Алмазный пояс
Шрифт:
Он повернул голову к руке и с удивлением обнаружил на её месте перебинтованный грязными бинтами, пропитанными кровью, обрубок. Не поверив своим глазам Джо перевёл взгляд на левую, повертел ладонь перед глазами, а затем снова на правую. Точнее на то, что совсем недавно было его рукой.
С плечом было всё в порядке, не считая нескольких глубоких царапин на бицепсе, а вот дальше… Локоть покрывала пропитанная кровью повязка а дальше была пустота. Наверное сейчас он должен был бы орать и корчиться от боли, но литры обезболивающих притупляли его чувства, оставляя только незначительное головокружение. И только кое-как оглядев себя полностью, ему удалось немного успокоить себя, что с виду всё остальное на месте.
Такого он точно не ожидал. Джо поднял непонимающий взгляд на товарища с сожалением смотрящего на него через прутья камеры на другой стороне коридора. Попытавшись что-то спросить он поднял то, что ранее было рукой, но из уст вылетали только хриплые звуки. Несколько раз безрезультатно попытавшись осмысленно сформулировать слова, он бросил эту затею и вопросительно промычал.
– Крепись, дружище. Её, выстрелом в ошметки превратило… – подал скорбный голос Дилан и замолчал.
Джо поднёс к лицу свои руки… Руку… А тот уродливый обрубок, что был вместо правой, только приподнял. Он сжимал и разжимал пальцы левой руки, с ужасом прислушиваясь к своим ощущениям. Казалось, что все как и прежде, но перед глазами была только одна ладонь.
– Иначе было никак, – Дилан говорил тихо и глухо, но его слова словно гремели в полупустом помещении импровизированной тюрьмы. – Тебе и в аварии досталось сильнее, чем мне…
Все это казалось дурным сном, да и присутствовало некое ощущение нереальности происходящего, правда скорее всего это было вызвано огромными дозами обезболивающих, которые вызывали сонливость и затрудняли мышление. Мозги Джозефа ворочались медленно, и он с большим трудом вспоминал происшедшие накануне события, а тем временем Дилан продолжал:
– Интересно, зачем нас заштопали, а не бросили там или жестоко убили прямо на месте в назидание… Наверное мы для чего-то им нужны.
Только теперь Джо сообразил осмотреться, где они находятся. Это было отнюдь не приветливое помещение. Стены были покрашены простецкой зелёной краской, а потолок и вовсе просто побелен. Даже пол был покрыт только каким-то дешёвым линолеумом, протёртых во многих местах. У стен располагалось несколько камер и между ними, по центру помещения, пролегал проход. Узкий, но достаточный для того, чтобы из камеры невозможно было дотянуться до надзирателя. Со всех сторон на ушные перепонки давили пробивающиеся сквозь стены басы громкой ритмичной музыки. Разобрать её было нельзя, но низкие частоты позволяли угадывать ритмы. Правда в таком звучании популярные песни гремели зловеще, чему способствовала обстановка и тусклый свет светильника, прибитого под потолком в центре комнаты.
А камеры… А что камеры? Зарешёченные стальными трубками каменные мешки. Всего четыре, выстроены у стен, по две с каждой стороны, между которыми футов десять. На полу насыпана солома и грязный тюфяк в углу, выполняющий роль матраца. А в другом углу дырка в полу и на этом всё. Даже в тюрьме снабдили бы камеры умывальниками. Наверное…
Размышляя над назначением подобного помещения, которое имело все признаки, но все-таки слишком маленького для тюрьмы, Джо продолжал глазеть по сторонам, пытаясь пробиться через туман в голове, в котором завязали любые мысли. Погрязнув в них, Джо и не сразу заметил, что напротив камеры кто-то стоит.
Это был крепкий молодой человек в потёртом синем рабочем комбинезоне и серой футболке. Его квадратное лицо с массивной челюстью венчал ёжик коротких волос. Сдвинутые в некоем укоре брови, пытались сформировать складку на лбу, которая появится у него сразу после тридцати. Карие глаза словно светились белками из темноты синяков и тенью образованной козырьком его кепки с логотипом Нью-Йорка, чернеющих прямо над белоснежной нашлепкой на носу, удерживающую на нем ватный компресс.
Что-то в нем показалось чернобородому знакомым, но он не мог понять что именно, пока его не осенило. Да, тогда было темно и совсем не было времени его рассматривать, но Джо был готов биться об заклад, что это именно тот грузчик… Тот грузчик, которому накануне он сломал нос, пытаясь победить в занимательной игре «перетяни бомжа». Было бы интересно провести с ним дружеский спарринг сейчас, да только вот о ринге теперь можно забыть.
Заметив, что пленник повернулся, надзиратель молча отошел и начал расправлять складной стульчик, на который уселся с видом выполненного долга.
– Где мы? – Джо пытался ворочать заплетающимся языком. – Что это за место? Кто ты?
Но парень молчал даже не удостоив чернобородого взглядом. Он уткнулся в газету, которую принес с собой, зато из-за решётки напротив послышался голос Дилана:
– Он не ответит, я уже пробовал. Молчит, как воды в рот набрал…
***
День проходил за днём. Об этом можно было только догадываться по тому, что гул с потолка затихал, приносимой иногда еде на пластиковых подносах и периодической смене надзирателей.
Через сутки парня сменял худощавый мужчина, которого Джо видел за рулём догоняющего их внедорожника. Правда от него тоже не было никакого толку. Он и слова не проронил, как друзья не исхищрялись.
Они и шумели, и симулировали болезни, и с ног до головы покрывали надсмотрщиков ругательствами, но всё было тщетно. За это время Джоусердно пытался привыкнуть к своему нынешнему состоянию и научиться есть левой рукой. Получалось так себе и Борода ужасался, осознавая, что ложку держать будет еще сложнее. Однако за эти дни эффект обезболивающих спал и вместе с обострившейся болью и чувствами перестала кружиться голова и заплетаться язык. Этим друзья и пользовались, играя, чтобы отвлечься, в словесные игры, шутливо перебраниваясь и говоря обо всякой всячине.
За это время Дилан рассказал товарищу, что сейчас они, скорее всего, в том ночном клубе, который выставили накануне. Джо не мог не согласиться, а грохот музыки с потолка, только подтверждал это предположение. Что это знание давало друзьям? А ничего. Совершенно ничего.
Так и продолжалось до тех пор пока Джо не разбудил звон удара жестяного таза с водой по полу. Уже и разуверившись в том, что им когда-нибудь принесут воды чтобы помыться, Борода открыл глаза и посмотрел на светлое пятно в полоску.
Парень небрежно просунул тазик с водой в щель между решеткой и полом. Борода хотел уже сказать что-нибудь обидное, но как только он поднял глаза делать это расхотелось. Впервые он видел надзирателя без нашлёпки на лице. Кость вроде бы и срослась, но нос всё равно выглядел приплюснутым, что в сочетании этого с горбинкой, делало вид не очень приятным.
Надзирателя сразу стало жалко. Борода тогда не ошибся, парняге и вправду было чуть больше двадцати и то, что Джозеф оставил ему след на всю оставшуюся жизнь, вызывало глубочайшее сочувствие.