Александра Коллонтай — дипломат и куртизанка
Шрифт:
Ночью Александра горько плакала, обливая слезами твёрдую вагонную подушку, и мысленно звала мужа. За что я наношу ему такую обиду и такой удар! Ведь он не может не упрекать меня за то, что я бросила его и сына ради лекций какого-то профессора Геркнера! Владимир не поймёт, что ухожу я не только от него, но и навсегда порываю с той средой, которая мешает мне стать полезным человеком.
Александра не без страха понимала, что Владимир не будет годами ждать её возвращения. Она вспомнила про сестру Зои, красавицу артистку Веру Юреневу. Что, если он в неё влюбится? Становилось жутко и горько. В Вильно Александра чуть не выскочила
Александра решила написать Владимиру длинное и тёплое письмо тут же в вагоне. В письме она уверяла его, как горячо и глубоко она его любит.
Запечатав письмо мужу, Шура написала второе письмо — Зое. «Пусть моё сердце разорвётся от горя из-за того, что я потеряю любовь Коллонтая, — писала она подруге, — но ведь у меня есть другие задачи в жизни, важнее семейного счастья. Или я до конца своих дней буду только матерью и женой, буду заботиться о сыне, и мне не будет никакого дела до того, что миллионам его маленьких сверстников худо; буду любить мужа и считать, что не моё дело бороться за свободу и справедливость, было бы только мне хорошо; или я пойду, куда зовёт меня совесть».
На пограничной станции Вержболово Александра отыскала почтовый ящик. Когда она услышала, как оба письма ударились о дно ящика, сердце её сжалось, она поняла, что пути к прежней жизни отрезаны.
Поезд прибыл в Цюрих в девять утра. Александра вышла на привокзальную площадь и огляделась. Перед ней размеренно текла жизнь незнакомого города. По тротуарам неторопливо двигались пешеходы, звенели трамваи, лошади, запряжённые в изящные экипажи, гулко постукивали подковами о брусчатку мостовой. Светило тёплое августовское солнце.
Однако состояние тревоги не покидало Александру. Почему она бросила преданного мужа и четырёхлетнего сына? Чтобы оказаться в этом чужом городе? Господи, зачем? Вернуться! Купить обратный билет и сегодня же уехать в Петербург!.. Нет, сперва надо успокоиться, ещё раз всё как следует взвесить.
Она сдала вещи в камеру хранения и перешла площадь. Здесь начиналась улица роскошных магазинов — Банхофштрассе. Александра знала: в каком бы подавленном состоянии она ни находилась, прогулка по магазинам всегда успокаивала её. Причём для возвращения душевного равновесия совсем не обязательно было что-то покупать, достаточно лишь внимательно разглядывать витрины.
На Банхофштрассе были в основном часовые и ювелирные магазины. Здесь были представлены все знаменитые швейцарские фирмы. Такого выбора часов она никогда не видела. Александра взглянула на свои скромные позолоченные часики. Пять лет назад Владимир купил ей их со своего первого жалованья. Как они были счастливы, когда вместе выбирали ей часы в магазине Павла Бурэ на Невском, напротив Конюшенной улицы. Она вздохнула и, как бы отгоняя воспоминания, мотнула головой. Надо как можно меньше думать о прошлом. Может быть, в самом деле, купить себе новые часы в знак начала новой жизни? Ну вот хотя бы эти в изящном золотом корпусе с золотым браслетом, выполненным в современном стиле. Они так пойдут к её тонкой длинной руке. Сколько же они стоят на наши деньги? Примерно двести рублей. Как раз та сумма, что отец обещал ежемесячно давать на жизнь. Конечно, не дёшево, но в Петербурге они бы стоили в два раза дороже.
Через несколько минут Шура с сияющими глазами вышла из магазина фирмы «Омега». «Как всё-таки мало нужно человеку», — подумала она, стыдясь своего счастья. Да, она поступила правильно, решив приехать сюда. Здесь она будет бороться за счастье. Нет, не за своё. За счастье рабочего класса. Тех, кто своим трудом создаёт и эти часики с браслетом, и эти элегантные платья, облегающие рыхлые тела бюргерских жён, мужья которых ежедневно ласкают золотые слитки, выплавленные из крови, пота и слёз мирового пролетариата.
Цель для себя она выбрала чёткую и определённую — освобождение рабочего класса от ига капитала. Правда, путь к этой цели пока ещё не совсем ясен. Для этого она и приехала сюда, в Цюрих, чтобы глубоко изучить теорию социализма, а затем применить её на практике.
Нарядная Банхофштрассе резко оборвалась и перешла в тихую гладь Цюрихского озера. Торгашеская суета осталась позади, впереди был простор, чистое небо и новые горизонты. На набережной Лиммат Александра села в экипаж и велела извозчику гнать в университет. Надо было успеть сегодня же записаться на курс профессора Геркнера.
Без всяких трудностей Александра была зачислена на факультет экономики и статистики и стала сто тридцатой студенткой Цюрихского университета.
На следующий день она познакомилась с профессором Геркнером. Он оказался моложе, чем она ожидала: ему было меньше сорока лет, а светлая бородка и негустые усы ещё больше молодили его. Профессор был польщён, что эта молодая русская дама ещё в России заинтересовалась его книгой «Рабочий вопрос» и приехала в Цюрих ради него.
Итак, первый день занятий окончен. Немного усталая от обилия новых впечатлений, Александра неторопливо возвращалась в пансион, расположенный неподалёку от университета. Под ногами тихо шелестели багряные опавшие листья. Настроение понемногу выравнивалось. Атмосфера этого спокойного города с его зелено-розовой тишиной и бальзамическим прозрачным воздухом усмиряла недавнее смятение чувств. Сейчас надо составить чёткий план своей жизни в Цюрихе: лекции, чтение, рефераты. Из развлечений — только прогулки, иначе обширную программу освоения теории социализма не осуществить.
После года занятий у Геркнера Александра, по совету профессора, отправилась в Англию знакомиться с успехами рабочего движения в этой стране.
Геркнер снабдил её рекомендательными письмами к Сиднею и Беатрисе Вебб. Супруги Вебб вместе с писателем Бернардом Шоу были основателями Фабианского общества, названного так в честь римского полководца Фабия, по прозвищу Кунктадор, то есть неспешащий, медлительный. Члены этого общества выступали за изменение положения рабочего класса путём реформ.
Веббы с энтузиазмом рассказывали Александре о деятельности «сетлментов», культурных ячеек в рабочих кварталах, кооперативах, клубах, о муниципализации лондонского трамвая и других постепенных сдвигах в сторону социализма.
«Если фабианцы правы и социальные контрасты можно сгладить путём реформ, — думала Александра, гуляя по унылым кварталам лондонского Ист-Энда, — то какой путь предстоит выбрать мне после возвращения в Россию? Опять идти работать в Музей учебных пособий? Делать надписи на коробках с жуками?»