Александр Македонский
Шрифт:
Схема битвы на Танаисе (Яксарте, Сырдарье).
Почти все, что нам известно о штурмовых башнях — подвижных и разборных — Диада из Пеллы, главного инженера македонской армии, мы знаем со слов одного эпитоматора I века до н. э., а потому можем судить о них лишь предположительно. Судя по всему, первоначально эти деревянные башни имели два этажа на квадратном основании со стороной 7,90 метра, причем второй этаж, более узкий, перекрывал первый лишь на четыре пятых площади. Вероятно, впоследствии другие башни, имевшие уже пять этажей, достигали высоты в 90 локтей, то есть почти 42 метра — дабы господствовать над стенами Тира или Газы. Должно быть, Диад изобрел своего рода сходни или перекидные мостки, которые спускали с верхнего этажа на неприятельскую крепостную стену. На одном рисунке в рукописи трактата Афинея «О машинах» мы видим этот последний тип башни, снабженный шестью колесами.
Механизм для подъема машин (или даже самой башни?) приводился в действие с помощью «беличьего колеса», в которое входили сразу несколько человек. Внутренние лестницы или сходни соединяли этажи между собой, одна была предназначена для подъема материалов, другая — для спуска. Описания, подобные тому, которое оставил Диодор (XX, 91, 2–8) относительно «гелеполы» Эпимаха из Афин при осаде Родоса в 305 году, заставляют нас пересмотреть все наши прежние представления об отсутствии у греков организации и якобы презрении, с которым они относились к своим техникам. Афиней пишет, что с машинами, подобными созданным Диадом, «инженер может снискать славу». Ошибка потомков состоит лишь в том, что вся заслуга была приписана одному Александру.
Тот же Диад и его «конструкторское бюро» усовершенствовали так называемую «черепаху», или крытую галерею, стеновой бурав, а также «ворона», или механический крюк. Тараны выдвигались под прикрытием, подвешенными к рамам на колесах, внутри направляющей длиной приблизительно 20 метров. Наконечник тарана, снабженный настоящей металлической шпорой, за несколько ударов проламывал кирпичные и даже каменные (из бута) стены. Диад даже возвел на помосте одной из этих черепах башенку высотой в три этажа, вооруженную катапультой и снабженную запасом воды, чтобы гасить возможный пожар, поскольку, вполне естественно, осажденные пытались запалить деревянные машины противника при помощи зажигательных стрел. Чтобы противостоять действию метательных снарядов, летевших с укреплений, агрегат был покрыт водорослями, сеном, шерстью под кожухом из бычьих шкур. Бурав представлял собой брус со стальным наконечником, который можно было отвести назад с помощью воротов; двигался он на катках. Буравом сверлили стены, разбирали бутовую кладку, с его помощью можно было вводить в отверстия фитили, трубы, подводить воду.
Что касается изобретенного Диадом «ворона», у Афинея нет никакого его описания. Однако можно догадываться, по аналогии с одним механизмом, который использовали римляне против карфагенского флота в 256 году, что речь здесь шла о громадных размеров крюке, который вращался на подвижном сочленении вокруг вертикальной мачты и мог подниматься и опускаться благодаря системе блоков. В ходе осады Тира упоминаются «железные руки», которые могли захватывать и уносить размещенных на башнях нападавших. Иногда саперы выкапывали под укреплениями галереи, выгораживали там большое помещение, наполняли его охапками хвороста, обмазанными горючими материалами — смолой, серой, нефтью, — и поджигали. Через некоторое время такого рода фугас непременно взрывался. Под тяжестью укреплений земля оседала, и стена заваливалась. В текстах Квинта Курция Руфа и Плутарха не оставлен без внимания опыт, который имели греки в долине Тигра с углеводородами, с этим «земляным жиром», который со скоростью мысли переносил огонь с одного конца города на другой. Я не хочу сказать, что инженеры армии Александра открыли тогда знаменитый «греческий огонь», эту смесь, наделенную способностью гореть в воде. Я лишь говорю, что, используя при осаде Газы источники битума и селитры в Мертвом море, дабы заминировать неприступную стену, они воспользовались взрывчатыми веществами.
Без этого корпуса превосходных техников греко-македонская армия никогда бы не смогла овладеть пятнадцатью крепостями или фортами, которые противостояли ее продвижению вперед с 334 по 326 год. Это не был волнообразный штурм, применявшийся против Милета, блокада или осада в собственном смысле слова, но настоящие саперные работы, обеспеченные военными машинами, таранами и разборными башнями.
