Александр II. Жизнь и смерть
Шрифт:
Через два дня я уже был под Веной. Защищать город император Франц поручил брату, эрцгерцогу Максимилиану. Я предложил ему сдать столицу – пощадить дома и имущество несчастных горожан, а самому заняться каким-нибудь более полезным делом, поскольку сопротивление бесполезно. Глупец гордо отказался. Тогда я приказал батареям громить Вену. Уже через пару часов город был объят пламенем. Эрцгерцог, объявлявший еще накануне, что будет защищаться до конца и живым не сдастся, поспешил бежать, бросив столицу.
Моя ставка была в Шенбрунне – австрийском Версале. Сюда и прибыла делегация горожан с ключами от города. И я мог теперь
Итак, Вена пала, но сопротивление не было сломлено! Воспользовавшись нашей нерасторопностью, эрцгерцог Карл успел переправить армию через Дунай и сжег все мосты. Я был в изумлении и от везения неприятеля (это было что-то новое!), и от его непривычного упорства. Я все яснее понимал – это другая война.
Теперь мне предстояло форсировать Дунай. План был совершенно ясен – переправить армию по отмели до острова Лобау, оттуда навести понтонный мост и высадить войска на левом берегу. И началась битва… столь яростная, что я еще раз почувствовал – передо мной другая армия! Они заразились духом Испании, теперь мне приходилось выцарапывать победу… И когда храбрец Ланн уже рубил австрийцев, рухнул мост. Еще один знак – судьба начинала отворачивать свое лицо! Но тогда я прогнал эту мысль…
Мне пришлось приказать отступать от столько раз битых австрийцев. Они храбро теснили нас, артиллерия била непрерывно – они многому у меня научились. И (проклятье!) я потерял лучшего – Ланна. Ему оторвало ногу ядром. Он лежал на земле уже в забытьи. А я сидел над ним. Он умер на моих глазах. Как мне будет его не хватать в Москве!
В тот день я потерял двадцать тысяч. Мы отошли обратно на Лобау – зализывать раны… Вся Европа гудела о моем отступлении. В Париже распространились слухи о моем поражении, Австрия торжествовала, говорили, что я заперт на Лобау и даже… погиб! Самое смешное: Франц послал прусскому королю радостное сообщение о моей смерти. И пригласил поглядеть на мою могилу.
По Германии прокатились бунты. В Тироле, в Вестфалии вспыхнули восстания. Это были нехорошие зарницы… В это же время англичане высадили десант в Нидерландах и грозили Бельгии.
В Париже, отвыкшем от неудач, началась паника, и ее умело раздувал Фуше. Он тотчас издал забавное воззвание: «Докажем миру, если гений Наполеона и придал великий блеск Франции, его присутствие вовсе необязательно, чтобы отразить угрозы врага». Этот вчерашний якобинец вспомнил дни революции и возродил Национальную гвардию – расторопно мобилизовал сорок тысяч гвардейцев «для отпора врагу». Вернувшись в Париж я, конечно же, одобрил его меры, но хорошо запомнил: «его присутствие необязательно». И уже вскоре Фуше расстанется с министерством полиции…
Обострились отношения и с Папой. Я настаивал на соблюдении правил Континентальной блокады и Конкордата. Папа объявил мне, что Конкордат соблюдает и моего права предлагать французских епископов не оспаривает, но лишь размышляет по поводу моих кандидатур, поэтому порой возникают задержки. Что же касается блокады, то миссия Папы на грешной земле запрещает ему принимать чью-то сторону в размолвке между чадами церкви. «Наместник Бога должен сохранять мир со всеми…»
Я написал ему, что англичане – еретики с точки зрения его Римской церкви, я же его союзник и он обязан поддерживать меня. Ибо моя борьба с Англией должна стать борьбой Римской церкви с англиканской ересью. Но мои религиозные размышления его не убедили, и порты Папской области по-прежнему остались открыты для английских судов. И после моей первой неудачи на Дунае Папа начал распространять слухи, что это Божья кара за непочтительное обращение с Его наместником на земле.
Я угрожал: «Вы, Ваше Святейшество, духовный глава Рима, а я – его император». «Императора Римского не существует», – сообщал он мне.
Пришлось убедить его в обратном. Я написал ему, что если торговля с англичанами будет продолжаться, мне придется лишить его папских владений. В ответ Папа пригрозил: «Я не буду сопротивляться оружием. Я стану на пороге крепости Святого Ангела у входа в мои владения, и Вашим войскам придется маршировать по телу наместника Бога, который помазал Вас на царство…» Он угрожал предать меня анафеме. Я ответил, что эта оригинальная средневековая мысль немного запоздала. И просил помнить, что корона мне досталась по воле народа и по воле Божьей. И я буду для него всегда Карлом Великим, но не Людовиком Кротким.
И я приказал генералу Миолли занять Рим и Папскую область. Из Шенбрунна я подписал декрет о присоединении к Франции Папской области. Над замком Святого Ангела Папа смог увидеть печальный для него финал нашего спора – развевавшийся флаг Франции… Я понимал последствия этого шага. И вообще, я чувствовал, как все заволновалось вокруг. И как нужна сейчас впечатляющая победа!
Я укрепил Лобау, дал армии забыть неудачи и пополнил ее корпусом Макдональда, пришедшим из Италии. После побед в Далмации подошел и корпус Мармона. Теперь отдохнувшие солдаты рвались в бой – отомстить за поражение от столько раз битых австрияков… Я дочерна загорел на здешнем солнце, здоровье окрепло, нервность прошла. Я знал, в каком месте ждут меня австрийцы. Но они забыли: я всегда появляюсь совсем в другом – и неожиданно. Так было, конечно, и на этот раз.
В ночь на пятое июля в ужасную грозу под беспощадно хлеставшим ливнем я форсировал Дунай. Я вымок до нитки, но после удушающей жары последних дней это было даже приятно… На следующий день мои войска развернулись у Мархфельда. Не ждавший меня здесь эрцгерцог Карл торопливо отступил к Ваграму. Там и должна была произойти решающая битва. Эрцгерцог расположил свои войска так, чтобы зажать меня в тиски обоими флангами своей армии. Против левого крыла австрийцев я выставил корпуса Удино и Даву. Против правого – Бернадота и Массена…
Главные силы – победоносную Итальянскую армию и мою гвардию – я оставил в резерве. Маневрируя, я все время перебрасывал их на самые уязвимые участки сражения, когда судьба боя висела на волоске, и они не раз переламывали ход битвы. Эти удачные маневры все решили. После одиннадцати часов кровопролития я разгромил эрцгерцога. Пятьдесят тысяч австрийцев легли на непросохшем после ночных дождей поле. Мне не удалось уничтожить их всех, как при Аустерлице, не хватило кавалерии… да и немецкие войска, сражавшиеся на моей стороне, не лучшим образом себя проявили. Был подозрительно не настойчив и Бернадот. Так что Карлу удалось увести остатки войск в Моравию. Но и свершившегося было достаточно…