Алгебра аналитики. Секреты мастерства в аналитической работе

Курносов Юрий

Одним из важнейших положений кодологии является адекватность рефлексии, то есть объективного и неискажённого отражения окружающей реальности сознанием человека. Это является главной функцией сознания, важнейшей характеристикой его уровня и качества, и учиться навыку правильного и объективного отражения мира необходимо всю жизнь.

В качестве поясняющего примера здесь уместно представить образ человека, смотрящего в зеркало. Если зеркало нормальное, человек видит себя таким, каков как есть. Но стоит зайти в «комнату смеха» [45] , где находятся зеркала, специально изготовленные с различными искривлениями, человек попадает в ситуацию неадекватного отражения. Теперь представьте на минуту, что огромное число людей, а их миллионы и миллиарды – отражают мир искажённо, только с разной долей этого искажения – от «чуть-чуть» до абсолютных иллюзий и фантазий, выдумок больного воображения. Это суровая правда, к сожалению. Такое

явление в науке называется аутистическим мышлением. Оно во многих отношениях противоположно реалистическому мышлению.

45

«Комнаты смеха» в советское время были во многих парках культуры и отдыха.

Реалистическое мышление адекватно представляет действительность, а аутистическое мышление представляет себе то, что соответствует аффекту [46] . Целью реалистических функций мышления является создание правильного познания окружающего мира, нахождение истины. Аутистические функции стремятся вызвать представления, окрашенные аффектом (в большинстве случаев аффектом удовольствия) и вытеснить иные представления. Реалистические механизмы регулируют наше отношение к внешнему миру; они служат для сохранения жизни, для добывания пищи, для нападения и защиты; аутистические механизмы создают непосредственно удовольствие, вызывая окрашенные удовольствием представления, и не допускают неудовольствия. Противоположность обеих функций получает особенно ясное выражение в том, что они, в известной степени, тормозят друг друга. Если логическое мышление каким-нибудь образом ослаблено, то аутистическое мышление получает относительный или абсолютный перевес.

46

Аффект – эмоциональное состояние, для которого характерно бурное и относительно кратковременное протекание (ярость, гнев, ужас и т. п.). Аффект может нарушать нормальное течение высших психических процессов – восприятия и мышления, вызвать сужение, а иногда и помрачение сознания. При определенных условиях отрицательный Аффект фиксируется в памяти в виде так называемых аффективных комплексов.

2.2. Опасность аутистического мышления и антропоморфизма

Понятие «аутистическое мышление» ввёл швейцарский психолог и психиатр Эйген Блейлер [47] , а типичный внешний вид шизоида-аутиста описал Эрнст Кречмер в книге «Строение тела и характер» (1922). Блейлер ещё в 30-е годы прошлого века доказал, что элементы аутизма, точнее, аутистическое мышление, присуще многим обычным здоровым людям. Выводы Блейлера имеют колоссальную значимость для понимания того факта, почему многие люди неспособны к адекватной рефлексии в самых различных её формах – саморефлексии, теоретической рефлексии, интеллектуальной рефлексии, широко применяемой в педагогике.

47

См.: Блейлер Э. Аутистическое мышление. – Одесса, 1927

Аутистическое мышление часто выступает как синоним идеализма.

В каждой культуре, в каждом направлении искусства преобладает свой характерологический тип личности. Типичными аутистами являлись такие выдающиеся деятели культуры XX в., как Джеймс Джойс, Густав Малер, Арнольд Шёнберг, Дмитрий Шостакович, Карл Густав Юнг. В XX веке аутистическое мышление свойственно не только отдельным личностям, но и целым направлениям. Например, аутистическую природу имеют все направления модернизма.

Аутисты могут быть двух типов – авторитарные; это, как правило, основатели и лидеры новых направлений в литературе (Н. Гумилёв, А. Шёнберг, В. Брюсов); дефензивные (то есть с преобладающей защитной, а не агрессивной установкой); таким был, например, писатель Ф. Кафка – беззащитный, боящийся женщин и отца, неуверенный в себе и в качестве своих произведений, но по-своему чрезвычайно цельный. К «классическим аутистам» относят композиторов С. Прокофьева, Д. Шостаковича, философов Альберта Швейцера и Людвига Витгенштейна. Последний, написав «Логико-философский трактат», отказался от миллионного наследства своего отца и стал учителем начальных классов в деревне, так как этого требовал его аутистический нравственный императив – философ должен быть беден, философ должен помогать тем, кому больше всего нужна помощь, то есть детям.

