Альковная тайна содержанки

Александрова Наталья Николаевна

Лола поставила вариться сухие грибы и вытащила рыбу из морозилки. Кот продолжал сидеть на табуретке, как египетская статуэтка, только ноздри его затрепетали, и глаза засияли нестерпимым зеленым светом. Лола вспорола ножом упаковку, и кот на табуретке переступил лапами и застонал тихонько. Стон решил дело.

– Я же не изверг, – сказала Лола и бросила в кошачью миску кусочек рыбы.

Кот поймал рыбу в полете, по дороге ловко отпихнув Пу И. Песик вовсе не покушался на лакомство, он к рыбе вообще относился равнодушно, а в данном случае просто попался под лапу. Пу И обиделся, и

пришлось в качестве моральной компенсации дать ему кусочек колбаски. Видя такую халяву, попугаи на два голоса затребовали орешков и тростникового сахару. Лола отвернулась к буфету, ни на минуту не выпуская из виду рыбу, лежащую в раковине, потому что рассчитывать на благородство кота не приходилось, не тот случай.

– Из-за этого кота у меня когда-нибудь будет косоглазие! – громко сказала она.

Этих слов кот предпочел не услышать.

И в этот момент из коридора донесся дверной звонок.

Если у дверных звонков бывает интонация, то интонация этого звонка была тревожной.

– Боже мой! – вскрикнула Лола. – Только этого не хватало! Неужели это Ленька уже пришел? Да нет, не может быть, он открыл бы дверь своими ключами!

Звонок снова зазвонил, причем на этот раз он звучал еще более тревожно.

– Полундр-ра! – выкрикнул со шкафа Перришон, даже прекратив лакомиться миндалем. – Пр-ротечка!

Это слово сыграло решающую роль. Как многие женщины, Лола относилась к водопроводным трубам и сантехнике с трепетом и почтением, как к высшим и непостижимым силам природы, и больше всего на свете боялась, что либо в ее квартире лопнет труба и зальет нижних соседей, либо соседи сверху зальют их с Леней чудесную квартиру.

Ее внутреннему взору уже представились столпившиеся перед дверью соседи с нижнего этажа, размахивающие руками и призывающие на ее голову всевозможные несчастья.

Забыв обо всем на свете, Лола бросилась в прихожую и открыла дверь…

На лестнице никого не было.

На всякий случай она даже вышла на площадку и, перегнувшись через перила, заглянула в лестничный пролет…

На лестнице было пусто и тихо, как в театре ранним утром.

Ничего не понимая, Лола вернулась в квартиру и закрыла за собой дверь.

И в ту же секунду звонок снова зазвонил.

На этот раз он звучал, как сигнал воздушной тревоги в осажденном городе.

Нервно вздрогнув, Лола снова распахнула дверь.

За ней по-прежнему никого не было.

– Да что же это такое! – воскликнула она, захлопывая дверь. – Мальчишки, что ли, безобразничают?

И едва она закрыла дверь – звонок снова залился резким истерическим звоном.

На этот раз Лола не стала открывать дверь – она подкралась к ней и осторожно выглянула в глазок.

На лестнице было пусто!

«Я, наверное, схожу с ума! – подумала она, протирая глаза. – У меня начались слуховые галлюцинации!»

Она прислонилась к стене и прикрыла глаза.

Звонок снова зазвонил.

Лола открыла глаза, подняла взгляд… и вдруг увидела у себя над головой, на вешалке для шляп, попугая. Точнее, попугаиху – Лола уже научилась отличать Марусю от Перришона.

Маруся издевательски поглядывала сверху на растерянную хозяйку.

– Так это ты, зараза? –

воскликнула Лола в сердцах. – Это ты изображаешь звонок, чтобы свести меня с ума?

– Маруся хор-рошая… – неуверенно проговорила попугаиха, наклонив голову набок, – Марусе орешков… орешков, сахарку!

– Орешков тебе?! – рявкнула взбешенная Лола. – Я тебе сейчас всыплю на орехи!

И тут она вспомнила про рыбу.

Издав истошный вопль, Лола понеслась на кухню – спасать сегодняшний обед.

То, что она там застала, превзошло все ее ожидания: Аскольд, с глухим рычанием, доказывающим его близкое родство с львами и тиграми, терзал на полу остатки рыбы.

– Вот я тебе! – Лола с боевым воплем, с тапком наперевес бросилась на кота.

Аскольд понял, что на этот раз ему действительно здорово влетит, и, прижав уши, кинулся наутек.

Лола схватила то, что осталось от рыбы.

К счастью, рыба еще не совсем разморозилась, поэтому большая ее часть уцелела от кошачьих зубов.

Со шкафа раздался разочарованный голос Перришона:

– Тр-рагедия! Заговор-р пр-ровалился!

– Ах, вот как! – Лола погрозила попугаю тапком. – Вы это задумали всей шайкой? Ну, вы у меня дождетесь!

Лола отмыла спасенный трофей, уложила подготовленную рыбу в стеклянную форму, выдавила на нее сок лимона и укрыла «шубой» из мелко нарезанного лука и тертой морковки. Смазав сверху майонезом, она сунула форму в духовку и перевела дух.

Леня явился с большим пакетом, в котором уместился сливочный кекс с изюмом, две пачки печенья и полкило шоколадных конфет в разноцветных бумажках.

Он съел большую тарелку наваристого грибного супа и две порции запеканки, после чего Лола налила ему ароматного золотистого чая в большую кружку, на которой был изображен близкий родственник кота Аскольда.

– Ну? – спросила Лола. – Ты будешь думать вслух или я могу быть свободна?

– Погуляй пока, – не слишком вежливо ответил Леня, чему Лола только обрадовалась, поскольку ей безумно надоело торчать на кухне, да и руки еще пахли луком.

Леня отрезал солидный кусок сливочного кекса и начал размышлять.

Прохор Петрович работал настройщиком роялей, стало быть, ходил по разным квартирам. Нетрудно предположить, что у дирижера Томашевского дома имелся рояль, уж не без этого. Старик был вхож в дом, очевидно, его считали приличным человеком и не слишком за ним присматривали. Вот он и отплатил за хорошее отношение – упер у хозяина дорогую марку. Но украл он ее не просто так, а решил подменить. Дирижер все время на гастролях – небось нечасто своим сокровищем любуется. И с налету не определит, настоящий у него «Маврикий» или поддельный. Стало быть, взял марку у Томашевского, отдал граверу, получил обратно ее же плюс копию, и что? Положил марку на место. Рискованно, но вполне выполнимо, Прохор Петрович, как Леня его представляет, человек решительный. Но неумный, поскольку номер с фальшивой маркой и Шершнем не прошел бы. Ну, положим, Шершень в марках не разбирается, но нашел бы уж он специалиста, который все ему разъяснил бы. И тогда старичку пришел бы конец. Если только он не успел бы вовремя удрать. А что, сумел же он от бандитов смыться…