Алхимия убийства

Мне хотелось бы поблагодарить Хилдегард Крише, моего ангела-хранителя, посланного с небес. Ты не представляешь, что ты для меня сделала и что ты значишь для меня. Я также благодарна доктору Пастеру, спасшему мне жизнь — в детстве меня укусила бешеная собака.

И еще я признательна Нелли Блай, которая дала мне жизнь, и Чензе Качиотти, моей темнокожей сестре, вдохновлявшей и радовавшей меня, и я не знаю, что бы я без тебя делала. Большое спасибо тебе.

Как всегда, есть целая группа людей, заслуживающих признания за их помощь и поддержку и просто за то, что они надежные и понимающие друзья, готовые мириться со мной. Список был бы бесконечный, и я надеюсь, что будут новые книги, и я смогу отдать им должное. В этой

первой книге я хочу выразить благодарность Гионтонде Мота за неоценимую поддержку, содействие и, что важнее всего, за помощь, позволившую мне выдержать эту сумасшедшую гонку. Миллион раз вам спасибо. Низкий поклон Дейвиду Янгу, который не давал ослабевать моим рукам и телу, — без его волшебства Нелли могла бы не появиться на свет. Харви Клинджеру, замечательному человеку, всегда дававшему мне шанс и верившему в меня, спасибо не только за то, что он был моим агентом, но и за дружескую верность. Выражаю любовь своей сестре Джен-Фокс, научившей меня верить в сказки, и матери — она не только дала мне возможность написать книгу о Нелли, но и привила глубокое понимание жизни. Я всегда буду чрезвычайно благодарна Бобу Глисону, моему редактору, — он постарался претворить в жизнь мой замысел. И Эшли Кардиффу, который не давал мне сойти с рельс, — вы очень стойкий человек, а также Эрику Раабу, проявившему совсем не праздный интерес к Нелли. А еще моему корректору Дейвиду Стэнфорду Бурру, проделавшему совершенно невероятную работу. Линде Квинтон я обязана сказать, как я ценю ее: ты не только замечательный человек, не побоявшаяся пойти на риск со мной, но и верный друг. И наконец, Том Доерти, джентльмен и человек, предоставивший возможности многим писателям, чьи голоса иначе никогда не были бы услышаны, — благодаря вам снова стал слышен голос Нелли.

P.S.

Я считаю, что очень важно выражать признательность людям, которые дарят вам улыбку, когда она нужна, и говорят добрые слова, зовущие вас вперед. Это мелочи, но благодаря им мрачный день становится счастливым. Я имею в виду тех людей из деревни Деннис, где я живу, кто не скупился на такие мелочи, когда я в них нуждалась. Спасибо от всего сердца Саре Хамфри, Браду Трип, Тони Итри, Паоло Мурта, Лори Дессо, Лоррейн Стил, Стефани Хатчинсон, Морин Коста, на лице которой всегда была очаровательная улыбка, Эмили Хенниган, Розан Смит, доктору Кристине Соули, доктору Джейми Нэш, Саше Релджик, Сузи Магуаэр, Деб Лио, Кэти Конноли, Сью Прэтт, нашему замечательному библиотекарю Барбаре Уэллс, доктору Блейку и Джуди Блейк и моим новым друзьям Мишель Мэшок, Керстин Холм и Крисси Мэшок. И еще двум людям, кого здесь нет на мысе, но в ком я нуждаюсь, — Карло Тринидаду и Элвину Альваресу.

Дневник Нелли Блай

Париж, 27 октября 1889 года

«Я никогда никого не боялась так, как боюсь человека в черном. Он для меня — само зло, кровожадное, скрывающееся в полумраке освещенных газовым светом улиц и захолустных переулков».

Рукопись с этими словами Нелли Блай, первой в мире женщины, проводившей журналистские расследования, до обнаружения держалась в тайне. Более ста лет назад французское правительство решило, что сведения об ужасных делах и дьявольском замысле должны умереть вместе с ней и другими посвященными в ее тайны людьми: Жюлем Верном, создателем жанра научной фантастики. Луи Пастером, великим охотником за микробами, боровшимся со смертоносными существами, невидимыми невооруженным глазом, и экстравагантным и остроумным Оскаром Уайльдом.