Смысл и специфику аутистического мышления очень точно описал Г. Гессе в притче «Поэт», где китайский поэт учится под руководством мастера вдали от родины. В какой-то момент он начинает тосковать по родному краю, и мастер отпускает его домой. Но, увидев с вершины холма родной дом и осознав лирически это переживание, поэт возвращается к мастеру, потому что дело поэта – воспевать свои эмоции, а не жить обыденный жизнью.

Аутистическое мышление пользуется первым попавшимся материалом мыслей, даже ошибочным, постоянно оперирует с недостаточно продуманными понятиями и ставит на место одного

понятия другое, может игнорировать временные соотношения, бесцеремонно перемешивая настоящее, прошедшее и будущее. Не пренебрегая понятиями и связями, которые даны опытом, он пользуется ими лишь постольку, поскольку они не противоречат его цели, т. е. изображению неосуществлённых желаний как осуществлённых; то, что ему не подходит, он игнорирует или отбрасывает (умерший возлюбленный представляется таким, каким он был в действительности, но то, что он умер, не находит себе выражения в аутистическом представлении). В отличие от мышления шизофреников, которое создаёт абсолютную бессмыслицу, аутистическое мышление здоровых людей связано с действительностью и оперирует почти исключительно с нормально образованными и прочно установленными понятиями, его аутистическая «продукция» легко доступна пониманию всякого нормального человека.

Концептуальные подходы к формированию кодологии начали формироваться ещё в 1988 году в изданном издательством «Мысль» коллективном сборнике под руководством доктора философии и биологии Ю.А. Урманцева. Статья В.Я. Никитина называлась «Критика антропоморфизма в биологии» [48] .

Справка: Антропоморфизм – наделение живых и даже неживых существ различными свойствами и качествами Человека Разумного. Различают два его вида. Первый, «безопасный», антропоморфизм «у себя дома» – представлен в детских сказках, фантазии, поэзии, философии, вообще в искусстве (на то оно и искусство, чтобы создавать в образном виде зачастую несуществующую реальность). Антропоморфизм второго вида – правонарушитель «безопасности мышления» – «в чужом доме, на чужой свадьбе», прежде всего в науке. Он приводит её к аннигиляции, лишению её научного статуса при всей рекламе её внешней научно-академической атрибутики.

48

Далин В.Я. Критика антропоморфизма в биологии // Система. Симметрия. Гармония. – М., 1988.

Антропоморфизм в разговорной и письменной практике бывает естественным («безобидным), но опасен в науке, приводя к «ДТП» в познании – «гносеологическим происшествиям», как правило, от незнания «Правил безопасности мышления» [49] .

Первым серьёзным критиком и избавителем биологии от антропоморфизма был ещё в советское время академик АН СССР и АН УССР Бронислав Александрович Домбровский, работавший заведующим кафедрой зоологии в Алма-Атинском зооветеринарном институте.

49

Никитин В.А. Правила безопасности мышления. – М., 1992.

«В глуши» ему просто чудом удалось в течение нескольких десятилетий заниматься теоретической деятельностью, преподавать биологию, теорию эволюции без антропоморфизмов – «естественного отбора», «борьбы за существование» и прочих антропоморфных «костылей». Это, по сути, была теоретическая и практическая перепись биологии, избавление её от доктрин дарвинизма, созданных «порочной методикой разума».

Домбровский попал в Алма-Ату ещё в 20-х годах прошлого века из Киева, переведясь туда из знаменитой киевской биологической школы А.Н. Северцева и И.И. Шмальгаузена по мировоззренческим причинам, ибо Домбровский был в оппозиции к методологии познания дарвинизма и постоянно говорил о несостоятельности преподавания его в системе образования: «Теоретическая биология переживает тяжёлое время. Она всё более проникается гуманитарными (антропоморфными – Ю.К.) образами, которые ей в действительности чужды. В связи с этим наука о жизни, по сути дела, зашла в познавательный тупик» [50] . Столь суровым был приговор биолога продарвиновской («классической») биологии ещё в прошлом веке. Так что, сколько верёвочка не вьётся, а правды не миновать – так глаголет народная мудрость.

50

Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории. Проблемы палеопсихологии. – М., 2005.

И не случайно до сих пор ортодоксальными биологами-дарвинистами не представлено ни одного случая происхождения одного вида от другого вида «по Дарвину» (не говоря уже о происхождении родов, семейств и т. д. на основе «естественного отбора»). В то время как в эволюционной концепции Домбровского как раз всё это есть.

В.Я. Никитин обнаружил научную работу, в которой на богатейшем экспериментальном материале показано происхождение «не по Дарвину» одного вида морских немертин от другого. Её автором являлся профессор Георгий Александрович Шмидт – сотрудник Института морфологии животных Академии наук СССР. Никитин подружился со Шмидтом. Однажды он задал ему вопрос: