Альфонс ошибается однажды
Шрифт:
– Ляночка, девочка моя! Не смей плакать! Я не вынесу! Ну… я не знаю, ну поедем в ресторан, а? Поедем в ресторанчик? Закажем себе вкусную телятину, послушаем музыку, потанцуем, а? Я закажу для тебя целое море цветов! Прямо охапку! Хочешь?
– Нет… – сквозь слезы улыбалась Лянка. – Я хочу здесь… с тобой… Когда мы еще увидимся…
– Ляночка! Да я каждый… Ну хочешь, я прямо сегодня… перееду к тебе, и все! – сверкал очами Даня. – Лян, ну не плачь, ну сил моих нет… Ну иди ко мне…
Его лицо было близко-близко, глаза смотрели с такой нежностью и любовью, а губы так ехидно улыбались, что Лянка неожиданно для себя брякнула:
– Узнаю, что к жене в спальню бегаешь, – убью!
– Я не бегаю… – тихонько, растягивая слова, прошептал в самое ухо Данил. – Мне там нечего делать, там же тебя нет. Лянка… девочка моя, я скоро буду защищать одного крупного клиента… и куплю нам с тобой отдельную квартиру! И украду тебя ко всем чертям, ясно?
– Зачем же нам еще квартира? – задыхалась в его объятиях Лянка. – У нас уже есть… меня и сюда-то не пускают. А к тебе…
– Я укрррраду… – рычал он ей в шею и вытворял что-то такое… в общем, он знал, что делал.
Уже под утро Даня наклонился к Лянке, чтобы поцеловать ее и уйти.
– До завтра, детка? – пахнул он на нее дорогим парфюмом.
– Да-а-ань… – капризно протянула Лянка. – Я ж тебе говорила, а ты меня не слушал. У нас не получится завтра. И послезавтра не получится. Мама отчего-то совсем неважно себя чувствует. Я немножко с ней побуду.
– А когда увидимся? – озаботился любимый.
– Ну… я не зна-а-аю… – протянула Лянка. – Я тебе позвоню. Ты же будешь мне звонить, правда?
– Девочка моя, я оборву весь телефон, обещаю! – чмокнул он ее в нос и быстро подался в прихожую. В окнах уже брезжил рассвет, а ему нужно было хоть немного отдохнуть. – Только ты попробуй без меня не слишком скучать.
Лянка согласилась скучать не слишком, блаженно потянулась, укуталась в одеяло и сладко прикрыла глаза. И как же все-таки здорово, что не надо вскакивать в эдакую рань, бежать на кухню, творить мужу какие-то завтраки… потому что у нее вовсе и нет никакого мужа, а есть… есть просто любимый!
Скучать Ляне и в самом деле было просто некогда. Столько всего надо было переделать в самые короткие сроки – а то ведь у маменьки семь пятниц на неделе, возьмет и придумает себе опять, что ее жизнь немедленно закончится с Лянкиным переездом. Нет уж, надо ковать железо! И Лянка ковала. Она уже заказала себе какую-то дивную горку, которую нужно будет заставить цветами для создания уюта, потом еще телевизор взяла – этот у нее ну совсем ни в какие ворота! На дворе двадцать первый век, между прочим! А шторы! А постельное белье! А… Ой, а сколько всяких мелочей! И чтобы они подходили по цвету! И чтобы были качественными! И чтобы… Да просто голова кругом шла! До скуки ли тут. К тому же Даня, как и обещал, регулярно обрывал телефон:
– Ляночка моя, как ты там? Я уже весь высох от скуки! Прямо так и ночую на работе! Работники меня проклинают – никакой свободы! Я скучаю! Что ты со мной делаешь?
Ляна только хныкала в трубку, жаловалась на нестерпимую маменькину депрессию и снова кидалась по магазинам.
Еще надо было не забыть навестить маменьку. Иначе… можно себе представить, что было бы, не заявляйся к ней Лянка хотя бы раз в день. Правда… Ляна стала замечать, что ее набеги уже такой бурной радости Наталье Максимовне не доставляли. Нет, мама была рада, но… в отсутствие дочери не рвала прическу на клочки от одиночества. Прическа у мамы была в прекраснейшем состоянии. Да и макияж… И, похоже, матушка всерьез занялась фигурой, потому что в один из дней Лянка ее прямо в прихожей застала со спортивной сумкой.
– Ма, а ты куда это собралась? – даже немного обиделась дочь.
– Ляночка, детка… – очень торопилась Наталья Максимовна. – Ты, если хочешь, можешь покушать – в холодильнике салатики, отбивная, а я улетаю. У меня фитнес-клуб! Ну чего ты глаза вытаращила? Я ж должна себя чем-то занять, когда меня бросила моя единственная дочь!
– Бросила? – захлопала глазами Лянка. – Но… если ты так говоришь… я могу и не уезжать никуда!
– Девочка моя! – вытаращилась на дочурку Наталья Максимовна. – Что значит – не уезжать? Ты же решила? Мне вот такая твоя… нетвердая позиция совсем не по душе! Сказала – уеду, и… что ж теперь делать, надо переезжать!
И маменька унеслась. А в следующий раз… в следующий раз Лянка застала мать дома. Но… но той было совсем не до доченьки. Она с кем-то эмоционально ссорилась по телефону.
– А я тебе говорю, что это полный бред! Ты уже… Да не верю я тебе! – хмурила маменька брови, восседая в кресле. – Ты меня не подбивай! Знаю я тебя! Сам, значит, сделаешь, как тебе хочется, обманешь бедную девушку… Нет! Бедная девушка – это я! Да! Говорю, обманешь, а мне потом что – у разбитого корыта?
– Мам! – восторженно смотрела на мать Лянка. – Это у тебя… у тебя появился друг?! И ты так с ним говоришь? И он… он тебя еще терпит? Ну ты, мать, ты у меня… разве так можно с мужчинами?! Ты же… ты же должна быть нежной, как улитка… тьфу ты, как это… как цветок!
– Ой, да не учи ты меня жить, – недовольно отмахнулась маменька. – И ни с каким мужчиной я не говорю, это я с Досадовым. Он, зараза, опять бьет по больному! Объединяться ему приспичило! Прямо так и тянутся у него руки к моему «Жемчугу»!
– Так, может быть, он дело говорит – возьми да объединись, – пожала плечами Лянка. – Что ты теряешь?
– Это Досадов дело говорит? – возмущенно подпрыгнула Наталья Максимовна. – Он говори-и-ит! Он не дура-а-ак! Дело! Да только у него это дело выгорит, а у меня – прогорит! Сейчас он меня под себя захапает, и все! Прощай, мой бизнес! Он же не дурак! Он же умный, как обезьяна! Ты что – думаешь, он зря на меня охотится? Да он знает, что я уже от дел отошла, и мечтает мою клинику к рукам прибрать! Гад!…Погоди-ка… я еще один звоночек…
И она торопливо набрала какой-то номер.
– Яна Олеговна? Да, это Осташова вас беспокоит. Скажите мне, Яна Олеговна, что там за решения вы принимаете за моей спиной?! Да, я про Досадова! А я бы… Я бы все-таки попросила! Я бы прямо-таки настоятельно попросила не принимать без меня никаких решений! И учтите – если еще что-то подобное мне станет известно!.. Я рада, что вы все поняли.
И она с остервенением бросила трубку.
– Нет, дочь моя, как же все-таки тяжело женщине одной, без надежного мужского плеча…