Альбом страсти Пикассо
Шрифт:
– Слышишь, Лика, ты это, прекрати туда-сюда ходить. У меня уже перед глазами все плывет, – пожаловалась Маня из-под мышки своего супруга. Муж Мани, высокий, крепкий, флегматичный, сидел на диване, обнимая жену, и выглядел великаном в сравнении с худенькой, как подросток, Манечкой. – У всех нервы. Страшно это все, конечно. Я тоже разволновалась. Нашла тут на подоконнике «космическую» жидкость, открыла баночку, испачкалась, видишь?
Лика бросила взгляд на подол Маниного платья, обшитый пайетками. В серебристые кружочки въелась ядовито-зеленая масса, напоминающая крашеный студень.
– Какая гадость, – Лику аж передернуло. – У Даринки в садике все дети с этим дерьмом возятся, она ко мне
– Может быть! Но ладно, твоя Даринка такой ерундой занимается, в детском саду простительно. А ведь моя-то красавишна уже в восьмой класс пойдет – и тоже с этими, как ты говоришь, соплями. И откуда только берется эта дурацкая детская мода!
Болтовня с подругой немного успокоила Лику.
Действительно, надо взять себя в руки. Ведь у нее же есть дочь, она несет за нее ответственность. Да, произошла ужасная трагедия. Но стенаниями и посыпанием головы пеплом Таню не воскресишь. Наверное, единственное, что можно сделать в этой ситуации – это побыстрее выяснить, кто тот нелюдь, убивший девушку. По крайней мере, тогда все прояснится, и, может быть, станет хоть немного легче.
«Всего было приглашено около сорока человек, – Лика забралась на подоконник, поискала в толпе гостей, заполнивших гостиную, Андрея и вздохнула: бойфренд, вышедший в коридор, чтобы позвонить Вадиму, так и не появился. – Однако многие просто приехали, чтобы, как говорится, засвидетельствовать свое почтение. Буквально полчаса у нас провела редактор из издательства со своей малышкой; уехали, даже шашлыка не дождались – девочка раскапризничалась, и мама решила ее увезти. Быстро откланялась и моя подружка – сестра Андрея Катя – она в положении, муж-американец с нее пылинки сдувает. Актеры и телевизионщики тоже сбежали часика через полтора; сказали – завтра рано утром предстоят съемки, надо не водку пьянствовать, а о цвете лица позаботиться. Раньше всех уехал Вадим, а вот позже всех, наверное, Игорь. Не знаю, прощался ли он с Андреем. Со мной – нет, и это немного подозрительно, и…»
– Дозвонился я Вадику, – сообщил Андрей, пробравшись через гудящую толпу. Он взял Лику за руку, пожал ее пальцы. – Еле смог сказать, что произошло. Он не сразу понял, все повторял: «Ты можешь привезти ко мне Таню?» Не представляю, как он это переживет. Мне кажется, они с сестрой были очень близки.
– Ужасно, – прошептала Вронская, всем сердцем сочувствуя парню, который потерял близкого человека.
– И не говори. Мало того, что его сестру убили, так у него к тому же и квартиру ограбили! Представляешь?! Причем, когда Вадька приехал, преступники еще внутри находились. Правда, он не рассмотрел их. Они из-за угла выскочили, по голове чем-то стукнули, Вадик и отрубился. Хорошо еще, что сам живой остался.
– Не может быть! – Лика покачала головой. – Вот это денек выдался. А что у него украли?
– Не знаю, не уточнял. Надо думать, выносить у него есть что – Вадик человек не бедный. Хотя может, кстати говоря, тут не только в финансах дело. Вадик – один из лучших дизайнеров. Коллеги его ненавидят. Причем так энергично ненавидят, от души. Все творческие личности, ядом так и прыскают.
– Наверное, даже в стремлении убрать конкурента никто не пошел бы на такой шаг, как убийство. Тем более, сестра-то тут при чем?!
