Алчность
Шрифт:
— Ты все еще хранишь его?
— Я сохранил все твое, Майя. Это твой дом.
Она встала и повернулась из комнаты. Мое сердце болело так сильно, что я потер грудь, чтобы облегчить боль. Я взял телефон и написал Мэрибет, как и раньше. На этот раз вместо медикаментов я попросил ее принести Майе ужин и мятный чай, который она любила. Было поздно, но она была не против. Старуха была убита горем, когда Майя ушла и больше не вернулась. Может быть, даже настолько, насколько я был.
После этого я взял телефон и набрал номер единственного человека, которого избегал последние шесть месяцев.
— Не поздновато ли звонить? — в трубке раздался
— У меня проблема.
— Ты не работаешь на меня, помнишь?
— Я не зову тебя на помощь. Я просто звоню, чтобы сообщить информацию.
— И это?
— Я убью Томми Маркони.
— Ты уверен в этом? Томми не так-то легко убить.
— Я очень… мотивирован.
— Майя?
— Ты знал?
— Я знал.
Просить дона крупнейшего преступного клана объясниться было неодобрительно, но я ничего не мог с собой поделать. Возможно, сейчас Данте и отвечает за все, но мы все равно выросли вместе, и это давало мне больше свободы, чем другим.
— Сколько?
— С той ночи, когда она начала с ним.
— Почему ты ничего не сказал?
— Она была не твоя, Антон, ты ее отпустил, и она выбрала свой путь. Что Томми с ней сделал?
— Он преследовал ее несколько недель. Она появилась здесь сегодня вечером, избитая Эдди и ищущая паспорт.
— Ты дал ей один?
— Нет, и она тоже его не получит. Я собираюсь остановить это гребаное безумие, пока оно не стало еще хуже.
— Ты с Томми вернулись довольно далеко. Ты уверен во всем этом?
— Он кусок дерьма, Данте, ты это знаешь. Мне плевать, что его отец сделал для семьи моей матери. Я не часть Браваты, как и не часть твоей семьи. Оба моих родителя погибли от рук убийц, людей, которых они знали и которым доверяли. Я бы предпочел не выходить таким путем.
— Если бы ты принял мое предложение, мы бы сделали это за тебя.
— Эта жизнь больше не для меня.
— Говорит мужчина, который позвонил мне только для того, чтобы сказать, что он планировал убить двух мужчин вместо того, чтобы подделать документы, чтобы его женщина могла сбежать.
«Отвали» вертелось у меня на языке, но я знал лучше.
— Это другое.
— Есть ли еще что-нибудь?
— Ты знал, что он занимался торговлей людьми?
— Это не подтверждено, только слухи.
— Теперь это подтверждено. Он хотел продать ее.
— Я ценю звонок. Если что-то изменится, свяжись с нами.
Линия оборвалась. Мой отец много лет работал на отца Данте. Затем их двоих хладнокровно застрелили, и весь мир перевернулся с ног на голову. Моя мать была дочерью босса русской мафии, и брак между двумя семьями сохранял мир на протяжении многих лет. Теперь, когда они оба мертвы, а я остался единственным выжившим наследником, я потратил больше времени, отклоняя предложения семей Братвы и Корсетти, чем что-либо еще. Данте был хорошим лидером, но дела в городе были неспокойными. Подчиненные, такие как Томми, продолжали пытаться подняться по карьерной лестнице, и Данте большую часть времени тратил на то, чтобы сбить их с ног. Если бы я позаботился о Томми, это решило бы проблемы Майи, а также помогло бы семье Корсетти. Две птицы, один камень.
— Сэр?
Я поднял глаза и обнаружил Мэрибет у двери.
— Да?
— Она устроилась в постель. Я заставила ее съесть несколько кусочков еды, но она устала и не могла успокоиться. Ее тошнит и у нее ужасная головная боль, и я боюсь, что у нее может быть сотрясение мозга. Вы хотите, чтобы я осталась с ней?
— Нет, это нормально. Я буду присматривать за ней всю ночь.
— Хорошо. Тогда спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Прежде чем выйти из офиса, я выключил компьютер, взял телефон и направился на другую сторону дома. Это было бы достаточно тяжело, если бы Майя спала в соседней комнате. Присматривать за ней, пока она спит, будет одной из самых трудных вещей, которые мне приходилось делать за очень долгое время.
ГЛАВА 3
МАЙЯ
Мне снилась кровь. Кровь на моих руках, на полу, в кровати. Никто не скажет вам, сколько крови течет у человека, когда вы наносите ему удар. Кровь преследовала меня, заставила усомниться в своем здравомыслии. Я проживала свой день без забот, а потом смотрела вниз и видела кровь на своих руках. В ту ночь это было повсюду. Обратиться в полицию не представлялось возможным. Томми обо всем позаботился. Я просто не представляла, сколько мне это будет стоить.
Проснувшись снова, я перевернулась на кровати. Я была беспокойной и продолжала чувствовать, будто за мной наблюдают. Я слышала, как Антон недавно вошел в свою комнату, а затем открыл дверь, соединяющую наши две спальни. Когда он не пришёл, я попыталась снова заснуть. Голова болела сильнее, чем когда-либо прежде, и если бы я двигалась слишком быстро, то почувствовала бы острую боль в боку. Я осторожно поднялась и ахнула.
— Что ты здесь делаешь?
— Мэрибет беспокоилась за тебя. Я сказал ей, что буду следить за происходящим, чтобы она могла поспать.
— Как долго ты там сидишь?
Антон взял телефон, который лежал на ручке кресла.
— Около четырех часов.
— Я сказала вам обоим, что со мной все в порядке, тебе пора идти спать.
Он встал и пересек комнату, направляясь ко мне.
— Где еще он тебя обидел?
— Все в порядке, Антон, правда, со мной все в порядке.
— Ложись, Майя, — его рука поднялась и взяла неповрежденную сторону моего лица. Я не могла с собой ничего поделать. Как бы я ни ненавидела это делать, я растворилась в его прикосновениях, когда он нежно толкнул меня обратно на подушки. Когда он отдернул свою теплую руку, у меня вырвался неконтролируемый всхлип. Я скучала по Антону всеми фибрами своего существа, и теперь, когда он смотрит на меня сверху вниз, мне никогда не хотелось, чтобы этот момент заканчивался. Он был моим безопасным местом. Всегда было, всегда будет. Он был маленьким мальчиком, который привел меня к своей матери, когда мы были детьми, и рассказал ей о моих синяках. Он рассказал ей, что мой отец сделал со мной, и я никогда не уходила. Это был первый раз, когда он меня спас. Я и не подозревала, что это будет не последний раз.
Он включил свет, а затем его руки потянулись к моей рубашке. Даже ткань, пробегающая по моей коже, когда он ее поднимал, причиняла боль. Я старалась не корчиться и не гримасничать. Если бы он знал, насколько это плохо, он бы просто снова разозлился. Я недооценила, как я должна была выглядеть. Он стиснул зубы, но ничего не сказал. Вместо этого он посмотрел на меня, рассматривая каждую царапину и синяк, которые мог найти. Он помог мне сесть и снял с меня рубашку, затем брюки. Я лежала там в одних трусиках, но меня это не беспокоило. До этого Антон видел мое тело миллион раз, и хотя я была в синяках и избита, жар между нами поднялся, как натяжной стержень, готовый сломаться.