Али: Жизнь
Шрифт:
Из всех боев, что транслировались 25 марта 1959 года, поединок с Кассиусом Клеем был самым захватывающим. Фанаты ожидали увидеть, как с молодым боксером жестоко разделается его более взрослый и тяжелый оппонент. Но вместо они стали свидетелями первого настоящего триумфа будущей легенды. На следующий день в газетах по всей стране был опубликован доклад от Associated Press:
В среду вечером Нью-Йорк второй раз подряд одержал беспрецедентную победу над Чикаго на междугородном турнире «Золотые перчатки», но все внимание было приковано к Кассиусу Клею, который сражался за команду Города ветров.
Клей, 17-летний ученик старшей школы из Луисвилла, штат Кентукки, доказал, что для своего возраста ему хватило сноровки и проницательности, чтобы за три раунда поставить убедительную точку в матче.
Мир начал замечать таланты молодого
5. Пророк
Как правило, перед выходом на ринг боксеры берегли силы, собирались с мыслями, слушали последние наставления своих тренеров, молились или испытывали приступ рвоты. Однако к Кассиусу Клею это не относилось: он был на ногах, дрался с тенью, травил анекдоты, хвастался и любовался своим отражением в зеркале, будто бы безделье было единственным, чего он по-настоящему боялся. Спустя годы он признался друзьям, что испытывал страх перед каждым боем. Если так, то ему прекрасно удавалось его скрывать. Страхи бойца исчезали вместе со звоном гонга.
В 1959-м, перед его боем с Тони Мэдиганом, который показывали на всю страну, Клей не мог усидеть на месте, действуя на нервы другим бойцам. Он находился в Чикаго за триста миль от дома, и ему хотелось чем-нибудь себя занять. Не хотят ли другие парни что-нибудь провернуть? Он продолжал задавать этот вопрос, пока не получил ответа, который хотел услышать.
«Мы тренировались вместе, – сказал Уилберт «Скитер» Макклюр, боксер-подросток из Толедо, – и я помню, как Кассиус упрашивал всю команду: “Ребята, улицы просто кишат хорошенькими девочками, и мы должны с ними встретиться”». Некоторые из ребят боялись самостоятельно исследовать закоулки Чикаго. Другим хотелось отдохнуть перед предстоящими боями. Но Клей не унимался: «Ну же, давайте наденем наши куртки участников “Золотых перчаток” и покрасуемся перед девчонками». В конце концов старший наставник боксеров сдался и организовал вылазку в старшую школу «Маршалл» в Вест-Сайде.
«Милые девочки устроили нам экскурсию, – вспоминает Макклюр. – Затем мы отправились на обед в столовую, где нас поджидало еще больше милых девочек. Куда ни глянь – везде красотки. А тот самый парень, который большего всего подмывал нас на это дело, просто сидел и все время пялился на поднос с едой. Он и слова не проронил».
Некоторые из ребят, которые познакомились с Клеем на этих боксерских турнирах, находили его невероятно забавным; их не отталкивало хвастовство Кассиуса, которое они воспринимали в шутку. Других же возмущала его заносчивость. Никто не помнит, чтобы он поднимал темы политики, расы, мировых новостей или культуры. Он хотел драться. Он хотел стать великим. Он хотел стать знаменитым и богатым. Он хотел хорошо провести время. На этом всё.
С 1958 года Клей три раза побывал в Чикаго. Именно Чикаго открыл ему дверь во взрослую жизнь и окунул в суету мегаполиса, попутно показав новые грани расового вопроса. Ни для Клея, ни для вновь прибывших людей из южных штатов, приехавших сюда в поисках лучшей жизни, Чикаго не стал Землей обетованной. Между черными и белыми семьями сохранялась глубокая пропасть по уровню достатка и условиям жизни. Для черных по-прежнему были закрыты многие вакансии, заведения, клубы и целые районы. Как писал социолог Гуннар Мюрдаль в 1944 году, в северных штатах «в целом почти все выступают против дискриминации, но в то же время почти каждый практикует дискриминацию в своей частной жизни». Тем не менее Чикаго подарил Клею его первый сексуальный опыт и первую известность в крупных СМИ. Чикаго укрепил его уверенность на боксерском ринге и показал, что Клей мог сражаться против лучших бойцов в стране, и уже это, как ничто другое, заставило Клея поверить в свои силы. Пускай сегрегация в Чикаго и был сильна, но в этом городе чувствовалась свобода, которой не было в Луисвилле. Дело не только в том, что Кассиус находился за многие мили от своих родителей – он был на Севере, в городе, где многие черные с Юга осознали, что могут более открыто выражать свои взгляды. Здесь темнокожие могли ходить по тротуару, не уступая дорогу белому человеку, и спокойно сидеть рядом с белой женщиной в буфете. Здесь молодой человек, как Кассиус Клей, мог вести себя дерзко, не боясь жестокой расправы.
Ко всему прочему, именно в Чикаго Кассиус Клей повстречал человека, который оказал колоссальное влияние на его жизнь.
