Александрийская гемма
Шрифт:
Промучившись допоздна, но так и не заполнив заготовленную на такой случай повестку, Владимир Константинович позвонил Гурову.
— С книжником вроде все в порядке, Борис Платонович, — сообщил он с несколько наигранной беззаботностью. — Хочешь взглянуть на субчика?
— С превеликим удовольствием! Как говорится, на безрыбье и рак рыба. Сам на него вышел или соседи подсобили?
— Не без их участия, — дипломатично заметил Люсин, — хотя помощь УБХСС практически не понадобилась — все решила записная книжка.
— Поздравляю, Константиныч!
— Посмотрим, куда он нас выведет.
— Не имеет значения. Без отработки этого звена все равно не обойтись.
— Может, возьмешь на себя? — предложил Люсин. — А я посижу в сторонке, послушаю, понаблюдаю…
— Тебя что-нибудь смущает? — насторожился Гуров.
— И сам толком не знаю. Уверенности как-то в себе не нахожу, понимаешь? Неясен мне этот тип — и все тут. Наверное, испортить боюсь, Борис Платонович. Вдруг здесь нечто большее, чем просто звено?
— Будь по-твоему. Вызови его на следующий вторник часам к десяти. Я подойду. Психологически так будет эффектнее. Ты прав, тут тебе и угрозыск, и прокуратура, но все корректно: по повестке и без драматических сцен.
— Так ведь и повода нет для драматизма. В конце концов что мы против него имеем? Спекулирует книжками?
— Это еще доказать надо.
— Вот и я про то! Да и не наша это забота. Во всяком случае, не моя… Я рад, что ты меня правильно понял, Борис Платонович. Все нужные материалы я тебе подошлю.
— Сам зайти не сможешь?
— Почему не смогу? Зайду, если надо.
— Ну и ладушки. Попробуем разработать сценарий.
Сценарий они с грехом пополам наметили, но Петя с первых же слов дал понять, что писано было явно не про него. Начав с того, что явился с опозданием на целый час, когда его почти перестали ждать, он сразу же захватил инициативу.
— Кто тут Гуров? — вызывающе осведомился он, помахивая повесткой.
— С вашего позволения, это я, следователь горпрокуратуры, — коротко представился Борис Платонович.
— А этот товарищ? — не удостоив Люсина взглядом, Петя как-то боком дернулся в его сторону.
— Моя фамилия Люсин, старший оперуполномоченный. — Владимир Константинович с любопытством взглянул на явно нескладную фигуру в коротких брючках и затрапезной курточке, надетой поверх застиранной ковбойской рубахи. На дурно выбритом лице виднелись запекшиеся царапины, костистый выступ, словно взломавший изнутри тонкую шею, оправдывая прозвище, назойливо бросался в глаза. — Садитесь, пожалуйста.
— Куда, хотел бы я знать? — Петя вновь дернулся и, запустив ногти в спутанную проволоку волос, медленно закачался, восстанавливая утраченное равновесие. — Единственный стул, насколько я понимаю, занят угрозыском, хотя вызывала меня прокуратура. Правильно? — Он обнажил в ухмылке крупные, прокуренные до черноты зубы.
— Вы совершенно правы, — Люсин осветился ответной улыбкой и, водрузив свой стул посреди комнаты, пересел на диванчик. — Можете не обращать на меня никакого внимания.
— Ага! —
Слегка шокированный следователь потянулся за сигаретой.
— Мне тоже дайте! — потребовал Петя, но тут же отшатнулся с гримасой крайнего отвращения. — «Дымок»?! Вы случайно не в такси работали, если потребляете такую дрянь? — Поковырявшись в кармане, он вытащил согнутую «беломорину» и, осыпая табаком колени, прикусил мундштук. Затем, не дав Борису Платоновичу опомниться, завладел коробком и, ломая спички, зажег папиросу, корча в дыму совершенно немыслимые рожи.
Люсин с радостным изумлением следил из своего уголка за этой бесподобной клоунадой. Петя-Кадык превзошел все его ожидания. Если он и играл заранее приготовленную роль, то делал это талантливо, более того, виртуозно.
— Не стоит поминать черта, Петр Васильевич, — ласково посоветовал Гуров, перестраиваясь на ходу. — Мы пригласили вас в качестве свидетеля. Согласно закону вы обязаны ответить на все интересующие следствие вопросы. Причем ответить правдиво, ибо за дачу ложных показаний свидетель может быть привлечен к уголовной ответственности. Я обязан предупредить вас об этом. Таково требование закона.
— Ничего не понимаю! — Зажмурясь, Петя покрутил головой. — Бред какой-то.
— Ваша фамилия, имя, отчество, год и место рождения. — Не обращая внимания на реплику, Гуров заправил в пишущую машинку бланк протокола, плавным движением подвинул микрофон, включил запись.
— А то вы не знаете, кто я есть!
— Знаю, но существуют формальности, которые нам с вами, хотим мы этого или нет, придется выполнить.
Корнилов для вида слегка погримасничал, но в конце концов подчинился.
— Ваш паспорт, пожалуйста.
— Не верите никак!
— Просто хочу списать данные.
— Ну и ну! Порядочки!
— Можно подумать, что вы такой уж новичок, — укорил Борис Платонович, ловко передвигая каретку. — Невинный агнец… Не создавайте лишних трудностей, ни нам, ни себе, Петр Васильевич… Подпишите, пожалуйста, здесь, что предупреждены об ответственности за дачу ложных показаний. — Разгладив слегка свернувшийся лист, он показал нужное место.
— Только этого мне не хватало! Ничего подписывать не буду. Судите, если можете! — Демонстративно ухватившись за локти, Петя принялся ковырять спичкой в зубах.
— За отказ от свидетельских показаний я действительно могу передать ваше дело в суд, — холодно разъяснил Гуров. — Надеюсь, вам, как и мне, ни к чему подобная канитель?
— Мое дело?! — взвился Корнилов. — Это оскорбление! Нет у вас на меня никакого дела!
— Вы совершенно правы, Петр Васильевич, нет… Но оно появится, если вы и далее станете отказываться от выполнения своих обязанностей. Мы в прокуратуре приучены чтить букву закона.