При Галикарнасе инженерный корпус в нескольких местах засыпал широкий и глубокий ров, который прикрывал городские укрепления. Это было сделано при помощи «землекопной черепахи» , то есть крытой галереи, под которой вереница беспрестанно сменяющих друг друга носильщиков высыпала полные земли мешки и корзины, между тем как продвижение вперед прикрывала артиллерия. Затем тараны и буравы в различных местах проломали кирпичную куртину, а также основание нескольких башен, которые в результате завалились. После двух дней непрерывной осады загорелось «орлиное гнездо» мармарийцев над Фаселидой. Уместно вспомнить, что дальнобойные катапульты метали стрелы с зажженной паклей. Грозные укрепления Тира предполагали скорее блокаду, нежели приступ с опорой на флот. Того, чем располагали греки, было явно недостаточно. Диад из Пеллы предложил насыпать между материком и островом дамбу и выдвинуть вперед, чтобы прикрыть рабочих, две оснащенные катапультами огнеупорные башни. Ему же принадлежала идея (и хватило дара на ее осуществление) возвести на двух связанных друг с другом кораблях башню и спустить с нее на укрепления перекидной мост, по которому щитоносцы Адмета и Александр смогли соскочить на стену и взять город со стороны моря. Едва завершилась осада Тира, как деревянные башни и военные машины были
Наиболее поразительным остается использование морской артиллерии вокруг Тира и при форсировании больших рек. Чтобы установить мощные катапульты (оксибелы) и камнеметы (петроболы) на суда и чтобы избежать рассеивания метательных снарядов, что неизбежно бывает связано с поворотами, килевой и бортовой качкой, корабли связывали по два, между ними настилали палубу и на этом сравнительно устойчивом катамаране устанавливали батареи. Огонь велся в направлении носа и концентрировался на одной цели. При взятии Тира Диад поместил орудия на этажи деревянных башен, находившихся на скрепленных судах. Все аппараты для стрельбы были разборными; наплавные средства, которые были совершенно необходимы для форсирования, после каждой операции разбирали, размещали на повозки и везли через пустыни. Габариты, маркировка и числовые формулы позволяли флотским плотникам осуществлять быструю сборку. Однако приспособление машин к конкретным данным топографии и характеристикам водного потока всегда оставалось задачей инженеров, которые в каждом случае должны были изобретать и принимать решение.
Не стоит утверждать, что роль главнокомандующего была ничтожной. Однако ни мужество, ни дух инициативы, ни честолюбие не могли заменить техническую квалификацию. Александр буквально повиновался указаниям профессионалов. Именно то, что летом 326 года он вообразил себе, что акт личного героизма позволит ему обойтись без них и в один миг овладеть городом малавов, стоило ему тяжелого ранения: «Поскольку военные машины задерживались, он первым взломал дверцу в стене и ворвался в город» ( Диодор,XVII, 98, 4–99, 2). И случилось то, что и должно было случиться: Александра окружила воющая толпа, осыпавшая его снарядами и ударами, и спасен он был только усилиями македонян, которые установили лестницы на место. Победители признали свое половинное поражение, во всяком случае ту крайнюю опасность, которой подверглись. Они приписали ранение царя пренебрежению к предсказаниям прорицателей. Было бы куда лучше, если бы Александр положился на строителей машин, на механиков, которые были сильнее его в подсчете вероятностей и даже были способны оценить полезное, возможное и необходимое, да что там — просто расстояния и сроки.
Нельзя сказать, что с 334 по 325 год Александр был простым свидетелем мероприятий, которые осуществлялись за него другими. Ибо тогда получится, что Галльские войны были выиграны не Цезарем, а его понтонерами под командой главного инженера Фабия, а спасение французской армии в 1812 году обеспечила самоотверженность понтонеров Эбле. Несомненно, был необходим человек, который был бы способен охватить единым взглядом совокупность операций и решить, какие меры следует принять. Однако случай Полиида, Диада, Хария, Кратета, Диогнета и других иного рода: это были изобретатели, вычислители, мастера, и царю оставалось лишь извлекать выгоду из их достижений. Надо полагать, подлинные завоевания — это всегда духовные завоевания. И, как бы то ни было, зачастую техника оказывается впереди нравов и законов своего времени.
Сила экономических интересов
Если жизнь Александра — это, пожалуй, в первую очередь жизнь его армии, если, как и сами древние, мы абстрагируемся от его частной жизни (да, полно, была ли у него частная жизнь?), то его начавшееся на Ниле завоевание Азии ( Арриан,III, 30, 9) представляет собой триумф греческой или, скорее, эгейской коммерции, которой Александр только доставил сырье и наличные средства, а также открыл все восточные рынки. Армия явилась прошедшим до Памира и до восточных границ современного Пакистана наконечником копья эллинизма — при том условии, что мы допустим, что речь здесь шла не об обмене идеями, языковыми оборотами или нравами, но прежде всего и главным образом об обмене сырьем и продуктами переработки в рамках монетарной экономики.
Мы уже говорили, что переправившийся через Дарданеллы в апреле 334 года экспедиционный корпус насчитывал, вместе с войсками, посланными Филиппом для завоевания плацдарма, приблизительно 50 тысяч военнослужащих, однако столько же было здесь и людей невооруженных, тех, кого мы называем штатскими, и среди них находились все те, кому было поручено снабжать и развлекать армию. Александр был предводителем и организатором также и этой нестроевой толпы на марше, и в то же время он от нее зависел. Именно она позволяла ему жить и выживать, но часто она же настраивала его и толкала вперед. Если нам очевидно, что Крестовые походы, наряду с прочими, имели также и экономические цели, что можно сказать о завоевателе, который после каждой большой или малой победы набрасывался на персидские сокровищницы, передавал пленников и добычу купцам, во всех покоренных провинциях назначал наряду с военным наместником финансового администратора и создавал торговые центры, которые назывались колониями или просто Александриями? Что можно на это сказать, как не то, что Александр — воистину символ александрийской коммерции?