Альманах «Истоки». Выпуск 14
Шрифт:
«Так», сказал собеседник прокуренным голосом и провёл рукой по волосам, «говоришь, хула за обычай», и прочёл:
Бурый ворон! Пропащая птица!Сердце сковано высью.За«Да, и вот ещё», и добавил:
Был послушным послужникомШёл по жизни за посохом.Стал мятежным ослушникомВосхитительным ослухом!..Ждёт смутьяна-художникаПуть нежданный, нечаянный…И зовёт его БоженькаСам такой же отчаянный!..и светло посмотрел на Поэта, да, как-то очень светло. Поэт сначала замялся, пожевал губу и прочёл медленно-медленно, даже с риском, что пафосно:
Аутодафе
Всё нынче кувырком.Торжественная свита…И лысина сокрытапод острым колпаком.Темно, прохладой ночь залита,невеста плачет под платком,друг побежал за огоньком,толпа колышется сердито.Что тянут? Что ещё забыто?Привстал аббат с лицом бандита,кивнул. Монахи деловиты.И пробирает ветеркоммалиновое санбенито.Легко быть дураком.Незнакомец протянул руку: «Я Юра, Юрий Александрович Влодов [4] . Но ты зови меня Юра. А ты?» «Я Зяма, Зиновий Маркович Рабинович по прозвищу Поэт», сказал Поэт и смутился, снова упав в геенну социально значимых признаков и именований. А Влодов рассмеялся и прочёл:
Переделкино
Лесная чаща без приметы.Вот этой ломаной тропой,Как сохачи на водопой,На полустанок шли поэты.Хрустел звериный шаг скупой,И были в сумерках заметныНа лбах морщины, как заметы,Лосиных глаз распах слепой…Пичуги били из кювета…Плыла медлительная ЛетаРека, невидная собой…И клокотали до рассветаКолокола лесного лета —Зелёной Родины прибой…4
Все приведённые здесь стихотворения Юрия Влодова опубликованы, в том числе в Интернете: https://45parallel.net/yuriy_vlodov/stihi/.
и добавил: «Сонет сонету друг и брат. Они оттуда в нас глядят не так, как мы – в Стикс или Лету – они рождают в нас Поэта, они нас лепят, как хотят». И продолжил, не дожидаясь ответа:
В зерцало степного колодцаПроникну, как в детские сны…Я – пасынок русого солнцаИ пасынок рыжей луны…Я – Боженька, гость, полукровка,Не ведаю сам, кто таков…Как некая Божья коровкаВсползаюЗяма снова осмелел и стал самим собой, и прочёл:
Литании напевной сереброЮродствующий танец.Бесхитростно белоЛукавое летанье,Югорского шамана болеро.и тоже продолжил почти без перерыва:
Как слышу, так и напишуиз слов, танцующих в балетепри солнечном и лунном светедоступное карандашу,и вечностью не дорожу,пока любовь не тонет в Лете.В бокалы музыку налейтея к флейте губы подношуи, просветляя дух, как встарь,веселья песенной беспечностью,я строю крылья, как кустарь.Ещё пронизан человечностьюизмен возможных календарьтам, где любовь граничит с вечностью.и дальше, будто его понесло. А Влодов слушал, да действительно слушал:
Сна нет.И снов не будет впредь.Не жди, что кто-нибудь приснится.Ни умереть, ни улететь,ни заново родиться.Всё наяву, и жизнь, и смерть,и исчезают лица,и сутки прекращают длиться,когда внимательно смотреть умеешь.Больше нет богов.А идолам молитьсялегко.«Давай, ещё по одной», сказал Влодов. «Давай!» Влодов начал:
Над пышностью искусств, над сухостью наук,Как будто где-то вне… в абстракции… вдали…Вселенство во плоти, настырно, как паук,Сосёт из года в год живую кровь Земли…Спаси людей, любовь, от непотребных мук! —От жизни исцели! – от смерти исцели!..А Зяма ответил:
Не унизить ненавистью душу —это работа.Делай её всю неделюи по субботам!На помощь себеникого не зови,ни друга, ни Бога,– и местосоздашь для любви.Юрий Влодов встал, и Зяма тоже встал. Влодов приобнял его и сказал: «Иди, Зяма, иди, стучись в нашу поэзию. Ничего у тебя только не выйдет». Зяма выпучил удивлённые глаза: «Почему не выйдет?» Влодов ответил: «Не выйдет, потому что ты Поэт», и подтолкнул его к двери редакции. Дверь была закрыта, но не заперта, и Зяма вошёл.
Зяма открыл тяжёлую, тёмно-коричневую наборную дверь и вошёл в хорошо освещённый длинный коридор. Его другой конец терялся в неразличимой дали. У самого входа слева за небольшим письменным столом сидела пожилая женщина и помечала что-то в большой разлинованной книге, похожей на классный журнал. «Что Вам нужно, молодой человек?» спросила она вполне дружелюбно, не отрываясь от дела.
«Я вот… тут, это… ну… стихи принёс», замямлил Зяма, снова став школьником, не знающим, выучил ли он урок. «Тетрадь или папку?» «Тетрадь». «Имя, фамилию, адрес, телефон написали?» «Да, написал», подтвердил Зяма, «я живу у родителей». «Вот и хорошо. Оставьте всё у меня. Мы свяжемся с Вами, когда время придёт». «?» «Ничего, ничего, мы сами свяжемся с Вами, когда нужно будет. А сейчас идите, до свиданья!». «До свиданья», сказал Зяма и закрыл за собой тяжёлую дверь.
Влодова за дверью на лестнице уже не оказалось. Но оказалась по нему какая-то очень правильная тоска, настоящая родственная. Юрий Александрович сам позвонил через несколько дней, и они встретились. Наверное, телефон в редакции узнал. Они ещё многожды встречались. Но об этом совсем другая история. Совсем другая.