Александр Невский. Друг Орды и враг Запада
Шрифт:
Пролетев сквозь немцев, русские оказались на оперативном просторе, заодно напугав скакавшую позади немцев чудь. А немцы с достойным случая звоном и треском вписались в высокий обледеневший берег Чудского озера. Русские могли с разгону их атаковать, отъезжать и вновь атаковать копьями. У рыцарей, сержантов и кнехтов ордена места для разгона, без которого невозможна эффективная конная атака, не было. Они сами загнали себя в ловушку!
Сначала тем "братьям", что не смогли "прошибиться сквозь полк", ещё "был слышен звон мечей, и видно было, как рассекались шлемы", а вскоре немцы видели лишь массу русских, которая давила окружённых тевтонов. Атаковали "свиньёй" тевтоны, а не пробились в окружение рыцари
Невозможно было представить себе лучшей местности для преследования. Даже ковыльная, не покрытая высокой травой степь, где всадник буквально через 100 м может из-за неровностей местности скрыться из глаз, не шла ни в какое сравнение с плоской поверхностью по весеннему ноздреватого, возможно, кое-где ещё покрытого снегом льда. И добычу на этом идеальном поле легко было собирать: недаром археологам со дна Чудского озера почти ничего не досталось.
Теперь, когда, как говорил Остап Бендер, "картина битвы нам ясна", следует разрешить великий спор историков о численности сторон и потерях. Здесь, как и во многих других эпизодах жизни Александра Невского, спорили не столько аргументы, сколько политические убеждения. Русские и советские историки очень хотели преувеличить масштаб битвы, их оппоненты — низвести сражение до уровня мелкой пограничной стычки.
Нам с вами эти игры неинтересны. Посмотрим, что могут, а что не могут сказать нам подлинные источники. "Видно было, что отряд братьев строй стрелков прорвал", — сообщает Ливонская рифмованная хроника. Отряд, в оригинале "баньер" — это хоругвь в 35 рыцарей, до 400–500 всадников. Из них "двадцать братьев осталось убитыми и шестеро попали в плен". Это соответствует цифрам погибших и пленных немцев Новгородской Первой летописи: "пало чуди без числа, а немец 400, а иных 50 руками взяли и привели в Новгород". Очевидно, что 26 братьев-рыцарей вели в бой более 400 сержантов и кнехтов. Но в плен простых солдат всегда брали меньше. Так было во всех битвах Средневековья, где мы имеем данные о потерях. Поэтому из 400 убитых немцев рыцарей было всего 20, а из 50 немцев в плену оказалось 6 рыцарей.
450 убитых и пленных немцев, в том числе 26 братьев ордена, это ещё не все, участвовавшие в атаке. Части братьев и всем рыцарям епископа Юрьевского далось вовремя отвернуть от русского строя и спастись. Чисто умозрительно это могла быть половина или, как минимум, треть участников битвы со стороны крестоносцев. Следовательно, их выехало на лёд 600–900 человек, больше, чем в ужасной для ордена сече при Лигнице, где погибло 6 братьев, 3 рыцаря-послушника и 500 солдат. Сами немцы считали прежде всего "братьев", и в этом смысле Ледовое побоище обошлось им более, чем вчетверо дороже Лигницы, и в 13 раз дороже Пскова.
Но могло ли участвовать в битве такое количество "братьев"? Ведь если спаслась хотя бы половина, на поле брани их должно было быть 52? — Вполне могло. Вспомним, что для восполнения потерь в сече под Шяуляем в Ливонию в 1237 г. прибыли с Германом Вальке 54 брата-тевтона. При этом часть братьев-меченосцев не участвовала или спаслась в злосчастном походе против Литвы. А для крестового похода на Русь орден наверняка усиленно вербовал новых членов.
Важно отметить, что хотя автор хроники считает потери в Ледовом побоище крупными и слёзно оплакивает павших, в тексте нет и намёка, что жертвы были катастрофическими. Единственное, что позволяет себе стихотворец, это приписать больше потерь "королю Александру":
Князь Александр был рад, что он одержал победу. Он возвратился в свои земли. Однако эта победа ему стоила многих храбрых мужей, которым больше никогда не ходить в поход.Однако о потерях русских в самой битве новгородский летописец, обычно тщательно исчисляющий потери (и называющий имена всех сколько-нибудь знатных лиц), вообще ничего не говорит. До битвы — да, потери были. А на льду Чудского озера — нет. Для закованных в латы профессионалов, составлявших войско Александра, такой итог был вполне возможен — раз уж сберегавший своих воинов князь поставил противника в самое невыгодное положение!
Как же так? А где же смертоубийственное побоище, в котором, как говорят историки, участвовало с каждой стороны от 10 до 17 и даже до 20 тыс. человек, истреблявших друг друга так безжалостно, что, согласно Житию, "не было видно льда, ибо покрылось оно (озеро. — Авт.) кровью"?! Где почудившееся рыцарям, рассказывавшим о сражении автору Ливонской рифмованной хроники, несметное число русских: по 60 на одного немца? Ведь если брать минимальное число окружённых (как сумму погибших и пленных), то получается 450 х 60 = 27000, а если считать весь баньер — до 35 тысяч!
И где же, самое главное, картинно проламывающийся под "тяжёлой рыцарской конницей" лёд, завершающий побоище массовым потоплением врага?! Тот лёд, который сомкнётся над головами утопленников и скроет от русских реальное число погибших крестоносцев, так, что можно будет писать: на льду победители собрали 400 вражеских тел, а утонули, несомненно, остальные тысячи.
Для понимания исторической реальности в этих литературных преувеличениях нет никакой нужды. 600–900 профессиональных воинов-немцев, в том числе около 50 рыцарей — это очень большая по тем временам сила. Если им противостояло вдвое, пусть даже втрое большее число русских — это 1200–1800 закованных в броню бойцов. Конечно, это не 14 500 владимиро-суздальских ратников, которых мы насчитали в битве при Липице 1216 г., на которую, как мы помним, согнали толпы ополченцев, даже из крестьян. Но ведь и тогда княжеские дружины вряд ли составляли более одной десятой воинства, то есть профессионалами в этом массе были примерно 1450 воинов.
Покрыть весь лёд кровью вполне могли те 400 немцев, что пали в окружении, стиснутые на небольшом участке озера отъезжающими и снова атакующими их русскими дружинниками. Ещё более "спасают" картину; нарисованную в Житии, бесчисленные толпы слабо вооружённых, а главное — не имевших профессиональной военной подготовки эстов, которых крестоносцы пригнали за собой на лёд Чудского озера. Такие, с позволения сказать, "воины", вполне пригодные для фуражировки и прочих форм грабежа, оказались в Чудской битве как будто среди танков — на гладкой равнине льда. Их могло быть и 3, и 5, и даже 10 к 1 крестоносцу, то есть от 1800 до 9 тыс. человек. Цифры достаточные, чтобы должным образом окрасить лёд озера не только на месте побоища, но и на семи верстах пути преследования бегущих.
Но всё-таки, спросите вы, почему бы, раз у нас нет точных данных о силах сторон, не "добавить" также и к русскому войску изрядное число ополченцев, как делали советские историки, мечтавшие показать "народный" характер Ледового побоища?! Тогда и получилось бы до 10 тыс. с немецкой и до 20 тыс. с русской стороны, — вполне впечатляющие (хотя ничего не добавляющие к картине с военной стороны) цифры. А почему бы и нет? Средневековые авторы, особенно на Западе, нередко увеличивали число участников битв до десятков, а то и до сотен тысяч, особенно когда писали спустя много лет о сражениях, имевших в их глазах особенно большое значение.