Мы уверены, что, познакомившись с содержанием этой рукописи, читатель поймет причину секретности.

Редакторы этого произведения, желая в первую очередь защитить репутацию Нелли от беспочвенных обвинений в том, что она не была до конца искренней в этой «потерянной рукописи» о ее приключениях в Париже и цепочке имевших место серьезных событий, также вынуждены опровергнуть обвинения в том, что мы неким образом «состряпали» эту историю на основе более ранних работ

Нелли и произвольно трактуемых исторических фактов. В ходе последующего судебного разбирательства о принадлежности данной рукописи было установлено, что ее нашли в металлической коробке во время сноса здания, где помещалась газета «Нью-Йорк уорлд», в которой работала Нелли Блай.

Редакторы признают, что в рукопись была внесена незначительная правка перед отправкой в печать (Нелли делала много орфографических ошибок), но мы хотим заверить читателя в правдивости и точности изложения, в чем он может убедиться, сопоставив с тем, что приписывается львице пера Лиллиан Хелман [1] не кем иным, как Мэри Маккарти. [2]

Париж, 27 октября 1889 года

Я никогда никого не боялась так, как боюсь человека в черном. Он для меня — само зло, кровожадное, скрывающееся в полумраке освещенных газовым светом улиц и захолустных переулков. Алхимик, как я его называю, подобно средневековому химику, пытающемуся превратить свинец в золото или ищущему эликсир жизни, одержим страстью к темным сторонам знаний и смешивает в одну кучу убийство, безумие и науку. С какой целью он заваривает эту кашу, мне еще предстоит выяснить, но сейчас, когда многие молодые ученые, следуя по стопам Пастера, работают в лабораториях, чтобы принести пользу человечеству, тот, кто с помощью микроскопа творит зло, что и говорить, имеет устремления в высшей степени противоестественные.

Меня зовут Нелли Блай, хотя от рождения у меня другое имя. Пришлось взять псевдоним, поскольку, по здравому смыслу, не женское это занятие — быть репортером. Когда я проводила журналистские расследования для газеты «Нью-Йорк уорлд» Джозефа Пулитцера, то столкнулась со многими странными случаями и писала о вещах, от которых зачерствела душа. А сейчас я начинаю сомневаться в своем благоразумии, отправляясь ночью на возвышающийся над Парижем прославленный Монмартр, где предстоит выследить убийцу.

Благодаря интуиции, скудной информации и, возможно, по большей части неосторожности я осведомлена о его ужасных злодеяниях в Нью-Йорке и Лондоне и вот теперь на Монмартре, который горожане называют Холмом. Этот район приобрел известность как место обитания художников и поэтов и еще тем, что здесь находятся улицы, где мужчины покупают удовольствие, а женщины теряют свое доброе имя.

Я еду в коляске по темной булыжной мостовой на поиски безумца, и тревога охватывает меня — зачем взвалила на себя такую задачу? Как ни стараюсь найти объяснение, ничто не приходит на ум. Бросает в дрожь при мысли, с чем я могу столкнуться в эту темную ночь. «У тебя гусиная кожа», — говорила мама каждый раз, когда меня пробирал холод. В эту мрачную ночь трудно представить себе что-либо более неприятное.

В лужах, оставленных недавно прошедшим дождем, отражается свет от газовых фонарей. Над землей висит серая пелена, и ночной воздух пахнет сыростью.

Если бы Диккенс сейчас писал о Париже, то, несомненно, отметил бы, что это не лучшие, а худшие времена. В Городе света бесчинствуют анархисты, задавшиеся целью свергнуть цивилизованную форму правления, а с востока надвигается смертоносная «черпая лихорадка», и костлявая старуха уже размахивает окровавленной косой.

В городе, по которому проносятся волны насилия и где свирепствует болезнь, никто не будет прислушиваться к моему предостережению, что среди людей бродит еще одно зло. Не остается ничего другого, как самой покончить с ним.