Алекс и Алекс 5
Шрифт:
— Твою ж мать… — пожилой мужчина растерянно отошёл в сторону, лихорадочно думая, что бы такое предпринять.
Ни для кого не секрет: когда Столица договаривается с такими вот муниципалами, в качестве жертвенных пешек чаще всего выступают именно федеральные служащие, которыми не жалко пожертвовать.
Например, пенсионеры. Со всех сторон являющиеся отработанным материалом, который повторно не используешь. Ещё
_________
Там же, через тридцать пять минут.
— Вы выяснили то, что я просил?
— ИДИТЕ ВЫ НА#УЙ СО СВОИМИ ПРОСЬБАМИ!..
_________
Ещё через минуту.
«Данный абонент не может быть вызван иначе как через муниципальную программу связи. Приносим извинения за доставленные неудобства. Федеральные каналы связи в этом секторе временно недоступны. Пожалуйста, обратитесь к своему поставщику услуг»
Глава 3
Когда каталки заруливают в медсектор, двое здоровяков быстрыми и точными движениями перекидывают нас в две стоящие рядом реанимационные капсулы.
Камила мажет нечитаемым взглядом по Жойс и оставляет её капсулу без внимания.
Воткнув в моё тело полтора десятка каких-то иголок, от пяток до макушки, она дальше бросается к монитору и уподобляется весеннему дятлу, выбивая неповторимые трели на клавиатуре.
Я вижу, что благодаря этим иголкам через тонких шланги мне впрыскиваются какие-то растворы, это во-первых. Параллельно, вторая функция — подача телеметрии от моего организма на медицинский компьютер.
— О, грамотная техника, — подает голос Алекс. — Можно сказать, умная.
И я слышу, что он значительно повеселел.
— Не то чтобы прямой антидот, — продолжает он, — но похоже, что ориентировано именно на этот тип инвазии.
Мне неохота расспрашивать его о деталях, потому что я и по общему своему самочувствию чувствую: кризис миновал и печальный исход лично мне уже не страшен.
Камила, видимо, придерживается совсем другого мнения. Глядя на экран, она хмурится всё больше и больше; а выбиваемые ею пассажи становятся отрывистые и длиннее.
— Камила, мой чип говорит мне, что ты впрыснула то, что надо. Вроде бы кризис миновал. Чего у тебя рожа хмурая?
Плюс общения с близкими людьми состоит в том, что можно не выбирать специально слов и формулировок.
— Отгадай с трёх раз? — огрызается она. — Оттого и хмурая, что страшно. Если верить компу, то ты не просто легко соскочил. Считай, отделался чем-то типа лёгкого насморка. Вот разбираюсь, как такое возможно…
— У меня ресурсы чипа несоизмеримы с обычными. Я, пока к тебе ехал, начал введённые добавки вручную нейтрализовывать.
— Не п#зди под руку. — Резко отвечает она. — Если бы это было так просто и зависело от внутренних резервов организма, овод не был бы оводом. Невежество рождает необычайную смелость суждениях. А ты, кажется, даже не санитар. Овод распространяется перневрально и является боевым средством… — следующую минуту она объясняет мне фармакодинамику, фармакокинетику, механику, физику процесса и ещё кучу всякой ненужной теории.
Она уже упоминала раньше, что эта теория не является открытой и доступной информацией в Федерации.
То, что она сообщает, я уже знаю и от Алекса — он посвятил меня за последние пару минут.
Наверное, даже железной доктору Карвальо иногда надо просто высказаться. Сейчас именно такой случай, потому молча слушаю всё, что она говорит.
Отвечая на её вопросы о самочувствии, о количестве её пальцев у меня перед носом и об ощущениях в голове, я деликатно обхожу момент наличия независимого интеллекта в моём чипе. Как и то, что его протоколы лечения могут вообще не иметь аналогов у нас.
На душе пусто, тоскливо и паскудно.
Стараюсь отгонять маячащую на заднем плане депрессию, потому что стоит только начать жалеть себя — и всё. Сливай воду.
— Камила, займись Жойс, — вкладываю в голос как можно больше тех эмоций, которые испытываю.
Наша бравая капитан вздрагивает, как от удара хлыстом.
— Не хорони её раньше времени. — Не знаю зачем, но продолжаю настаивать.
— Тут речь не о «раньше времени». Тут речь совсем о другом… — внезапно доктор Карвальо всхлипывает и раздражается каким-то старческим бабским рыданием.
Пару мгновений она просто воет навзрыд, затем берёт себя в руки.
— Камила, у неё бьётся сердце. Я это слышу и чувствую. Пожалуйста, не дай уйти её витальным функциям.
— Тебе знакомо понятие агонии? Если что, агония бывает очень разной. — Она высмаркивается в бумажную салфетку и, скомкав белый квадратик, отправляет его точно в мусорку у противоположной стены.
— Ты надо мной сейчас поиздеваться решила? — начинаю закипать. — Тебе так трудно сделать то, что надо?! НЕ ТЯНИ ВРЕМЯ!
К сожалению, несмотря на улучшение, моё общее состояние ещё очень далеко от идеального.
— Я тебя чуть гормонально поддержал, — признаётся сосед. — Если б не я, ты б чувствовал себя хуже. Я кое-какие пики сгладил. Но сейчас выкарабкиваемся.
Следующие секунд десять мы с Карвальо орём друг на друга.
По прошествии их, подсоединив и Жойс к реаниматору, Камила тяжело вздыхает:
— Ну сделала я, как ты просил, А дальше что?
— Её сердце бьётся. Она лежит в реанимационной капсуле. Если засбоит её дыхательная функция, насколько я понимаю, эта капсула и лёгкие ей будет вентилировать. Правильно?