Алексеев. Последний стратег
Шрифт:
— Как прикажете доложить Михаилу Васильевичу?
— Скажите просто: приехал Савинков.
Генерал Алексеев встретил бывшего комиссара Временного правительства при Ставке Верховного главнокомандующего и товарища военного министра сдержанно, но доброжелательно:
— Какими судьбами, Борис Викторович, вы на Дону, в Новочеркасске.
— Скажу прямо, Михаил Васильевич. Хочу служить великой миссии Белого дела.
— В каком же качестве вы себя видите, ведь вы не будете просить записать
— Конечно, нет. Ведь я, как вам известно, не просто штабс-капитан или подпоручик. Я Борис Савинков. Это имя знает вся Россия. Оно само за себя говорит.
— Согласен насчёт вашего имени. Так кем бы вы желали быть в наших рядах?
— По моему глубокому убеждению, возглавление вооружённой борьбы с большевиками одними генералами более чем ошибочно. Особенно в политическом плане. Народная масса отнесётся к Белому делу, как к контрреволюционному начинанию.
— Но ведь, как вы сами понимаете, вам, Борис Викторович, командование поручить нельзя. Вы же не военный.
— Михаил Васильевич. В обязательном порядке должно быть создано политическое совещание. Лично я готов хоть сегодня войти в его состав.
— Что даст такое политическое совещание Белому делу?
— Моё присутствие в нём. Моё имя, как и имя генерала Корнилова, придадут начатому вами делу вооружённой борьбы с большевизмом чисто патриотическое начало, лишённое всякого контрреволюционного смысла.
— Думаю, Борис Викторович, что в вашем предложении, возможно, есть рациональное зерно...
На следующий день Алексеев и Каледин, как два члена Донского триумвирата, обратились к Корнилову с предложением сотрудничества с Савинковым и теми силами, которые стояли за его спиной. Но монархист Корнилов сначала ответил категорическим отказом:
— Ни за что, господа генералы! Бомбист и добровольцы в одной связке! Это же уму непостижимо...
Алексееву и Каледину стоило немалых трудов уговорить командующего армией согласиться. Корнилов признал, что в Гражданской войне нужны союзники. Тем более из числа людей решительных, да ещё «с именем».
Главный аргумент заключался в словах Алексеева:
— Если Савинков будет работать с нами, то он будет несомненно полезен.
— А если нет?
— Работая от нас отдельно, он может сильно навредить делу.
— Значит, нам выбирать не приходится, Михаил Васильевич?
— Не приходится, Лавр Георгиевич.
— Хорошо, убедили. Я согласен на сотрудничество с Савинковым.
— Тогда будем считать, что дело о союзничестве улажено. А там время покажет...
Сказал своё слово и атаман Каледин:
— Без уступки демократии мне не удастся обеспечить пребывание на Дону Добровольческой армии...
В итоге члены триумвирата решили создать политическое совещание. В его состав вошли: Алексеев (председатель), Корнилов, Каледин, Деникин, Лукомский, Романовский, Струве, Милюков, князь Трубецкой, Фёдоров и Савинков. Из одиннадцати человек шесть носили генеральские погоны.
Деникин категорически отказался участвовать в работе политического совещания. За всё короткое время его существования Антон Иванович ни на одно заседание так и не пришёл.
Савинков настоял на том, чтобы в политический совет были введены его люди. Речь шла о трёх социалистах: бывшем комиссаре Временного правительства в 8-й армии Вендзягольском, «донском демагоге» Агееве и председателе крестьянского съезда, бывшем ссыльном и эмигранте Мазуренко. Белым генералам пришлось уступить.
Политический совет, однако, не просуществовал и месяца. Он перестал функционировать после переезда штаба Добровольческой армии в Ростов.
Деникин так охарактеризовал «участие» Савинкова в деятельности по формированию Добровольческой армии:
«Участие Савинкова и его группы не дало армии ни одного солдата, ни одного рубля и не вернуло на стезю государственности ни одного донского казака, вызвало лишь недоумение в офицерской среде...».
Последний разговор Алексеева и Савинкова состоялся в Ростове:
— Михаил Васильевич. Политическая ситуация требует, чтобы я уехал с Юга в центр, в столицы.
— Что вас принуждает к этому, Борис Викторович?
— Мне необходимо войти в сношение с некоторыми известными демократическими деятелями сперва в Москве, затем в Питере.
— У вас будут ко мне какие-нибудь просьбы?
— Да, Михаил Васильевич. Две. И весьма серьёзные.
— Какова первая из них?
— Мне надо удостоверение за вашей подписью. Оно даст мне право создавать из офицерства подпольные организации и поднимать восстания против большевиков.
— Где вы их намерены поднимать?
— На берегах Верхней Волги. Например, в Ярославле и Рыбинске. Там у меня надёжные, верные люди.
— Хорошо. Такое удостоверение с моей подписью вы можете получить хоть сегодня. Какая вторая просьба?
— Михаил Васильевич. Для создания большого антибольшевистского движения мне необходимы деньги.
— Но, уважаемый Борис Викторович, вы же знаете стеснённость Добровольческой армии в финансах. Денег у меня для вас просто нет.
— Что ж, тогда мне придётся искать источники финансирования самому.
— А что прибывшие с вами социалисты?
— Комиссара Вендзягольского я отправляю в Киев для связи с Юго-Западным фронтом, поляками и чехословаками. Остальные едут со мной в Москву.