Элайджа Мухаммад называл себя пророком «Нации ислама», религиозного движения, исповедующего идеи черного национализма и сепаратизма. «Нация ислама» базировалась в чикагском Вест-Сайде, где обитала львиная доля темнокожих жителей города. В мечетях и переулках последователи Элайджи Мухаммада проповедовали идею о превосходстве черных, которая начала находить отклик в сердцах молодых афроамериканцев в 1950-х, по мере того как в них закипала ярость, подогреваемая сегрегацией и насилием на расовой почве. Последней каплей стала расправа над Эмметтом Тиллом. Если европейцы и белые американцы поклонялись белому Христу, а буддисты в Китае почитали Будду, который имел азиатские черты, то почему негры не поклонялись негритянскому богу? Этим вопросом задавался Элайджа Мухаммад. И если имена европейцев и китайцев уходили корнями в их культуру и наследие их предков, то почему чернокожие Америки до сих пор используют имена, дарованные рабовладельцами, которые, словно фермеры, клеймили таким образом свой скот? Это были условия, навязанные белыми без согласия пострадавших, условия, при которых темнокожие мужчины и женщины перманентно низводились до позиции неполноценных, условия, которые могли изменить лишь жесткие требования со стороны чернокожих.
Членам «Нации ислама» было недостаточно того, что суд постановил сегрегацию незаконной в школах, в поездах, автобусах и на пляжах. Это ничего не значило до тех пор, пока c афроамериканцами обращались, как с людьми второго сорта, и они куда с большей вероятностью, чем белые соседи, могли угодить в тюрьму, остаться безработными, оказаться на низкооплачиваемой вакансии, бездомными или голодными; у них было больше шансов умереть молодыми, быть убитыми полицией или линчеванными толпой.
В 1950-х народы Африки наконец-то освободились от оков колонизации. Неужели афроамериканцы останутся последним живым напоминанием о расовом унижении и покорности? Элайджа Мухаммад заверял своих сторонников, что черные избегут этой участи. Если верить его пророчеству, скоро возникнет новая нация свободных афроамериканцев, которая займет одну пятую территории Соединенных Штатов. Тысячи чернокожих американцев – особенно наиболее обездоленные группы, включая заключенных и безработных, которые составляли ядро последователей «Нации ислама», – находили утешение в словах Элайджи Мухаммада. Мухаммад не принимал пацифизм, свойственный лидерам движения за гражданские права, таким как Мартин Лютер Кинг-младший, и отвергал политику Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения, которая ратовала за постепенные изменения в американской судебной системе.
Элайджа Мухаммад родился в сельском районе Джорджии под именем Элайджи Пула в семье издольщика в 1897 году. В 1923-м Пул, как и многие другие, переселился на север, обосновавшись в бедном районе Детройта, где экономические условия были немногим лучше, чем в Джорджии. Пул много пил и полагался лишь на правительственную помощь, но однажды он увлекся учением таинственного проповедника по имени Уоллес Фард Мухаммед, чернокожего мужчины, который ходил от дома к дому и продавал одежду, якобы похожую на ту, что носили чернокожие на Среднем Востоке. Фард заявлял, что происходил из Мекки, но в действительности никогда там не был. Он представлялся самыми разными чудаковатыми именами, в том числе мистером Фардом Мухаммедом, мистером Ф. Мухаммедом Али, профессором Фордом и мистером Вали Фардом. Какое бы имя он ни выбрал, Фард понимал, что покупатели хотели больше услышать о местах, куда уходили корни их народа, где чернокожие были гордыми членами большинства, где они молились не Иисусу, а богу по имени Аллах, где они гордились цветом своей кожи и историей своего происхождения.
Вскоре Фард начал организовывать собрания по всему сообществу, называя себя пророком и рассказывая слушателям, как они могли бы улучшить свое здоровье, избегая определенных продуктов. По мере роста своей популярности Фард все больше критиковал христианскую Библию и «голубоглазых дьяволов» – выходцев из белой расы. Фард сказал, что черные люди вырвутся из нищеты и будут процветать, если вернутся к древнему исламскому наследию и примут философию чистоты, независимости и добросовестной работы. Они сформируют свою собственную, независимую нацию. «Планета-мать», парящая в космосе и телепатически управляемая черными пилотами, уничтожит Землю, и в живых останутся лишь те, кто уверовал в его послание. По словам Фарда, это катастрофическое событие, скорее всего, должно было произойти в 1966 году.
Как бы странно это ни звучало, но его философские взгляды были отнюдь не новы. Выдающийся афроамериканский просветитель Букер Талиафер Вашингтон и бесчисленное множество других чернокожих лидеров давно проповедовали идею о важности нравственности и трудолюбия. В 1920-х годах Нобл Дрю Али (урожденный Тимоти Дрю из Северной Каролины) основал Мавританский научный храм Америки, где учил, что все цветные люди изначально были мавританами или мусульманами. А борец за права черных Маркус Гарви разжигал воображение бесчисленных мужчин и женщин своими речами о негритянской гордости и призывами покинуть Америку и вернуться в Африку.