Алмаз раджи. Собрание сочинений
Шрифт:
– Там, наверно, твои друзья, – сказал он.
– Скорее всего, там бунтовщики, – ответил я.
– Быть этого не может! – вскричал он. – В глухом месте, где нет никого, кроме джентльменов удачи, Сильвер поднял бы черный пиратский флаг, можешь не сомневаться. Нет, там твои друзья. Вероятно, произошла стычка, они одолели противника, а теперь засели в блокгаузе, который когда-то выстроил Флинт. О, это был парень с головой! Только ром мог лишить его разума, и он никого не боялся, кроме, разве что, одноногого Сильвера.
– Ну что ж, раз за частоколом наши, надо идти туда!
– Ну уж нет, приятель, – возразил
И он в третий раз с многозначительным видом ущипнул меня за руку.
– Когда же Бен Ганн понадобится тебе, ты знаешь, где его найти, Джим. На том же месте, где мы встретились сегодня. Тот, кто придет за ним, должен быть один и держать в руке белый платок. Скажи им, что у Бена Ганна есть на то важные причины.
– Хорошо. Мне кажется, я вас понимаю. Вы хотите что-то предложить и желаете видеть сквайра Трелони или доктора Ливси. И с вами можно встретиться там, где я вас нашел, верно? Но в какое время?
– Допустим, между полуднем и шестью часами вечера, – сказал он.
– Отлично. Тогда я иду.
– А ты ничего не забудешь, Джим? – спросил он с тревогой. – Скажи им, что мы должны поговорить как мужчина с мужчиной. Доверие возникает только при личной встрече. А теперь ступай, Джим. Надеюсь, если ты столкнешься с Сильвером, то не выдашь ему Бена Ганна? А? Даже если он станет пытать тебя?
Его слова заглушил грохот пушечного выстрела. Шагах в ста от нас ядро рухнуло в чащу, ломая сучья. В тот же миг мы оба бросились бежать в разные стороны.
Обстрел продолжался целый час, и ядра то и дело шлепались в лесу. Я пробирался через заросли, прячась за стволами, и мне то и дело казалось, что следующее ядро летит прямо в меня. Потом я несколько попривык, но все равно еще не решался приблизиться к блокгаузу, вокруг которого ядра падали особенно часто. Сделав большой крюк, я оказался в рощице на берегу и залег там, решив понаблюдать за шхуной.
Солнце уже село, вечерний бриз ворошил листву деревьев и рябил свинцовую поверхность залива. Обнажившиеся во время отлива отмели тянулись далеко от линии прибоя. Воздух после дневного зноя быстро остывал; я начал зябнуть в своей куртке.
«Эспаньола» стояла на якоре на прежнем месте, над ней развевался черный пиратский флаг. Наконец на палубе шхуны в последний раз блеснул багровый огонек, и по острову эхом прокатился последний пушечный выстрел. Обстрел завершился.
Лежа в своем укрытии, я следил за пиратами. Несколько человек неподалеку от блокгауза зачем-то рубили топорами судовой ялик. Близ устья речушки горел большой костер, а между берегом и шхуной беспрерывно сновала шлюпка. Матросы, еще нынче утром выглядевшие угрюмыми и недовольными, теперь слаженно гребли и весело перекликались. По их голосам я догадался, что тут не обошлось без рома.
В конце концов я решился подобраться к блокгаузу. Я находился довольно далеко от него, у основания низкой песчаной косы, замыкавшей бухту с востока и почти достигавшей до Острова Скелета. Поднявшись на ноги, я увидел неподалеку приметную
Я продрался сквозь заросли, приблизился к частоколу с тыльной стороны и стал кричать. Нечего и говорить, что друзья встретили меня с непередаваемой радостью и воодушевлением.
Подробно поведав им о своих приключениях, я отправился осматривать блокгауз. Его стены, кровля и пол были сложены из неотесанных сосновых бревен. Настил пола в некоторых местах поднимался фута на полтора над землей. Рядом со входом бил небольшой родник. Струйка воды стекала в некое подобие бассейна, роль которого играл здоровенный чугунный котел с прохудившимся дном, врытый в песок «по самую ватерлинию», как выразился капитан.
Внутри блокгауз был почти пуст, и только в одном углу виднелся грубо сложенный из камней очаг с железной решеткой для углей. Все деревья со склона холма и внутри частокола были срублены и пошли на постройку. Судя по пням, раньше здесь шумела целая роща. Во многих местах, очевидно, из-за ливней, песчаный грунт был размыт, осыпался и осел. Только там, где из котла вытекал ручеек, росли зеленый мох, папоротник и низкорослый ползучий кустарник. С внешней стороны недалеко от частокола начинался старый сосновый лес, а ближе к берегу моря виднелись вечнозеленые дубы.
Резкий ночной ветер задувал во все щели блокгауза и засыпал пол мелким песком. Песок попадал в глаза, хрустел на зубах и плясал в котле с водой, словно крупа в супе. Отверстие в кровле заменяло дымоход, но дым его игнорировал и расползался по всему помещению, вынуждая нас кашлять и утирать слезы.
Наш новый сторонник Грэй, получивший от пиратов удар ножом в лицо, сидел у стены с перевязанной доктором щекой, а рядом неподвижно лежало все еще не погребенное тело бедняги Тома Редрута, прикрытое флагом.
Если бы мы сидели сложа руки, то, должно быть, быстро впали бы в уныние. Но капитан Смоллетт не терял времени даром. Созвав нас, он разделил весь маленький гарнизон блокгауза на два отряда: в один попали доктор, Грэй и я, в другой – сквайр, Хантер и Джойс. Несмотря на общую усталость, двоих отправили в лес по дрова, а еще двое начали копать могилу для Редрута. Доктор взял на себя обязанности повара, меня поставили караулить вход, а капитан расхаживал между нами, подбодряя нас и помогая, если в том возникала нужда. Время от времени доктор, надышавшись дыма, выскакивал из помещения с красными слезящимися глазами, чтобы глотнуть чистого воздуха. При этом мы с ним успевали перекинуться словечком.
– Каким же молодчиной оказался наш Смоллетт! – восклицал доктор. – Даже почище меня. А уж если я так говорю, то это что-нибудь да значит, Джим!
В другой раз он помолчал немного, потом, склонив голову набок, взглянул на меня и спросил:
– А надежный ли человек Бен Ганн, как по-твоему?
– Не знаю, сэр, – отвечал я, – мне кажется, что он немного не в своем уме.
– Вполне возможно, – согласился доктор. – Человек, который три года грыз ногти на необитаемом острове, не может быть в таком же порядке, как я или ты, Джим. Это противоречит законам природы. Ты говоришь, он истосковался по сыру?