Алкоголик
Шрифт:
«Ну и ладно, — подумал он, рассеянно листая какой-то старый журнал с фотографией Леннона на обложке, — ну и пусть это выглядит несолидно и даже смешно. Можно подумать, что пить водку, запершись в туалете на задвижку, когда в квартире, кроме тебя, никого нет, намного солиднее. Да ни капельки! И, если разобраться, это даже намного смешнее.»
Он вспомнил, как еще до ухода жены вставал по ночам специально для того, чтобы на цыпочках прокрасться в ванную и, воровато озираясь, глотнуть водки прямо из горлышка. Однажды жена застукала его. Она ничего не сказала — просто постояла в дверях ванной, глядя на него с жалостью и презрением, а потом повернулась и ушла обратно в спальню. С тех пор прошло уже почти два с половиной года, но при этом воспоминании Чиж почувствовал, что у него краснеют уши. Это было
Он аккуратно положил журнал на место и отошел в сторонку, чтобы переждать горячую волну смущения… От такого скота, каким он тогда был, можно было убежать на край света босиком… Вот странно, подумал он. Никогда я об этом не думал с такой точки зрения. Да и вообще, если припомнить, я об этом не думал ни с какой точки зрения. Так, плыл по течению, вяло поругивая Верку с ее генералом: бросила, мол, стерва, погналась за почетным званием генеральши…
– ..Шереметьево-два, — услышал он обрывок какого-то разговора. — Ясное дело! Как раз в семидесятом это было. Мы с ребятами тогда Сеню Шнейдера в Нью-Йорк отправляли. Шампанское у нас было, водка… Я тогда за Галкой ухаживал… Помнишь Галку? Ну, ту самую… черт, как же ее фамилия? Короче, побежал я в буфет за шоколадкой. Стоят в уголке у окна ребята, кофе со сгущенкой пьют — наш кофе, совковый, а они пьют и не морщатся. Узлы у них какие-то, баулы, а поверх всего этого добра — гитара в чехле. Если бы не гитара, я бы и внимания не обратил. В общем, глянул я на того, который ко мне лицом стоял, и, веришь, и про шоколадку забыл, и про Галку, и даже про Сеню с его Нью-Йорком. Гляжу — мама дорогая! — Харрисон!
— Ну-ну, — насмешливо проговорил кто-то.
— Вот тебе и «ну-ну»! — с горячностью воскликнул рассказчик. Эта горячность заставила Чижа усмехнуться: он тоже слышал эту историю. — Говорю тебе: стоит Джордж Харрисон в натуральную величину и пьет кофе со сгущенкой! Я глазам не поверил. Захожу этак аккуратненько сбоку, гляжу: точно, они! Все четверо. Пальтишечки черные, белые рубашки, галстучки… Ребята как ребята. Если бы не гитара, прошел бы мимо и внимания не обратил. Я по карманам, а там ни клочка бумаги, ни ручки, ни хрена… Хоть бы автограф взять, думаю. Нашел в кармане трешку — ту самую, за которую шоколадку хотел купить. Где же, думаю, ручку-то взять? И, как назло, все английские слова позабыл, кроме «аи лав ю».
Чиж огляделся. Рассказчика слушали человек пять. Трудно было сказать, верят они этой байке или нет. Скорее всего здесь свято исповедовали принцип: «Не любо — не слушай, а врать не мешай». Рассказчик, жилистый, насквозь прокуренный бородач лет пятидесяти, азартно дымил вонючей сигаретой без фильтра и поминутно поправлял сползающие с переносицы очки с мощными линзами. Один из слушателей привлек внимание Чижа своей яркой, абсолютно не вписывавшейся в общий фон внешностью. Это был высокий и широкоплечий брюнет с волевой нижней челюстью и холодными глазами, одетый в черный костюм и черную рубашку с модным галстуком. На его гладко выбритом твердом лице застыло внимательное, предельно серьезное выражение, из чего наблюдательный Чиж сделал вывод, что незнакомец с трудом сдерживает улыбку. На какое-то мгновение их глаза встретились. Неизвестно, что рассмотрел незнакомец во взгляде майора, но его губы слегка дрогнули, сложившись в подобие ироничной и в то же время дружелюбной улыбки, словно он с первого взгляда признал в Чиже своего и приглашал его повеселиться вместе. Чиж, впервые в жизни видевший этого человека и не являвшийся сторонником случайных знакомств, почему-то не сумел удержаться от ответной улыбки вернее, от намека на улыбку, поскольку обижать вдохновенного лгуна ему не хотелось.
