Алхимия и амбивалентность любви-2
Шрифт:
И Татьяна даже представляет каким фарсом он обставит этот процесс её нежелания надевать не собственноручно выбранную обувь.
– Неужели?! – приторно и притворно удивится Леопольд нежеланию Татьяны принять столь дорогой сердцу Леопольда подарок, а если знать насколько скуп и прижимист Леопольда в плане оторвать от себя хоть что-то, то она поняла бы, на какие жертвы он пошёл ради неё. – Вы считаете, что они вам не подходят лишь по тому, что я их вам подобрал. И значит, есть первейшая вероятность в том, что я ошибся размером. Но я действовал исходя из метрики причин нашего общего значения, принцепса, в чьих рамках действий мы с вами существуем, и значит, не можем ничего предпринять и сделать вне этих рамок. И если что-то подобное происходит, то это
– Идёмте. – Говорит Татьяна, забирая обувь из коробки, поразительно похожую на ту, которую Адам держал в руках при передаче её…вот чёрт! Именно этому типу, как только всё это сейчас заметил Адам, чуть присев в коленях. А дальше…А дальше для Адама, как и для того человека, кто, уже по его сугубо личному мнению потерялся, этот человек неожиданно им находится, оказавшись лицом к лицу с Адамом.
– Надеюсь, ваша бледность лица, которую вы с навязчивым постоянством демонстрируете мне при нашей встрече, не есть ваша аллергическая реакция на мою встречу. – Сразу отметая все второстепенные, приветственные слова, Ламбада Розальевна, кто и был тем самым на данный момент для Адама ожидаемым человеком, поставила его перед фактом своей неготовности и давайте уж соберитесь с собой к встрече с ней, и с тем, что она для него в этом месте спортивной геолокации приготовила.
– Я при ярком солнце почему-то всегда бледнею. – Вот такую глупость сподобился ответить Адам.
– Сочту за комплимент. – Отвечает Ламбада Розальевна, и больше ничего не говорит, молчком смотря на Адама и на то, как он выпутается из этой мало информативной для него ситуации.
– А почему стадион? – спрашивает Адам, ничего более умного не придумав.
– Разве вам будет предпочтительней проверять ваше кардио в душной кабинетной обстановке. – А вот этот ответ Ламбады Розальевны вносит некоторые прояснения для Адама в причинах этой назначенной ею для него здесь встречи. И остаётся невыясненным для него, почему всё-таки за его физическое здоровье так в последнее время все взялись. Ламбада Розальевна, как ещё не забыл Адам, всё-таки занимается психологической составляющей, и причём тут тогда его физическая метрика. Но задаваться он этим вопросом к ней не будет, будучи уверенным в том, что она точно обоснует связь между физическим и нравственным здоровьем, которую, впрочем, и он не отрицает.
– Нет. – Вот так противоречиво соглашается Адам, а дальше они следуют на сам стадион, чтобы приступить к измерению всех параметров его сердцебиения и всего того, что связано с так называемым кардио окружением Адама. Ещё и сомневающегося в том, что профилактические и физиологические процедуры проводятся на стадионе, а не в каком-нибудь специализированном больничном кабинете среди таких же как и ты больных своих здоровьем людей. А разве ему ещё непонятно, что такая дискриминационная и довлеющая на тебя обстановка не просто медицинского кабинета, а ассоциированного кабинета со всякими с тобой физиологическими проблемами в самом лёгком случае, а вот если в тебе имеет место сложная для понимания обычных людей психология, то от себя ты точно не убежишь, наводит и направляет твои мысли не в самую для тебя здоровую сторону. И тут синдром белого халата так повышающее твоё артериальное давление есть только прелюдия к другим синдромам, которыми ты вскоре будешь охвачен.
А вот здесь, на стадионе, где всякий человек не просто занимается спортом, а он по факту разбрасывается своим, переполняющим его здоровьем, физическими и душевными силами, ты и чувствуешь себя соответственно. Так что в предложении Ламбады Розальевны проверить здоровую самооценку Адама, было своё разумное зерно. И Адам, видя здесь в отличие от больничных палат, погруженных в уныние и пессимизм, здоровый оптимизм
– Вот держите. – Перебивает все мысли Адама Ламбада Розальевна этим к нему обращением. И Адам не сразу поймёт, что она ему даёт, и он берёт, принявшись в руке вертеть микроскопическое устройство, задаваясь вопросом: Что это?
