Алконост
Шрифт:
С работы он вернулся рано. Он просто не мог работать. Он вошел в свой подъезд, медленно поднялся на третий этаж, открыл ключами дверь, вошел в прихожую и постоял здесь немного, прислушиваясь к тому, что происходит в квартире. Потом он пошел по комнатам. У порога одной он остановился. В комнате Алла читала стихи. Он никогда не слышал, чтобы она читала стихи. Кому это? — подумал Бабанов.
— О, не бойся, приросшая песнь!И куда порываться еще нам?Ах, наречье смертельное «здесь» —Невдомек содроганью сращенному.Голос ее упал. Бабанов
Он подождал, пока захлопнется дверь, и снял трубку. Он позвонил своему шоферу. Володя, сказал он в трубку, ты знаешь какую-нибудь хорошую ветеринарную клинику?.. Это где? Далеко? Хорошо. Поезжай туда и привези мне доктора, только самого лучшего выбери, профессора или еще кого. Скажи, консультацию оплатим.
Птица встрепенулась, спрыгнула на пол и простучала когтями мимо него в коридор. Он пошел за ней. В зале она вспрыгнула на стол и нахохлилась. Выпить хочешь? — спросил ее Бабанов. Вышло насмешливо, чего он не хотел. Он подошел к бару и налил виски в два стакана. Ему было тяжело. Я предлагаю серьезно, сказал он птице. Отвечать необязательно. Просто кивни. Птица продолжала смотреть в окно. Ты меня злишь, сказал Бабанов. В нем действительно закипало что-то похожее на злость. Он осушил свой стакан, но злость не затухала. Он вспомнил, что виски горит. Надо было воды выпить. Сидишь тут, презрительно сказал он птице. Цены себе не знаешь. Пела бы радостные песни, народ бы веселила. Не можешь? Почему ты перестала петь хорошие песни? Почему ты такая грустная? И, уже чувствуя, что завелся, он подскочил к ней и закричал ей в лицо — что тебе известно? Они смотрели друг на друга, и Бабанов увидел, что на ее глаза вновь наворачиваются слезы. Сердце, сказал Бабанов отворачиваясь. Сердце мне рвешь.
Вскоре послышался звонок. Неуверенно он двинулся к двери и, помедлив, открыл ее. За дверью стоял невозмутимый человек в очках, а за его спиной мялся шофер Володя. Вот, сказал он, показывая на невозмутимого человека. Самого лучшего привез. Спасибо, сказал доктор и коротко спросил у Бабанова — где? Подожди в машине, сказал Бабанов шоферу, а доктору сказал — там, в комнате. На столе. Доктор вошел в комнату, а Бабанов принялся ждать сдавленных вскриков и возгласов. Но ничего такого не последовало, и, когда Бабанов вошел вслед, он увидел доктора скептически разглядывающим птицу, которая так и сидела на столе, ни на кого не обращая внимания. Ну так, сказал доктор. По виду совершенно здорова, хотя несколько бледновата. Кормите чем? Стихами, сказал Бабанов, вспомнив Аллу. Мда, сказал доктор. Одними стихами жив не будешь. Это верно, сказал Бабанов. А вообще жалобы на что? — спросил доктор. У нее подрезаны крылья, сказал Бабанов. Доктор деловито и тщательно осмотрел развернутое крыло. Птица пошевелилась, но не подала признаков волнения. Действительно, сказал доктор. Не устают же животных калечить! Можно сделать так, чтобы она снова летала? — спросил Бабанов. Можно-то можно, сказал доктор. Насчет оплаты не беспокойтесь, заверил его Бабанов. Да я не об этом, сказал доктор. Об этом я как раз не беспокоюсь. Но вы представляете, если она начнет летать по
Сразу после проведенной операции Бабанов увез птицу к себе на дачу. Звонки Аллы преследовали его до самой двери, однако он так и не ответил. Уже на третий день можно было снимать бинты, и они с доктором удивленным молчанием встретили полнейшее отсутствие послеоперационных рубцов. Ей бы потренироваться, сказал доктор. Успеет еще, сказал Бабанов. Они пили чай на веранде. Птица сидела поодаль, на перилах, так крепко вцепившись в них своими огромными когтями, что перила, казалось, начнут крошиться под таким напором. Сами-то нормально? — спросил доктор. А то Индия эта… сами знаете. Чего только оттуда не привозят. Да нет, нормально, ответил Бабанов. Птицу вот… Да-да, вздохнул доктор, поднимаясь. Ну, до послезавтра. Я провожу, сказал Бабанов и тоже поднялся.
Но с доктором они так больше и не увиделись. Потому что на следующее утро, выйдя на веранду, Бабанов не обнаружил птицу на привычном ее месте, на перилах. Походив вокруг дома, он услышал сверху шорох и увидел, что она, точно гигантский петух, сидит на крыше. Упадешь, сказал он ей. Но она и не думала падать, и он понял, что сегодня она улетит. Не улетай! — сказал он вдруг. Надежда есть. Она есть всегда. И увидел, что внезапно взгляд ее смягчился, в нем появился проблеск ласковости. Ласково смотрела она сверху на Бабанова, и он вдруг почувствовал, что его отпустило какое-то бремя. Он смутился. Он ожидал, что именно теперь алконост пересилит в ней сирина, и она, наконец, запоет свою чудную завораживающую песнь. Однако выяснилось, что этот всепрощающий взгляд сверху значил для него значительно больше. Хорошо, сказал он. Лети. Только когда вздумаешь возвращаться, не садись в Индии. Они там опять тебя изловят и поволокут на базар. В следующий раз прилетай к нам. Прилетай алконостом.
Весь день он ждал ее отлета. И только под вечер, когда он был в доме, он услышал сильный шум крыльев. Он вышел посмотреть. Птицы не было. Он позвонил Алле и услышал ее взволнованный голос. Все закончилось, сказал он ей. Все стало хорошо. Возвращайся ко мне, пожалуйста.
Но оставался еще взбудораженный и настырный Либуш. И когда этот настойчивый человек все-таки вызнал адрес Бабанова и нагрянул к нему домой вместе со своим товарищем-фоторепортером, было уже воскресенье, Алла гостила у какой-то своей подруги, и Бабанов был дома один. Он открыл дверь, и возбужденный Либуш ворвался к нему, оглушив его неумеренными эмоциями и расспросами. Товарищ-фоторепортер не отставал от него, оглядывая каждый закоулок зорким глазом фотографического Пинкертона, и они в унисон повторяли: ну где твоя птица? Где она? И Бабанов сказал, будто вспомнив: а, птица! — и повел их по комнатам, взвинченных близкой удачей, распаренных, пока не открыл дверь. Они стояли и смотрели на птицу, а птица смотрела на них. Большой зеленый попугай, сидя на жердочке в клетке с громадным металлическим куполом, насмешливо рассматривал их одним глазом.