Александр I. Сфинкс на троне
Шрифт:
Рассказывая о случаях жестоких наказаний крепостных, которые пришлось наблюдать мемуаристу в поместье, принадлежавшем лицу, известному «своей мягкостью и гуманностью», Руа добавляет: «И пусть не думают, что факты, только что мною рассказанные, случаются редко; напротив — они до того каждодневны, и сами русские до того к ним привыкли, что даже не обращают на них совершенно внимания… Мне приходилось по целым дням слышать раздирающие душу крики несчастных жертв. Эти нечеловеческие крики преследовали меня повсюду, даже во сне, и меня охватывал ужас при мысли о стране, где управляют народом при помощи таких варварских средств». «Далеко еще русским, — меланхолически заключает Руа, — до истинной цивилизации, несмотря на весь блеск лакировки, приобретаемой отдельными представителями из числа привилегированных классов».
Во второй половине царствования Александра крестьянский вопрос в сущности не подвинулся вперед, и мечты Массона видеть 30 мил. крепостных, освобожденными по мановению молодого царя, оказались эфемерными. И с полным правом в одном из писем к А. Тургеневу Вяземский мог спрашивать: «Хотите
Но ужасы крепостного права бледнеют перед тем кошмарным явлением александровского царствования, каким сделались военные поселения, осуществлявшие обещания 1814 г. дать войскам оседлость и присоединить к ним их семейства. Это был мрачный эпилог «блестящего» царствования, венец реакции, последовавшей за Отечественной войной.
6. ВОЕННЫЕ ПОСЕЛЕНИЯ
Хотя идея учреждения военных поселений, как говорят историки, была не нова [181] — она бродила и у императора Павла, высказывалась польским публицистом Сташицем. находила себе некоторое осуществление в устройстве австрийской военной границы и т. д., тем не менее, по всей справедливости, это «небывалое великое государственное предприятие» должно быть всецело отнесено на долю личного творчества императора Александра I.
181
«Военные поселения» существовали еще в XVII в., — говорит полковник А.С. Лыкошин, — для защиты пограничных областей от набегов кочевников на южных и восточных окраинах России. В XVIII в. были организованы военные поселения во внутренних губерниях из нижних чинов, уволенных в отставку за ранами, болезнями и старостью (Лыкошин, «Военные поселения», во II т. «Великой Реформы»). Но едва ли военные поселения александровского времени имели даже по идее что-либо общее с поселениями на сторожевых постах XVII в. Сам Александр видел начало военных поселений у римлян.
Родилась ли эта «счастливая мысль» во «всеобъемлющем уме» Александра, как объявлял в одном из своих приказов 1826 г. Аракчеев, или она пришла ему при чтении статьи профессора Сервана Sur les forses frontieres des etats, как думал Шильдер, при знакомстве ли с ландверной системой Шарнгорста (мнение А.Н. Петрова), — во всяком случае, Аракчеев имел право в цитируемом приказе сказать, что «сие новое, никогда, нигде на принятых основаниях небывалое великое государственное предприятие, справедливо обратившее на себя внимание целой Европы, обязано своим началом и осуществлением величайшему из царей». Генерал Маевский, служивший в военных поселениях, свидетельствует, что он вместе с Аракчеевым читал проект их учреждения, собственноручно написанный императором. И другой сослуживец Аракчеева, Мартос, тоже подтверждает, что Аракчеев выставлял себя только исполнителем воли монарха. Но как бы то ни было, именно Аракчеев явился главным проводником в жизнь идеи императора, и 29 июня 1810 г., получив уведомление, что военные поселения поручают его ведению и заботам, он в таких восторженных словах благодарил за оказанную милость: «Я не имею столько ни разума ни слов, чтобы изъяснить, батюшка ваше величество, всей моей благодарности». Аракчеев и испортил, по мнению Свербеева, «благую мысль» Александра.
«Благая мысль» заключалась в том, чтобы не отрывать крестьян в мирное время от земледельческих занятий, а вместе с тем облегчать государственный бюджет по содержанию армии. Первый опыт был сделан в 1810 г., когда поселен был Елецкий мушкатерский полк в Климовицком уезде Могилевской губ. И первый уже опыт мог быть зловещим предзнаменованием того, как в жизни будет осуществляться «великодушное побуждение». При осуществлении великого замысла на первых же порах не считали нужным учитывать интересы тех, кого хотели облагодетельствовать. Судьба несчастных крестьян Могилевской губ., выселенных в Харьковскую, чтобы очистить место для первых военных поселенцев, в этом отношении удивительно характерна: по словам современника, лишь «немногие достигли» места своего нового жительства, — большинство умерло «от голода».
События 1812 г. приостановили развитие военных поселений. Зато теперь, с 1816 г., принялись за них с еще большей энергией, так как для развития их явился новый повод: благодарность армии за славу, данную России и ее государю.