Это было похоже на обмен условными знаками, словно они были двумя военными кораблями, встретившимися в густом тумане посреди нейтральных вод. Чиж порылся в памяти, пытаясь вспомнить, когда в последний раз испытывал такие приливы беспричинной симпатии к абсолютно незнакомому человеку. Получалось, что такого не случалось с ним уже лет двадцать, если не больше.
Незнакомец сделал странный жест головой,
Хотя это как посмотреть, сказал он себе. Интересно, как бы отреагировал наш Лапоть, появись я у него в кабинете одетый по форме и с волосами до плеч? Это же подумать страшно, что было бы… Может, у этого парня тоже есть начальник, который не терпит волосатиков?
Ах да, спохватился он, — волосатики! Я же пришел сюда не просто так, а в надежде встретить одного конкретного волосатика — патлатого блондина с усами и бакенбардами, одетого в мотоциклетную куртку, камуфляжные штаны и армейские ботинки. Шансов на это у меня маловато, но все-таки…»
Он отошел от группы, где уже с пеной у рта спорили, приезжали «Битлз» в семидесятом году в Москву или все-таки не приезжали, и осмотрелся. Патлатых блондинов на пятачке было аж трое, но один из них был низкорослым толстяком, а двое других не подходили Чижу ни по возрасту, ни по приметам. Теряю время, подумал он, но тут же махнул рукой: времени у него теперь было сколько угодно, а идти домой, чтобы там в одиночестве ждать звонка Кондрашова, не хотелось. Кроме того, здесь все-таки было чертовски хорошо, несмотря ни на что.
Он побродил еще немного, прикидывая, что из своих записей можно было бы обменять на имевшиеся здесь сокровища, без особой нужды купил иллюстрированную книгу под интригующим названием. «„Битлз“ — мифы и реальность» и уже совсем собрался уходить, когда неподалеку вдруг ритмично забренчала под умелыми руками гитара и несколько голосов нестройно затянули: «We are living in yellow submarine…». Постепенно хор выровнялся, исполнение стало вполне приличным. Это, конечно, были не «Битлз», но в то же время в такой трактовке «Желтая субмарина» звучала как-то совсем по-домашнему. Чиж поймал себя на том, что пытается подпевать, бормоча под нос полузнакомые иностранные слова, и тут с противоположного конца пятачка долетел какой-то шум, в котором тренированное ухо майора без труда уловило знакомые нотки начинающегося скандала.
Глава 10
ФАНТОМНЫЕ ОЩУЩЕНИЯ
Прямо с утра Шкабров отправился в парикмахерскую приводить в порядок свою новую прическу. Обрезанный накануне хвост он выбросил в мусорное ведро. Рука у него при этом не дрогнула, а в душе ничто не шевельнулось. Короткие волосы гораздо практичнее: они не требуют ухода и за них невозможно ухватиться.
Перед тем как выйти из дома, он открыл бар, наугад взял оттуда бутылку, задумчиво взвесил ее на ладони и неожиданно для самого себя поставил на место. Толстое донышко негромко стукнуло о стеклянную полку, крышка бара захлопнулась с легким щелчком. «М-да», — негромко произнес Шкабров и отошел от бара, почему-то стараясь ступать как можно тише.
Всю дорогу до парикмахерской и обратно вызывающе красный джип «ниссан» маячил в зеркале заднего вида, не отставая от «Ягуара» Абзаца больше чем на два корпуса. Это уже была не столько слежка, сколько психологическое давление, но Шкабров с удивлением обнаружил, что это его больше не волнует. Мир вокруг него в одночасье изменился до неузнаваемости, и он незаметно для себя уже начал приспосабливаться к реалиям этого вывернутого наизнанку мира. Он знал, что теоретически человек может приспособиться к чему угодно, но все-таки не ожидал от себя подобной гибкости.