Александр Невский
Шрифт:
Владеть конем — это значило управляться с седлом, уздой, псалиями, удилами, стременами, скребницей, путами, плетью, шпорами. Тогда входили в моду особые шпоры — с изогнутым шипом, который позволял более искусно сдерживать коня.
Древнерусский воин-профессионал умел все — бился и в конном строю и в пешем. Князь-воевода предстает как тяжеловооруженный всадник, владеющий рубящим, колющим, ударным оружием, он — копейщик, оружник, бранистарец: копье (или два), меч (сабля), сулица-дро-тик, лук со стрелами, кистень, булава, боевой топорик, шлем с пристегнутой к нему бармицей
Мало было все это пудовое вооружение надеть и везти. Когда лучники, осыпав противника тучей стрел, произведут разведку боем, князю надлежало возглавить войско и, прижав к бедру копье, слиться в плотную массу с дружиной, а когда твоя рать с ходу сшибется с вражеской, опрокинуть ее и довершить битву мечами в рукопашной. Пешцы, лучники-стрельцы доделают остальное. Скорость, совершенное владение конем, сила и смелость — вот что нужно. При удачном начале можно было выиграть битву в первые минуты. Битвы, были ожесточенные, яростные, быстротечные. Они требовали от воинов личного мужества.
Только от знаний и сметки князя зависело, какое войско брать в дело: наспех поднятый легковооруженный конный отряд — вдогон за лихими в набеге литовцами; тщательно собранную тяжеловооруженную городскую пехоту и сельских пешцев — в большой поход с предстоящими осадами.
Князь .должен знать, как делать подкопы для отвода воды, сооружать осадные метательные машины — пороки (от слова «прак» — праща), отынивать крепости, вскидывать лестницы, перемахивать валы и стены, а если надо — то и сидеть в обороне, со стен отстреливая вражеских пешцев и в вылазках сокрушать их. Наконец, совладать с обозами тоже ратное дело, а то останешься без оружия или упустишь добычу.
Князь должен заботиться об охранении — дозоре, помнить и о засаде; знать, как раскинуть широкие, укрепленные на толстом столбе, яркие, разноцветные шатры — словом, удобно и безопасно расположить лагерь. Князь должен уметь искусно вооружаться и вовремя раздать оружие дружине и полкам, построить их для боя и самому стать так, чтобы все видели льва на высоко поднятом цветном княжеском стяге, его золотой шлем, меч с золотой рукоятью и блестящие шлемы и красные щиты его воевод. Пока блестят шлемы и реют стяги — будет непоколебимо войско.
Для всего этого надо воистину быть «под шеломом повиту, с конца копья вскормлену».
...Новгородцы привыкли к молодому, сдержанному, ладно сидевшему на коне князю. Александр всюду бывал, ценил искусство, посещал храмы, монастыри. А ведь и на Софийской стороне их было немало. Выходя из церкви Уверения Фомы, что на озере Мячине, Александр видел просторы новгородской равнины, зеркало озера и монументальную громаду Георгиевского собора Юрьева монастыря. Это роднило Новгород с Суздалыциной. Все — Русь.
На северной
В Переяславле Александра учили другому — книжной премудрости, княжому вежеству. Здесь он впервые понял: будущее грозно, придется с мечом защищать свои права на княжение и само княжение от Ливонского ордена и Дании, Швеции и Литвы.
Готовились события, втянувшие в свой круговорот и Александра. Они заставили его по-новому взглянуть на город. Не крепость, не святыни, а заботы и думы новгородцев открывались ему. Тяжелые это были думы.
Всему Новгороду было ясно, что впереди война с немцами, и потому особенно тревожила Ярослава неустойчивая политика Пскова. Желая повлиять на тамошних бояр, он поехал во Псков. Но тут его ждала неудача. Бояре распустили слух, будто Ярослав везет оковы, чтобы заковать в них знатных мужей. Псков затворил перед ним ворота. Воротившись с пути от верховьев реки Ше-лони, Ярослав собрал вече на владычном дворе и, внося жалобу на Псков, сказал: «Ничего не замышлял я против псковичей злого, а вез им в коробьях дары — дорогие ткани и плоды, а они меня обесчестили».
Ярослав был человеком быстрых решений. Его гонцы помчались в Суздалыцину, и вскоре изумленные новгородцы увидели переяславские полки, которые раскинули шатры на Городище, поселились по дворам Торговой стороны. На запрос боярского совета Ярослав ответил кратко: «Хочу идти на Ригу». Этому мало кто поверил: считали, что поход будет на Псков. Постой полков вызвал дороговизну на хлеб, мясо, рыбу. Город жил привозом окрестных деревень, запасы зерна всегда были ограничены. Чтобы исправить дело, Ярослав распорядился ввести натуральный сбор, а когда сельская округа стала противиться побору, он послал своих судей по волостям.
Эти действия нарушали местный закон — новгородскую «Правду», и были чреваты острым столкновением с HOBгородской республикой. Бояре тяготились слишком энергичным князем.
Повод избавиться от Ярослава вскоре нашелся. Опасаясь Ярослава, псковичи поспешили заключить в 1228 году отдельный договор с Ригой. По условиям договора Псков порвал союз с Новгородом, обязался не вмешиваться в немецко-новгородские войны и даже признавал крестоносцев своими союзниками в случае нападения на него новгородцев. В знак прочности договора в Ригу были посланы 40 мужей в заложники, а в Псков призван союзный отряд немцев и вассальных им эстонцев, латышей и ливов.
«Тобе, княже, кланяемся и братьям-новгородцам, — внятно и холодно читал на вече посланец-грек псковскую грамоту, — в поход не идем и братьи своей не выдаем; а с рижанами мы мир взяли. Вы к Ревелю ходивши, серебро взяли, а сами ушли в Новгород, а города не взяли и договора не было; и у Вендена — также и у Оденпе — также; а за это немцы нашу братью перебили ва озере, а других увели в полон, а вы учините раздор — да прочь; а если на нас замыслили, то мы против вас со святой богородицей; уж вы лучше нас иссеките, а жен и детей заберите себе, словно поганые; то вам кланяемся».