Андрей пожал плечами и вздохнул:
– Да я уже ничего не знаю и не понимаю. Дико это все. Я с этой Таней даже поговорить особо не успел. Вадик просил за ней присмотреть. Ну, я и поглядывал – сидит себе девочка, что-то там в тарелке ковыряет, на шампусик не налегает, наоборот – игнорирует. Игорь к ней было клинья стал подбивать. Я ему внушение сделал – он свое внимание на официантку переключил.
– А Игорь, когда уезжал, с тобой попрощался?
– Нет. А с тобой?
– Тоже нет. Кстати, он сюда на такси приехал. А как он уехал? Что-то я не видел никаких подъезжающих машин. Наверное, пошел на трассу, там остановил тачку.
– А тебя не смущает, что Игорь пытался приставать к Тане, а потом эту девушку нашли мертвой?
– Лик, ты чего?! Я Гарика сто лет знаю. Он по экономическому преступлению на зону попал, взятку вовремя не сунул. Он не по этой части, совсем не по этой!
Вронская закусила губу. В голосе Андрея такая убежденность – спорить бесполезно. Андрей – хороший друг, преданный. Ему немало довелось пережить, у него большой жизненный опыт. Но тюремной страницы в нем нет. И он просто не знает, насколько зона меняет людей. Очень сложно сохранить в себе человека за решеткой. И Седов, кстати, мог бы это подтвердить. Если два несудимых алкаша бухают – шанс того, что они перережут друг друга, не такой уж и большой. Но если кто-то прошел через тюрьму и решил, что его не уважают, – все, поножовщина, месть обидчику не до первой крови, а до последнего вздоха. Простить, забыть, не обратить внимания – эти советы не для большинства зэков; христианские заповеди и интеллигентность на зоне означают только одно – быструю смерть; дашь слабину – затюкают мгновенно. А жить-то все хотят, даже в тюрьме – все равно хотят. Во время отсидки в психике происходят необратимые изменения, это может подтвердить любой, кто общался с бывшими заключенными. Что довелось пережить в тюрьме и колонии Игорю, как его унижали и ломали – про это только он знает. Андрей, кстати, и пообщаться со своим корешем после освобождения толком не успел. А тот почему-то не стремился к общению. Просто взял и исчез, не прощаясь. Почему?
– Лика, да может, он с девчонкой какой-нибудь уединился, – пробормотал Андрей. Похоже, ему тоже не давало покоя внезапное исчезновение приятеля. – Что, не знаешь, как это бывает на таких тусовках? Тем более, ну что тут скрывать: Игорь – молодой здоровый мужик, который сто лет с женщиной не спал.
Вронская собралась было предложить пересчитать присутствующих в гостиной людей, чтобы понять, не пропала ли вместе с Игорем еще и какая-нибудь барышня, но не успела.
– Не было никакого горла! Не было перерезанного горла! – надрывался женский голос в противоположном углу большой комнаты.
Лика спрыгнула с подоконника и устремилась туда.
Соседку-собачницу уже уложили на диван, и кто-то махал возле ее лица салфеткой, а кто-то брызгал в лицо мартини. Вино вместо воды! Похоже, после произошедшего тут вообще мало кто был в состоянии соображать…
«Бедняжка, надо ей дать валерьянки или пустырника, – Вронская, путаясь в подоле, побежала на кухню, к холодильнику, на одной из полочек которого лежали лекарства. – Тут у кого угодно истерика начнется. Ладно, это я к трупам привычная, сколько их в морге пересмотрела, пока изучала работу судебных медиков, – уже не помню. А что делать, писать фигню в романах не хотелось. И без меня опишут, как якобы патологоанатом в паре со следователем работает – хотя, конечно же, на место происшествия выезжают только судмедэксперты. И вот вроде я уже подготовленная к виду мертвого тела – а все равно страшно, и рыдать хочется, и тошнота. А тут – соседка, которая, похоже, без медицинского образования; понятно, что истерика будет».