– Наушник. – Как само собой разумеющееся говорит Адам.
– Зачем? – мало что поймёт Адам.
– Будем держать связь. Не орать же мне тебе через весь стадион, отдавая команды. – Делает пояснение значения этого наушника Ламбада Розальевна, вставляя в своё ухо напарницу наушника Адама. А вот сейчас Адама вдруг охватила памятливая тревога при виде этого действия Ламбады Розальевны. Он вдруг осознал, что, кажется, он всё это когда-то переживал. В общем, его накрыло так называемое дежавю. Вот он и не спешит вставлять свой наушник в ухо, с тупым выражением своего лица смотря на Ламбаду Розальевну.
– Что-то ещё не ясно? – спрашивает она.
– Что ещё за команды? – задаётся вопросом Адам.
– Узнаешь. – Уж очень информативно отправляет на беговую дорожку Адама Ламбада Розальевна, сама разместившись рядом с ней, у специального столика, на который она выставила принесённый с собой кейс, который в себе носил различные технические устройства. Которые заинтересовали Адама, вот он и не спешил занять своё место на беговой дорожке. А Ламбада Розальевна видимо не любит, когда посторонние люди вмешиваются в её дела, и она нажимает на висящем на её груди приборе специальную кнопку. И её грозный голос: «А ну пошёл», вот чёрт! раздался прямо в ухе Адама, одёрнув его от самого себя сонного, и взбодрив для начала, направил его в сторону бега по кругу.
Ну а бег по кругу это практически всегда зацикленное на себе взаимодействие со своей природой. И не сказать, что оно такое уж бесцельное. Но когда ты бежишь не по собственной инициативе, а тебя к этому подталкивают внешние обстоятельства, в данном с Адамом случае в лице Ламбады Розальевны, то тут приходиться к этому процессу приноравливаться и хотя бы на это время для себя выискивать положительные моменты. И Адам нашёл для себя такой момент.
Так он по проходу, а если точней, то по пробегу той части беговой дорожки, которая находилась на другой стороне стадиона от Ламбады Розальевны, где расположились площадки для занятий другими видами спорта, в частности игры в большой теннис, обнаружил уже знакомые для себя лица Леопольда и Татьяны, собравшихся скрестить свои теннисные ракетки в игре друг с другом.
Ну а Адаму, частично уже знающему подоплёку их отношений, было интересно рассмотреть продолжение их противостояния, уже в процессе этой игры. Где, как понимает их душевный настрой Адам, никто из них не собирался уступать, все свои силы прикладывая в сторону одержать победу. И их сконцентрированные на игре и друг на друге целеустремлённые лица прямое подтверждение догадок Адама.
– А что там с её обувью? – задался вопросом Адам, высматривая то, во что обулась Татьяна. – Надела?
– Надела. – Как бы ответила Адаму и в нос усмехающемуся Леопольду Татьяна через губу. При этом она и вида не подаёт, как ей приходиться сложно выносить на своих ногах это всё стеснение её ног тесной обувью, которые по мере их нахождения на её ногах становятся прямо кандалами для неё. Но Татьяна не отступит в сторону сдаться и признать своё поражение, и будет до последнего сражаться за право иметь своё слово.
– Кто начнёт? – задаётся вопросом Татьяна.
– Полагаю, что вам бы не лестно было слышать в свой адрес любого рода предвзятость, пусть даже комплиментарную. – Вот так ловко подводит эта сволочь Леопольд Татьяну и игру с ней под то, что ей не стоит от него ждать каких-то уступок и послаблений в сторону её природных особенностей развития. Мол, такой мой к вам подход только вас оскорбит и унизит. Так что я буду бить по мячу в полную силу, без оглядки на вашу природную конституцию.
– Тогда жребий. – Предлагает Татьяна.