем не бывало, как будто бы тебя и вовсе не существовало!», – восклицает Пикассо, то пытаясь пальцами разгладить морщины, то взбивая редкие клочки седых волос. Он способен
Жена не могла всего этого не видеть.
Меньшей доли поводов было бы достаточно для того, чтобы уважающая себя женщина навсегда оставила мужчину.
Если бы этим мужчиной не был сам Пикассо, с его красивыми черными глазами, с его сумасшедшими гениальными картинами.
Куда убегать Франсуазе? С двумя детьми, с неприкаянно-изматывающей любовью к Пабло (а по-другому к нему относиться невозможно)? Как жить без человека, который, конечно, совершенно невыносим, но ведь он в два счета заменяет собой и солнце, и воздух, и весь мир? Как смириться с тем, что дети будут лишены отца – причем такого, известного, знаменитого?..
И все-таки, выходит, решилась.
По крайней мере, Франсуаза собирается попробовать.
Интересно, увенчается ли ее попытка успехом?
«А ведь я тоже пыталась уйти от Пикассо, – вспоминала Долорес, сочувственно поддакивая Пабло, расписывающему все недостатки жены. – Пару лет назад, когда у меня появилось много свободных денег, я поняла, что мне больше нет нужды пользоваться мастерской Доры Маар. Я нашла себе эти апартаменты, в двух шагах от Елисейских Полей, съехала со старой квартиры и не оставила для Пикассо ни адреса, ни номера телефона. Пару дней, думая, что мы расстались, я убеждала себя: все в порядке. Потом переспала с официантом из ближайшего кафе. А потом мне стало так плохо, что я бегом побежала разыскивать шофера Пабло и умоляла Марселя поскорее передать Пикассо мой новый адрес. Меня хватило на неделю. Пабло так и не узнал, что я собиралась его оставить!»
Отчаяние накатывает такое – просто выть хочется. Невозможно поверить, что все произошедшее произошло на самом деле… Молодые девушки не должны погибать так страшно и нелепо! Хотя перед глазами постоянно возникает бледное застывшее лицо Тани, ее убийство все еще до конца не осознается. То оно кажется кадрами фильма ужасов, то тяжелым кошмарным сном; и выключить бы это кино, проснуться…
Потом приходит какая-то ледяная отстраненность. Наверное, не выдерживающая тяжести негативного события психика пытается не сломаться, защищается, и голову наполняют мысли иного порядка, холодные и расчетливые.
Хорошо, что Дарина всего этого не видит. Хорошо, что с Андреем и близкими друзьями, которые тоже присутствовали в этом аду, все в порядке. Хорошо…
А только ничего не хорошо! Ничего не хорошо, все плохо, невыносимо!
Истерика выходит на новый виток, набирает силы, заполняет собой все…
В этот дом, который Андрей строил с такой любовью, скрывая, как мальчишка, свои планы по переезду, пришла беда. Разве можно продолжать жить здесь теперь? Ходить по дорожкам как ни в чем не бывало, зная, что по ним шагал убийца? Стричь газон, на котором нашли тело девушки?! Высаживать, как будто бы ничего не произошло, цветочки на клумбах?!