Алексей Михайлович
Шрифт:
Нельзя не отметить противоречивости разинской натуры. Он весь как бы сшит, скроен из крайностей. Но разве крайности — не черта, импонирующая национальному характеру? Больше того, своим поведением Разин закрепил в представлении масс именно такой образ народного заступника. Он обязательно щедр и грозен. Его не берут ни сабля, ни пуля. Он чародей, человек вещий, колдун и притом — атаман-батюшка. Здесь все так крепко переплетется, что 100 лет спустя Пугачеву придется выказывать удаль и свойства, равные разинским.
Однако едва ли следует путать Разина из легенды с Разиным истинным. Слащавый официоз, который старательно приписывает атаману-бунтарю то, чего не было и быть не могло, так же далек
Непосредственной причиной, побудившей казаков идти «добывать зипуны», стали трудности с хлебом на Дону. Так, по крайней мере, оправдывалась «голь» в своих посланиях в Москву. Нет никаких оснований не верить им. Так же, как и преувеличивать этот фактор. Брожение на Дону достигло той степени, когда нужен был лишь один толчок, чтобы все выплеснулось через край. «Хлебная скудность» вполне подходила для первотолчка. Но не было б ее — нашелся другой повод. Не нашелся бы — хватило и одного призыва.
Поход начался с неудачи. Домовитые казаки не пропустили ватагу к устью Дона. Сделано это было не столько из-за строгого запрета Москвы «не задирать» турок и татар, сколько из-за опасения мести, ответных действий азовцев. Разин повернул вверх по реке. Следом была наряжена погоня. Решено было отговорить казаков от «воровства». Но разинцев погоня не настигла. Об этом и отписал в Москву Корнило Яковлев.
Скорее всего старый атаман лукавил: домовитые вовсе были не прочь избавиться от задиристой голытьбы, а Яковлев — помочь крестнику. Позднее из Черкасского городка в Москву полетят грамотки, где оправдывающийся Яковлев станет расписывать «большое непостоянство» голутвенных казаков, которые «творят непослушание государевым указам». Это, однако, не помешает ему пособить Разину припасами.
Разинцы встали «на буграх», вблизи так называемого Паншина городка, отгородившись от всяких неожиданностей «полою водою». Место было выбрано не случайно: отсюда легче было совершить прыжок на Волгу. Первостепенным делом стала организация и вооружение казаков. Разин решал ее на свой манер: явившись в Паншин городок, он поотнимал у местных жителей воинскую снасть.
Между тем известие о «воровских казаках» достигло воевод. Не осталось тайной даже намерение атамана идти на Каспий и добыть Яицкий городок. Подобный сценарий с небольшими отклонениями уже проигрывался в прежних походах казаков «за зипунами». Необходимо было не пропустить ватагу на море, уговорить, удержать, заворотить силой. Однако ничего из этого у воевод не получилось. Не хватило ни сил, ни решимости. Да и привычнее было выжидать до государевых грамот. Впрочем, скоро эти грамоты разослали по поволжским городам. Воеводам наказано было «жить в великом бережении», всячески проведывать о разинцах и при необходимости «чинить над ними промысел». В Астрахань же были назначены новые воеводы — боярин князь И. С. Прозоровский, стольники князья М. С. Прозоровский (брат первого воеводы) и С. И. Львов. Появились они в городе не просто в окружении многочисленных слуг, с ними прислали солидное подкрепление — четыре стрелецких приказа и солдат. Все эти меры были оправданы и правильны. За одним исключением: они все время запаздывали. Пока грамоты писали, пока их везли, пока воеводы осматривались и скребли затылки, казаки действовали.
В начале мая 1667 года разинцы числом около тысячи человек объявились на Волге. Здесь, в урочище Каравайные Горы, они совершили свой первый «подвиг» — пограбили большой судовой караван, в котором имелись струги, принадлежащие царю и патриарху. Сопровождавшие караван стрельцы почти не сопротивлялись налетевшим казакам. Вольница расправилась с начальными людьми, приказчиками на свой манер: била, пытала, вешала. Сам Разин
В конце мая «воровские» струги подступили к Царицыну. Позднее здешний воевода Унковский уверял, что казаки хотели «зажечь подметом» город, однако «убоявшись отпора… побежали на низ». Сами же разинцы говорили, что прошли мимо Царицына вполне спокойно. Гарнизон, правда, навел пушки, но ни одна из них не выстрелила. По другой версии, к запальным отверстиям поднесли огонь, да «запалом весь порох выходил». Безучастность царицынского гарнизона потребовала объяснения. Тотчас явилась легенда о неуязвимости атамана. В народном представлении заговоренный — значит, знающий слово, обладающий сверхчеловеческой силой: аргумент, что и говорить, притягательный.
На самом деле Унковский, по-видимому, просто не осмелился препятствовать замыслам Разина. Он даже выслал по требованию атамана кузнечную снасть. Позднее, уже на обратном пути, Разин оттаскал трусоватого и потакавшего казакам воеводу за бороду. Зато воевода уцелел, чего нельзя сказать о его преемниках.
Смелость, граничившая с дерзостью, или дерзость, требовавшая невероятной смелости, — характерная черта казацкого атамана. При этом Разин головы не терял и соизмерял силы, возможности и степень риска. То, что он позволил себе в отношении слабого Царицына, не подходило против сильной Астрахани. Там никакое его слово не помогло бы — ядра пушек в щепы разметали бы струги. Потому от Черного Яра казаки повернули в Бузань-реку — один из волжских протоков, который позволял обойти Астрахань.
Оказавшись на Каспии, струги двинулись в устье Яика, к Яицкому каменному городку.
Этот городок, построенный в свое время купцами Гурьевыми, сильно досаждал местным казакам, не давая добыть на Каспии вожделенную казну. Крепость была для яицкого казачества наподобие пистолета, приставленного к виску, — приходилось многое терпеть. Правительство скоро оценило все значение Яицкого городка и перекупило его у купцов. Ежегодно сюда из Астрахани посылали отряд стрельцов-годовальщиков.
Разин был неплохо осведомлен о положении в крепости и вокруг нее. Он еще на Дону получал грамотки от «старого вора», казака Федора Сукнина, который усиленно зазывал его сесть на Яик. Вскоре 35 казацких стругов вошли в реку. Но никакой осады и приступа не было — городок взяли хитростью. Разин уговорил стрелецкого голову Яцына пропустить его с товарищами помолиться в церковь. Вошло человек сорок, однако этого хватило, чтобы отворить ворота для остальных.
Казаки учинили кровавую расправу над сдавшимися стрельцами. В яму уложили 170 трупов. Остальным предложили на выбор: уходить или показачиться. Но на этот раз атаман не был столь добродушен, как у урочища Каравайные Горы. Понуро бредущих в Астрахань стрельцов настигли конные казаки. Лишь немногие вышли живыми из этой кровавой переделки, укрывшись в плавнях.
Первые успехи Разина всколыхнули весь Дон и Волгу. Со всех сторон шли известия о намерении низов и голутвенных казаков пристать к атаману. Приходили к Разину целыми отрядами. Весной с Дона явился Сережка Кривой, погромивший в Бузанской протоке большой стрелецкий отряд.
Между тем правительство в спешном порядке пыталось узнать о намерениях казаков. Сведения были самые противоречивые. Белгородский воевода сообщил о разинской станице гетману Правобережной Украины Петру Дорошенко. Зачем, для чего? Поговаривали о походе казаков на Азов и даже… на Москву. Тамбовский воевода озадачил Разряд неожиданным вопросом: биться или нет с Разиным, если «учнет силой проходить» мимо города?