Александр. Том 2
Шрифт:
Дорога тем временем стала ровнее, и нас уже не болтало в карете, как нечто малоаппетитное в проруби. Молчание затягивалось, и тогда Васильев, тяжело вздохнув, спросил: – Я буду восстановлен в своих должностях?
– Не во всех, – покачав головой, я резко стукнул в стену кареты кулаком. Кони сразу же начали замедлять шаг. – Пока только в качестве казначея. После коронации я вернусь к этим вопросам. Но доклад о текущих проблемах я жду в ближайшие дни.
– Но я могу сообщить, как обстояли дела только до моей отставки, – напомнил мне Васильев.
– Этого будет достаточно. Я не думаю, что за то время, пока вы были
– Разрешите задать ещё один вопрос, ваше величество? – Я уже начал подниматься, чтобы выйти, но всё же посмотрел на него и кивнул в знак согласия.
– Задавайте, Алексей Иванович.
– Казнённые господа во главе с Петром Паленом действительно виноваты в том, в чём их обвиняли? – он спросил это на редкость спокойно, словно об урожае свеклы интересовался.
– Да, – также спокойно ответил я. – Эти мерзавцы оказались продажными шкурами и продали родину. Надо сказать, сумма была приличная, они явно не продешевили.
– Я предоставлю вам доклад, ваше величество, как только мы прибудем в Москву, – Васильев сказал это, слегка улыбнувшись. Я так и не понял, зачем он вообще задал мне этот вопрос. Что на самом деле хотел увидеть и увидел ли?
– Ваше величество, что-то случилось? – дверь кареты передо мной распахнул Бобров.
– Да, Юра, случилось. Я внезапно понял, почему предпочитаю ездить верхом. Надеюсь, мой конь под седлом? – легко выпрыгнув из кареты под ироничное хмыканье Васильева, я с трудом сдержался, чтобы не потянуться, расправляя затёкшие мышцы. На меня было устремлено слишком много взглядов, чтобы я почувствовал себя неуютно и ограничился потиранием шеи. – Так что с конём, Юра? – повторил я вопрос.
– Сейчас его подведут, ваше величество, – Бобров обернулся и показал кому-то кулак.
Потекли минуты ожидания. Я нетерпеливо посматривал на начальника охраны нашего поезда, который начал под моим взглядом слегка суетиться.
– В чём дело, Юра? Моего коня срочно понадобилось подковать, а за кузнецом в соседнюю деревню поехали? Что происходит? – спросил я Боброва, нахмурившись.
– Не знаю, – теперь уже нахмурился Бобров. – Разрешите я отлучусь, чтобы выяснить, в чём дело? – дождавшись моего кивка, он быстро отошёл, чтобы выяснить, где заблудился конюх, в обязанности которого входило ухаживать за моим Марсом.
Оставшись в относительном одиночестве, я задумался, вспоминая последние дни в Петербурге перед отъездом в Москву.
Как я и просил Макарова, дело арестованных заговорщиков закрыли довольно быстро. Все они были приговорены к смертной казни через повешение. Князь Волконский что-то пытался кричать про благородное обезглавливание, на что я ему прямо сказал, что обезглавливание надо заслужить. А продажные шкуры не стоят даже той верёвки, на которой их вздёрнут.
Правда, я пощадил их гордость и свои нервы и распорядился сделать казнь закрытой от общественности. Их повесили во дворе Петропавловской крепости, и никаких казусов с верёвками не произошло, как это, помнится, было с декабристами в той истории, которую я помню. Надеюсь, что в этой, ну пусть будет, вселенной декабристы просто не случатся. Не после того, как каждый из оставшихся в живых заговорщиков полностью расплатится за свою дурость.
Судя по докладам, предоставляемых
Как результат, – те же Муравьевы-Апостолы были вынуждены мальчиков из Парижа забрать, потому что денег для содержания их во французских пансионах попросту не было. И это я считал прекрасной профилактикой декабризма.
Вообще я морально готовил себя к тому, что в Москве ко мне пойдут паломники из этих опальных семей, чтобы я их чуть-чуть простил в честь собственной коронации. И сейчас моя голова была забита несколькими вещами: бюджетом и пустой казной, предстоящими нашествиями просителей всех мастей и прибытием Сашкиных друганов. И, как это ни странно, пересмотром придворных должностей. Потому что мне кажется, что это какая-то бездонная дыра, высасывающая из бюджета миллионы, которые вполне могут пойти на более необходимые вещи. На дороги, к примеру.
Хотя большого оглашения казни в газетах не было, так, пара сухих строк, люди Макарова разгоняли слухи по салонам до состояния шторма. Александр Семёнович оказался, как ни странно, совершенно беспринципным типом, не гнушающимся даже откровенными провокациями. И это при том, что более преданного короне человека можно было и не найти, даже если искать, приложив все усилия. Как в нём всё это уживалось, для меня оставалось загадкой. Благодаря его усилиям удалось выявить ещё парочку совершенно упоротых типов, но остальные проявили невиданную стойкость или хорошую обучаемость, тут смотря с какой стороны подходить.
– Что-то случилось, ваше величество? – из кареты вышел Васильев, а я вздрогнул, настолько внезапно прозвучал его голос. – Почему мы стоим?
– Потому что мне не могут подвести коня, – ответил я, глядя в ту сторону, куда убежал Бобров. – Не удивлюсь, если узнаю, что Марса по дороге потеряли, или что его умудрились свести цыгане.
– Ну что вы, ваше величество, разумеется, никто Марса по дороге не терял, – Васильев принялся прохаживаться вдоль кареты, разминая ноги. – И цыгане никогда не смогли бы даже приблизится к вашему скакуну. Да и не было по дороге замечено табора.
– Ага, – я усмехнулся. – Но согласитесь, Алексей Иванович, вы на мгновение задумались о подобной перспективе? На что Васильев только плечами пожал, мол, это же цыгане, с ними нельзя ничего предугадать.
Оглянувшись, я заметил, что двери многих карет распахнулись, и из них начали выходить люди, решившие воспользоваться этой внезапной обстановкой и немного размяться. Я их прекрасно понимаю, ехать куда-то в карете в такой прекрасный летний день было довольно тяжело.
Бобров, похоже, канул туда же, где исчез мой конь, поэтому я подозвал к себе гвардейца из охраны.