«В награду» давалась оседлость, которая должна была содействовать «улучшению состояния воинов». «Желая, с одной стороны, изъявить особенное внимание к заслугам победоносных наших воинов, — гласила грамота, данная 21 марта 1821 г. Украинскому Уланскому полку и перечислявшая все преимущества военных поселений, — с другой — отвратить всю тягость, сопряженную для любезноверных подданных наших с ныне существующею рекрутскою повинностью, по коей поступившие на службу должны находиться в отдалении от своей родины, в разлуке с своими семействами и родными, что естественно устрашает их при самом вступлении в службу, и с тоскою по своей родине ослабляет их силы, и новое их состояние делает им несносным. С отеческим попечением занимаясь средствами сделать переход сих людей в военное состояние нечувствительным и самую службу менее тягостною, мы положили в основание сему то правило, чтобы в мирное время солдат, служа отечеству, не был отдален от своей родины, и посему мы приняли непреложное намерение дать каждому полку свою оседлость в известном округе землею и определить на укомплектование оного единственно самих жителей сего округа». В такую форму вылилась идея военных поселений, и когда они «окончательно устроятся», тогда в России «не будет рекрутских наборов», как, по словам Якушкина, заявил Александр П.Д. Киселеву, не сочувствовавшему любимой идее императора. Эту идею создания «военной касты с оружием в руках и не имеющей ничего общего с остальным народонаселением», Якушкин называет не только вредной, но и бессмысленной. В действительности за официальными грамотами, в которых рисовались идиллические картины будущего благополучия воинских чинов, скрывалась и другая мысль, которую верно отметил А.Н. Пыпин: «Учреждения военных поселений надо поставить в связь с европейской политикой Александра: это была попытка создать огромную армию, которая обеспечивала бы влияние России и спокойствие Европы». Утопичность этой мечты была официально засвидетельствована уже при преемнике Александра.
На первых порах для военных поселений не было выработано какой-либо одной определенной системы. Они развивались на опыте и регулировались отдельными мерами, которые затем становились общей нормой [182] . Общее положение заключалось в том, что солдат одновременно должен был сделаться и земледельцем. Первоначально коренные жители местности, избранной для учреждения военных поселений, переселялись в другой край. Но солдаты, отвыкшие от сельского хозяйства, оказались плохими хлебопашцами, поэтому, при дальнейшем развитии военных поселений, коренные жители местности, назначенной для учреждения военного поселения, также зачислялись в военные поселяне. Из этих коренных жителей, женатых и отличавшихся «совершенно беспорочным поведением», выбирались «хозяева, получавшие земельный надел». В эту привилегированную группу попадали и лучшие нижние чины поселяемого полка. Другие местные жители, годные к военной службе, зачислялись в помощники хозяев, жили у последних, работая на них, и имели надежду впоследствии самим сделаться хозяевами «посредством женитьбы с коренными жителями и помещения у бездетных, по их согласию, избранных ими себе в наследники». Эти помощники числились в действующих частях полка. Воинские чины поселенных частей, т.е. поселяне-хозяева, «избавляются навсегда от похода и от необходимости переносить разные неизбежные с тем неудобства и недостатки, но будут жить в своих домах неразлучно со своими семействами, иметь всегда свежую и здоровую пищу и другие удовольствия жизни и, обращая в свою собственность все то, что от самих их зависит, приобресть рачительным возделыванием земли и разведением скота, умножать тем, год от года, состояние свое и упрочить оное своим детям» — так определяются выгоды оседлости в «правилах», разработанных Аракчеевым и Высочайше утвержденных 13 июля 1818 г. Чины действующих частей «в мирное время также станут жить в домах сотоварищей своих, чинов поселенных… и разделяя с ними упражнения их, пользоваться тою пищею, какую сами они употребляют, а выступая в поход, не будут уже заботиться об участи жен и детей своих и о целости своего имущества, потому что все сие в поселенных эскадронах будет и без них призренно, успокоено и сбережено их товарищами, так точно как бы самими ими».
182
Общие правила получили утверждение лишь 23 мая 1820 г.
Исключительно из военных поселян должен был комплектоваться полк; все остальные жители уездов, где учреждены были поселения, освобождались в мирное время от рекрутских наборов и за это несли лишь в усиленных размерах другие повинности. Всех военных поселян одели в форменную одежду и обязали до 45 лет одновременно выполнять и фронтовые занятия и земледельческие работы, т.е. действительно «хлебопашца принудили взяться за ружье, а воина за соху». Воин должен был проникнуться мыслью, что «земледельческие и все прочие по хозяйству занятия по важности и ответственности равны как бы по службе во фронте». Хлебопашец должен был иметь «твердое знание всего касающегося до военной экзерциции» — так гласили цитированные выше правила.
После 45-летнего возраста военный поселянин попадал в число «инвалидов», употребляемых уже для других хозяйственных надобностей. Дети военных поселенцев, зачисляемые в кантонисты с семи лет, обмундированные в форменную одежду, также «принадлежали полку». До 12 лет оставаясь при родителях, они обучались в школе; от 12 до 18 лет приучались к хозяйству, помогая родителям, и занимались фронтовой службой. Далее из способных к службе комплектовались действующие части поселенного полка, остальными замещались нестроевые должности (правила 11 мая 1817 г.)
Такова в общих чертах была организация военных поселений. Волость с военными поселениями была изъята из ведения гражданского начальства (земская полиция имела право въезжать в волость «не иначе, как и тогда только, как батальонный командир признает нужным»). Всей хозяйственной частью в военных поселениях распоряжался также полковой комитет. Вся эта организация создалась попечениями гр. Аракчеева, который имел «главные заботы» о Высоцкой волости Новгородской губ., где был поселен в 1816 г. 2-й батальон гренадерского имени его полка. Устройство этих поселений должно было служить «образцом для прочих поселений», как сообщает Аракчеев в докладе, представленном императору 11 января 1817 г. [183] .
183
Все эти правила, доклады и т. д. приведены в приложениях к очерку А.Н. Петрова «Исторический обзор устройства и управления военных поселений» в книге, изданной «Русской Стариной» в 1877 г. «Гр. Аракчеев и военные поселения».