Альфа-ноль
Шрифт:
И вот так же могут подлететь обломки нашего плота, если не повезет…
Шест здесь до дна доставал, а если и нет, почти всегда можно упереться им в подвернувшийся сбоку камень. И я работал им до последнего, прежде чем понял, что это уже лишнее. Мы уверенно входили именно в тот коридор меж камнями, который я высмотрел заранее.
Вода на последних метрах, по-моему, даже потише торопиться начала. Будто она испугалась того, что поджидало чуть ниже. Притормозила, вздымаясь горбом перед грохочущей тесниной. А может, остановилась на мгновение, готовясь
А затем она сбросила нас вниз.
В ревущий пенный ад.
Я заорал во всю мощь легких. Рот Бяки тоже распахнулся. Но ни я его не слышал, ни он меня.
Здесь наши голоса вообще ничего не значат. Хоть ори, хоть молчи — без разницы. Здесь остался только один звук.
Звук воды. Воды ревущей. Воды смертоносной. Воды, для которой ничего не стоит разнести плот в щепки.
Вместе с нами.
Не думаю, что это затянулось надолго. Наверное, весь проход переката не отнял у нас и трех минут. Но это были именно те минуты, в сравнении с которыми час — мгновение.
Я даже не сразу понял, что все закончилось.
Точнее — пока что закончилось.
Плот скользил быстро, но это уже всего лишь сильное речное течение, а не почти что струя водопада, которая несла нас на очередной убийственный камень. Вода не просматривается, сплошной слой пены не позволяет ее разглядеть. Эта серовато-белая гадость колыхалась так, будто под ее прикрытием к нам подбираются орды гигантских крокодилов. Но это всего лишь отголоски того кошмара, который остался у нас за спиной.
У нас?!
Обернувшись, я улыбнулся той улыбкой, после которой на шее затягивают петлю, и на этом все заканчивается. Ну да, режим веселья включаться отказался, потому мимика у меня, как у залежалого покойника. Но все же рад увидеть Бяку на месте. Стоит на корме с шестом наперевес. Глаза у товарища размерами с рекордную тыкву, если не больше. Да и у меня наверняка такие же.
Осознав, что я тоже жив, Бяка с ужасом покосился на место, где несколько минут назад находился багажник с пустыми корзинами. Теперь от него ни следа не осталось. Затем упырь, спохватившись, пошарил шестом в воде. И вот уже вытаскивает на палубу мокрый брезент.
При этом, перекрикивая воду, пояснил почти не безумным голосом:
— Хорошо, что не потеряли. Вдруг опять дождь.
Мы и без дождя были мокрыми до нитки, но говорить об этом не стоит. Одежду высушим, брезент тоже, на случай непогоды он и правда пригодится. Все быстро в порядок приведем, кроме багажника.
А может, со временем из памяти выветрится и то, как нас швыряло, будто спичку, угодившую под слив унитаза… Как Бяка что-то орал мне в лицо, а я ни звука не слышал… Как крепкие шесты сгибались в форму подковы, когда мы пытались разминуться со смертью…
Заставь меня повторить это еще раз…
Нет, такое я ни за что не повторю.
Ни за какие блага мира!
Хрен вам, а не перекат.
Останусь на той косе.
Всю жизнь там проведу, встречу старость и помру.
Что? Наводнения?
Чуть не зарыдал, представив картину столь великого счастья. Поменять ее на полет по водосточной трубе в разгар тропического ливня?
Да ни за что на свете!
Мозг понемногу начал разгоняться, и я наконец с ужасом осознал, что наши мучения все еще не закончились. Русло по-прежнему стиснуто скалами, и где-то ниже, в том направлении, куда течение тащит пену, продолжает реветь вода.
И даже более того, до меня дошло, что именно там располагается основной источник шума. То есть то, что мы испытали до сих пор, — всего лишь разминка.
Плот вынесло из-за камня, и у меня слегка отлегло от сердца. Я увидел, как с вертикальной кручи правого берега низвергается водопад. Именно грохот от этого притока меня и напугал.
Течение поначалу понесло плот прямиком к водопаду. А у нас даже весла не осталось, чтобы этому помешать. Модифицированный подхват смыло при прохождении переката.
Но на полпути река сжалилась и потащила нас в противоположную сторону. А затем мы и вовсе не поняли, где очутились. Просто в одну минуту реку окутало плотным туманом. Он всего лишь на несколько шагов просматривается и причудливо искажает звуки. Ну или нас так крутило, что водопад то и дело оказывался с разных сторон.
— Бяка, ты ничего про такое не говорил, — пожаловался я.
— Про что я не говорил?
— Про водопад.
— Я забыл. Это даже водопадом не называют. Это окончание порогов.
— То есть пороги — все?
— Да. Раз увидели падающую воду, это все, это значит, что главный порог мы прошли.
— Прекрасно. А то в этом тумане нас до самой Красноводки донесет, и не заметим.
Бяка покачал головой:
— Это не туман. Это плохо. Это нас в болотные протоки занесло.
— Не понял. Что за протоки?
— Да я и сам не знаю. Я тут не был никогда. Слышал только. От водопада есть путь вниз, по реке. До другого большого водопада. Это уже водопад на Черноводке. Там перетаскивать лодки надо, пройти по воде нельзя. А у первого водопада надо идти справа. Потому что, если занесет влево, там протоки. Как лабиринт получается. Я не знаю, тяжело из него выбраться или нет.
Лабиринт проток меня не напугал.
— Нам, главное, берег найти. Он нормальный в этих протоках?
— Кто?
— Да берег же.
— Так вот же он, — указал Бяка влево.
Там в белесом мареве проступили очертания чего-то непонятного.
Это оказался огромный камень с плоской вершиной, полностью затянутый роскошным мхом. При попытке высадиться к его подножию ноги чуть ли не по колено ушли в липкую грязь. Хорошо, что мы были босыми да и штанины закатали.
Затолкав плот на мелководье, собрали нехитрые пожитки и попытались выбраться на нормальную сушу. Это скопище луж над грязью нас не устраивало.