Алгебра любви
Шрифт:
Неожиданно все факты в моей голове выстроились в систему, и я взглянула на мир совершенно иначе, чем раньше. Я всю жизнь сетовала на то, что одноклассники не ценят и не замечают меня. Так продолжалось до тех пор, пока я не выиграла поездку в Пятигорск и пока по классу не разошелся слух о моем романе с Костей. Только благодаря этой внешней оценке и этим внешним событиям девчонки удостоили меня вниманием. Это внимание продолжалось ровно до тех пор,
– Лена? – послышалось сзади, и я обернулась.
Это, разумеется, был Никита. Он смотрел на меня чуть смущенно, чуть удивленно и улыбался, однако глаза его были грустными. Надо же, почему только я раньше не замечала, какие они голубые, эти глаза, и сколько в них интересного?! Никитино лицо в обрамлении разлохмаченных русых волос было необычайно открытым и дружелюбным. Оно как будто светилось! У меня вдруг появилось ощущение, будто бы мы не просто соседи по парте (теперь уже бывшие), а родные люди, которые знают друг друга давным-давно и привыкли все делить пополам. А потом… мне захотелось обнять Рыбкина! Никогда и ни с кем раньше я не испытывала такого сильного и неожиданного желания! Но поддаваться ему, разумеется, было нельзя. Неприлично.
– Классно, что ты пришла! Я и не ожидал, что из класса заглянет кто-нибудь, – сказал Рыбкин. – Честно сказать, я вообще думал, пусто тут будет… Хотя тут и есть пусто. Только с утра бабка с дедкой какие-то приходили – и все.
– Может, придут еще. Я всем скажу, чтобы приходили!
– Спасибо…
– А я теперь не из класса… Я, знаешь, в лицей поступила.
– В седьмой? – встрепенулся бывший сосед. – Это круто! Я думаю, там тебе самое место с твоим умом! А я, знаешь, тоже из школы ушел. В художественный колледж поступать буду.
– Поступишь, конечно! В сто сорок второй тебе, наверное, не хватало творческого развития, да?
– Типа того, – сказал Рыбкин. – И друзей тоже
– В каком смысле?
– Будто ты не знаешь! Есть я, нет – плевать всем было! Заболею – не позвонит никто. Как будто невидимка!
– Со мной было то же самое!
– Да, но ведь ты-то стала звездой. Хотя и на время. Тебя оценили в конце концов.
– Да никто меня не оценил! – махнула рукой я. – Покрутились какое-то время вокруг, пока думали, что я с Костей. И все забыли.
– А ты что, записку не находила? – спросил вдруг Никита.
– Какую записку? – машинально произнесла я, уже понимая, о чем идет речь.
Рыбкин покраснел. Я вроде тоже. Каждый из нас читал мысли второго.
Через минуту неловкого молчания Никита наконец решился заговорить:
– Ну, в общем… это… раз уж тут все ясно… и раз мы все равно уже не будем вместе учиться… а может быть, никогда и не встретимся… Короче, это я тебе писал. Такое дело.
– А я и не подумала на тебя… Честно говоря, я вообще ничего не смогла придумать. Крутила записку, вертела… Но там же ни подписи, ничего!
– Я думал, ты по почерку узнаешь и ответишь. Думал, раз мы сидим столько времени вместе, мой почерк ты знаешь. А ты, получается, даже в мою тетрадь ни разу не заглядывала! Ну, конечно… Кто я такой, чтобы обращать на меня внимание? Хотя, если честно, я тоже не замечал тебя, пока вся эта ерунда не произошла…
– А теперь?
– А что теперь?
– Жалеешь о записке? – чуть не заикаясь от волнения, спросила я. В этих словах был зашифрован другой вопрос: «Любишь ли ты меня все еще?» Ведь я уже знала, что чувства Никиты важны для меня!
– Ну, ты не ответила… Я и решил, что не нужен. Не люблю никому навязываться. Насильно мил не будешь, как говорится… Но, знаешь, мне очень приятно, что ты пришла! Не понимаю ребят, которые отвернулись от тебя, когда узнали, что вы с Соболевским не вместе. По-моему, из нашего бывшего класса ты самая классная!
– А по-моему, ты!
С этими словами я сделала шаг навстречу Никите и наконец поддалась своему желанию – обняла его.
– Ты вкусно пахнешь, – сказал он, когда мы разъединились.
– А ты приятный на ощупь!
Мы рассмеялись и, не сговариваясь, обнялись еще раз.
Странные существа в фантастических декорациях были единственными свидетелями начала нашей любви.